Зорькина песня

— Какая же вы… подлая! — помолчав, удивлённо сказал Кузьмин.

— Да уж какая есть, — отозвалась Щука. — И чего ты взбеленился? Мало ли что малолетние девчонки языком треплют? Документы у меня все в порядке, никто не придерётся. Вот, смотри…

— Обкрадывать детей… — не слушая Щуку, словно сам себе, сказал Кузьмин и угрожающе крикнул: — Ну, погодите, я вам этого не прощу!

— Да уж ладно, не пугай, — миролюбиво сказала Щука, — пуганые…

В кухне с треском хлопнула дверь.

— Ничего себе кино… — озадаченно прошептала Галка, когда в кухне стало так тихо, что было слышно, как потрескивают дрова в печке.

— А Крага-то… — заговорила было Зорька, но Галка поспешно закрыла ей рот шершавой тёплой ладошкой и крадучись, на цыпочках, стала пробираться между столами к выходу. Малейший скрип рассохшихся половиц заставлял Галку вздрагивать и замирать на месте. Невольно и Зорьке передалась её боязнь.

— Сдурела? — сердито спросила Галка, когда они выбрались наконец на крыльцо главного корпуса. — А если бы Щука нас услышала? Мозги есть — соображать надо…

— Ну и пусть… Что она нам сделает?

— Забыла уже, как она грозилась? Слышала, как она Крагу прижала? Чисто паук муху… А я-то ещё думала, что он ей перцу даст! Как же… такой дашь.

— Галя, оказывается, Крага-то ничего не знал… Знаешь что, — пошли к Верванне и всё-всё ей расскажем.

Галка нагнула голову, постояла молча, пристально разглядывая белёсый носок стоптанного ботинка.

— Не пойду. Иди, если хочешь, сама.

— Струсила?

— Боюсь я Щуку, — подавленно сказала Галка, не поднимая головы. — Как вспомню её глазищи… прям мороз по коже дерёт. И Крага ещё… ухи зачнёт крутить… Ну их, пусть подавятся этой гречкой.

Зорька удивлённо смотрела на подругу. Перед нею стояла бледная испуганная девочка — тень озорной бесстрашной Галки Ляховой. Неужели она так боится Щуки?

— А как же тогда справедливость? — тихо спросила Зорька и рассердилась. — Можешь сидеть и дрожать, твоё дело. Я сама всё расскажу. Мой папа фашистов не испугался, а ты… А ещё подруга называется! Даша бы ни за что не испугалась.

— Эй, Лях! — крикнула пробегавшая мимо Нина Лапина. — Тебя Генька срочно искал. И ещё ругался, что тебя нигде нет!

Галка встрепенулась и просительно сказала:

— Не сердись… Ты иди пока, расскажи Верванне, я скоро…

— Смотри же! — крикнула ей вслед Зорька.

— Будь спок!

Прачечная помещалась в саманном сарае за домом. Вокруг сарая на верёвках, подпёртых длинными шестами, висели простыни, исподнее белое бельё мальчишек и разноцветные бумазейные платья девочек. Простыни вздувались на ветру, сияя белизной. Шесты раскачивались, точно мачты с поднятыми парусами. В солнечном ярком свете синий дымок из трубы над прачечной казался прозрачным.

Зорька влетела в распахнутую дверь и застыла возле порога, ничего не видя в полутьме сарая.

— Проходи, проходи, Зорюшка, — позвала её Маря.

Зорька шагнула вперёд. Глаза потихоньку освоились с темнотой. Да и не темно было здесь. Под потолком маленькое квадратное окно без стёкол. Солнечный квадрат лежал на груде белья в корыте. Маря стояла возле плиты и мешала длинной белой палкой кипящее бельё в котле. Руки её с закатанными до локтя рукавами синего халата были красными. По распаренному лицу стекали струйки пота. У стены, рядом с корытом, сидела на чурбачке Вера Ивановна, обхватив колени руками.

— Вера Ивановна, а я вас ищу, — сказала Зорька.

— Я тебя тоже искала, — тихо сказала Вера Ивановна.

Зорька удивлённо уставилась на неё. Значит, воспитательница уже всё знает? Откуда?

— Вам Саша сказал, да?

— Что сказал? — в свою очередь удивилась Вера Ивановна. — Он ещё ничего не знает. Пришло разрешение забрать Дашу Лебедь к нам.

— Ура-а-а! — завопила Зорька, не помня себя от радости. И Щука, и Крага разом вылетели у неё из головы. — А когда заберёте? Кто поедет за Дашей?

Маря отошла от котла, поставила мешалку в угол и вытерла концом халата руки.

— Та угомонись, Зорюшка. Кому ж, как не мне, ехать?

— А когда же ты поедешь, Маря? Возьми меня с собой!

— Ещё чего? Нет уж, Зорюшка, одна я скорише управлюсь. На железных дорогах счас невпроворот…

— И ещё, Зоренька, письмо от Даши пришло, — сказала Вера Ивановна. Она поднялась и вытащила из кармана треугольник из школьной бумаги в клеточку.

— Мне?

— Нам. Всем. Вот, читай.

Зорька взяла треугольник, развернула его и подошла к двери. Писала Даша крупными красивыми буквами. Каждая буква занимала одну клеточку.

«Здравствуйте, дорогие Николай Иванович, Вера Ивановна, Маря, Зоренька и все-все девочки. Как вы там живёте? Я уже совсем выздоровела и теперь живу в другом детском доме, он называется интернат. Здесь хорошо, кормят тоже хорошо, я учусь в школе. Николай Иванович, если можно, то заберите меня к себе. Я очень скучаю по вам по всем. В больнице меня остригли под мальчишку, но я вашу ленточку всё равно сберегла и никому не отдаю, хотя девочки и очень просят. Пожалуйста, дорогой Николай Иванович, заберите меня поскорее. Передавайте привет всем-всем девочкам, а особенно Зорьке. Не ругайте её за меня, она не виновата.

До свидания. Даша Лебедь».

Маря всхлипнула, прижала Зорьку к себе.

— Родненькие вы мои… И Николай Иванович наш… Што вам доктор-то про него сказал, Вера Ивановна?

Вера Ивановна сняла очки и стала медленно протирать их кусочком бинта.

— Сказал, что нужно срочно оперировать. Меня и пустили-то к нему на пять минут. Нельзя его сейчас волновать.

— А когда мы к нему поедем? — спросила Зорька.

— После операции. Сейчас строго запрещено.

— От и добре, — сказала Маря, — я и за Дашей управлюсь съездить. Усе вместе поедем. То-то радости будет!

В прачечную стремительно влетела Галка.

— Зорька! — крикнула она и, разглядев воспитательницу, осеклась. — Ой, извините, Верванна, мне Зорька нужна.

— Тю на тебя! — в сердцах сказала Маря. — Хиба ж можно так? Дивчина должна лебёдушкой ходить, а не прыгать сорокой. А ну пригладь волосы, растрёпа! И платье оправь… усе колени наружу.

Галка послушно поплевала на ладони, пригладила чёлку. Одёрнула платье.

— Так?

— Сгодится и так. А зараз иди сюда, я тебе нос умою.