Зоосити
Шрифт:
Позже к нам присоединяется группа богачей из «Гавани», но между нами нет почти никакой разницы. Мелочи несущественны. И все же мне лучше оттого, что я нашла в себе силы прийти сюда. Могла бы податься в «Феникс», «Новые начала» и даже к «Анонимным наркоманам», но на опыте убедилась в том, что программа «Новой надежды» действует. Общие принципы примерно те же, что и везде, только удобств поменьше и кормят похуже.
Нам раздают черствые сэндвичи в пластиковой упаковке. На ней написано, что продукты — дар «Кулинарии Китча», все ингредиенты «органического происхождения и прошли сертификацию».
Ко мне подсаживается симпатичная чернокожая девушка, которая пришла с группой богачей из «Гавани».
— Эй, Пушистик! По-моему, я тебя знаю!
Ленивец тянет лапы, просится к ней на руки; она берет его и прижимает к себе.
— Ты ведь Найсенья, да? — вспоминаю я, узнав словоохотливую девицу из «Гавани». — Если хочешь, подержи его. Сейчас он не очень мной доволен.
— Поэтому ты и пришла сюда?
— А ты?
— Я привезла своих… Я водитель. — Она кивком указывает на молодых и богатых пациентов «Гавани». Они только начинают понимать, что значит скатиться на самое дно. — Мы приезжаем сюда каждое воскресенье.
— Угадай, почему я снова стала пассажиркой… Помнишь, ты сама мне говорила о турникете?
— Свободной воли не существует, — кивает она, откусывая кусок черствого хлеба с копченой говядиной. Она предлагает свой бутерброд Ленивцу.
— Он питается только листьями.
— Извини, листьев не захватила. Если бы знала, припрятала бы для тебя кое-что, красавчик.
— Слушай, а Сонгвеза когда-нибудь приезжала сюда с тобой?
— О да! Сонг у нас часто зависала. Постоянная клиентка! Просто поразительно! Красивая, молодая… Мне кажется, она так расслабляется — опускается на дно.
— У меня сложилось такое же впечатление.
— Здесь, кстати, она и познакомилась со своим поэтом.
— Ты, случайно, не Джабу имеешь в виду?
— Вижу, ты уже знакома с печальным романом Сонг и Джабу.
— Он прислал ей эсэмэску, что бросает ее.
— Просто свинство! Но они трудно монтировались. Она — звезда, знаменитость. А что ждало его? Очередь за бесплатным супом! Его мать работала поденщицей; они из Береи, тоже не самый крутой район. Когда он очухивался настолько, чтобы складывать слова, он писал ей стихи. Сонг мечтала положить их на музыку. А потом раз — и все! Он ушел и больше не вернулся.
— Что здесь необычного? Ведь «Гавань» — не тюрьма. Хочешь — приходишь, хочешь — уходишь.
— Конечно, у всех бывают взлеты и падения. Но он бросил ее уж очень грубо, даже для наркомана со стажем. Кстати, откуда ты знаешь Сонг?
— Я раньше подвизалась в шоу-бизнесе… Правда, очень недолго. — Я складываю обертки и одноразовую вилку в коробку и встаю.
— Еще увидимся? — с надеждой спрашивает Найсенья. По-моему, она влюбилась в Ленивца.
— Если ты еще будешь здесь. — Я швыряю коробку в мусорную корзину. — Я имею в виду — если будешь здесь работать.
Я набираю номер Сонгвезы. Мне странно слышать ее голос, хотя она подходит только после двенадцатого звонка.
Мне очень стыдно — я надолго забыла о ней.— Алло? — Ее мечтательный, задумчивый голос доносится издалека, словно из Атлантиды. Голос не вяжется с ее внешностью. Вначале я решаю, что ошиблась номером, но нет, не может быть. Ее номер у меня в режиме быстрого набора.
— Сонг?
— Да.
— Это Зинзи. Женщина с Ленивцем.
— А-а-а… Помню вас, как же. Не очень-то вы со мной мягко обошлись. — Из глубин до меня долетает намек на обиду.
— Все в порядке? То есть… ты в порядке?
— Да, все нормально. Арно бесится, что я вернулась… Да, козел, я про тебя! Мы с Оди обо всем договорились. Он обещает, что после выхода альбома и рекламного тура можно будет разбежаться. Мы хотим начать сольную карьеру. Оди считает, что это неплохой старт для нас обоих.
— Значит, все прекрасно! Что ты будешь исполнять — инди?
— Оди говорит, кумир должен давать публике то, что она хочет. Тогда тебя будут боготворить.
— Сонг, а как же Джабу?
— Джабу, Джабу… у меня на горбу… Правда, круто? Сама придумала, только что. Оди говорит, он мне изменял. Попытался трахнуть Кармен. Представляете, какой нахал? Ну, Оди поговорил с ним по-мужски, вот Джабу и слинял. Оди объяснил, что хочет оградить меня от боли. Он обо мне заботится. Все для меня делает… Даже пердит в моих интересах. — Сонг хихикает.
— Ты снова принимаешь лекарства?
— Какое-то новое.
— Название помнишь?
— Мисти-писти-что-то-там.
— У тебя есть ручка?
— Зачем?
— Запиши мой номер. Я хочу, чтобы ты мне позвонила, если тебя что-то встревожит или если столкнешься с какой-то проблемой.
— Ага, как же… Ты снова будешь выдергивать мне волосы с корнем?
— Нет, я постараюсь тебе помочь! Так запишешь или нет?
— Ты что, тормознутая? Твой номер и так высветился на моем телефоне.
— И все-таки запиши — на всякий случай.
— И все-таки отвали! — Сонг разражается диким хохотом. — Арно, козел, иди в жопу!
— Можно поговорить с твоим братом или Десом?
— Дес ушел. Долго орал, а потом ушел. Вот, поговорите с этим козлом.
— Арно? — Я слышу шорох; трубку передают из рук в руки.
— Я ведь вас предупреждал… — хнычет Арно.
— Ей дают какое-то очень сильное лекарство. Где Дес? Где миссис Лутули?
— Они оба уехали на несколько дней — к себе на родину, в Долину Тысячи Холмов. Поехали на похороны. Двоюродный брат Деса повесился, — равнодушно, как о чем-то заурядном, говорит Арно. — Ему было двадцать два года… Наверное, у него был СПИД.
— А что С’бу?
— Пишет песни у себя в комнате.
— Арно, окажи мне услугу. Ты не скажешь, как называется лекарство, которое принимает Сонг?
— М-м-м… конечно, подождите, только схожу наверх.
Я слышу вдалеке голос Сонг:
— Эй! Эй ты, придурок! Куда с моим телефоном?
— Совсем крыша поехала, — шепчет Арно в трубку. — Она стала еще хуже, чем раньше… А С’бу все до лампочки… Он сейчас тоже на «колесах»…
— Возьми ручку. Запиши мой новый номер. И пожалуйста, позвони мне, если произойдет что-нибудь странное, необычное.