Зов красной звезды. Писатель
Шрифт:
— Почему? — не унималась Себле.
— Ну что ты все «почему да почему», — засмеялся Сирак. — Занят был. О тебе все время думал!
— Знаешь, о чем я сейчас мечтаю? Мы с тобой сидим дома. Ты пишешь, а я рядом: читаю то, что ты написал. Мы обсуждаем твою работу. Мне так и представляется наша жизнь в спокойствии и любви. — Она смотрела прямо перед собой, как будто там на стене и была изображена эта идиллическая картина.
— Да, действительно прекрасно.
— Что? — очнулась Себле.
— Твои желания прекрасны, говорю.
— Разве ты не видишь, как мы сидим рядом и я опираюсь рукой на твое колено.
— Вижу, все вижу.
Себле продолжала мечтать
— Но писателю этого мало.
— Мало преданности и любви, да?
— Не в этом дело, — сказал он и погладил ее руку. — Писателю необходима свобода. С той минуты, когда в нем зародится замысел его детища, и до того, как он его создаст, он должен быть свободным. Для него в это время ценно лишь творческое состояние его души. Он думает о своем произведении больше, чем о возлюбленной. Как сказал один из поэтов, влюбленный поэт в душе желает смерти своей возлюбленной.
— Значит, вам, людям творчества, нет дела до тех, кто вас любит?! — воскликнула Себле.
— Мы отдаем себя работе полностью и более всего нуждаемся в свободе.
— Если я буду понимать тебя, разве я смогу помешать твоей свободе? Я не стану отвлекать тебя от работы. И если увижу, что ты устал от книги, то пойму твое желание отвлечься. И буду ждать твоего возвращения в тени твоей любви. Какая еще свобода нужна тебе?
— Может, так и будет года два, а потом… — Сирак засмеялся.
— А потом?
— Потом? — повторил ее вопрос Сирак. — Ты будешь такая же, как все другие женщины. Станешь заботиться о детях, о благополучии семьи, о материальном достатке в доме. И тогда прощай, свобода, прощай, творчество, прощай все, чем живет писатель! Ведь писатели часто очень непрактичные в быту. Материальные блага не являются целью настоящего писателя. Он стремится к творчеству, к прекрасному… И вот тогда-то начинается немой поединок. Кончается взаимопонимание, место его наследуют ссоры и распри. И женщины правы в этом случае.
Себле слушала его внимательно, боясь пропустить хоть одно слово.
— Если ты так считаешь, почему же ты женился, и даже два раза?
Сирак не мог сразу ответить на ее вопрос:
— Не знаю. Жизнь полна парадоксов. Писатель обычно одинок. И он любит свое одиночество. Только тогда он может слышать свое сердце и писать. Мы стремимся к полной свободе. Но долг — это часть той же свободы.
— Как все-таки жестока жизнь.
— Может, когда-то человек и сможет постичь ее. И будет создан общественный порядок, который даст писателю все, что необходимо для того, чтобы он мог свободно творить. Наступят прекрасные времена, о которых сейчас можно только мечтать: все будут трудиться в меру своих возможностей и получать от общества то, что им необходимо. Я не думаю, что такое в принципе невозможно. Я верю, что человеческая натура изменится к лучшему. Но даже если на земле наступит рай, люди творчества не найдут в нем покоя. Чувству удовлетворения нет места в их сердцах.
Сирак смолк и долго смотрел на Себле, которой сказать уже было нечего.
ГЛАВА 13
Кончились дождливые недели. Наступил сентябрь, близился новогодний праздник [58] . Девушки надели нарядные платья, украсили волосы. Отварами трав выкрасили руки и ноги. Веселыми стайками, со смехом и пением спускались они к реке собирать к празднику тростник. У каждой на шее священный новогодний талисман. Светлой
надеждой дышит все вокруг в ожидании Нового года. Просыхают после ливней дороги. Очистилась в реках вода. Небо стало голубым, как бирюза. Золотистая накидка желтых весенних цветов покрыла долины, горы, ущелья.58
По эфиопскому календарю Новый год наступает в первый день месяца мэскэрэм (соответствует 11 сентября григорианского календаря).
Сирак и Себле стали часто бывать в номере Искандера и, как беззаботные птицы, наслаждались радостью пробудившейся жизни. Их чувства были яркими, как первые лучи весеннего солнца, чистыми, как небо после тропических дождей, звонкими, как пение весенних птах, ароматными, как первые цветы…
Сирак еще лежал в постели и вспоминал свидания с любимой. Сегодня они встретятся. Он решил позвонить Искандеру, чтобы предупредить его.
— Если оплатите мою постель, то в чем же дело? — прозвучало в ответ с издевкой.
— Только в кредит! — в тон Искандеру ответил Сирак.
— Кредит запрещен.
— Как можно запретить то, на что есть воля божья?
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Искандер.
— Разве сама жизнь не дана нам в кредит?
— Черт ее знает! — буркнул Искандер. Сегодня он был как будто не в настроении. Сираку некогда было задумываться над причиной этого. Он вскочил с постели, умылся, оделся и вышел к завтраку. Обнимая Иоханнеса, в комнату вошла Цегие. Вслед за ней — Вубанчи с большим подносом.
Сирак ел с аппетитом. Цегие посмотрела на него и как бы невзначай спросила:
— Не слишком ли ты франтишься в последнее время?
— Заметно? — сказал Сирак с усмешкой и поправил галстук.
— Еще как. Не только наряжаться стал, даже и характер изменился, — сказала Цегие, кормя с ложечки Иоханнеса. — Куда только девалось твое недовольство, обиды? Книгу совсем забросил. На работу ходишь вовремя. Что с тобой случилось, муж мой?
Сирак отхлебнул чай и спокойно ответил:
— Ничего. Чувствую себя молодым. Вот и все. Когда человек чувствует молодость, в его душе звучит музыка. Мир кажется ему прекрасным. Он забывает о мелких неурядицах. Его начинает волновать все вокруг. Ну, как тебе сказать? Человек влюбляется в жизнь.
Иоханнес не хотел есть, капризничал.
— Ну что за наказание такое! — приговаривала Цегие. И, обращаясь к мужу, продолжала: — А разве не ты говорил мне, что одежда и вообще внешний вид не определяют сущность человека? Смотрю теперь на тебя, вспоминаю твои слова и ничего не могу понять.
— Не корми ты его насильно, это плохо действует на Иоханнеса. Ребенок должен быть упитанным, иначе он не ребенок, так, что ли, ты считаешь?! — сказал Сирак и вышел из-за стола. — Да, конечно, одежда ничего не определяет в человеке, но она отражает его настроение.
— Так что же случилось с твоим настроением?
— Радуюсь жизни. Я же сказал тебе. — Он поцеловал Иоханнеса в висок, жену — в щеку и направился к двери.
— Желаю тебе доброго здоровья, — сказала Цегие.
Он вышел на улицу, напевая свой любимый марш «Революционная родина или смерть», и услышал, что у соседей снова завыла собака. Подумал, жив ли герой… Неожиданно, словно из-под земли, перед ним возник нищий, молча протянул шляпу. Поздоровался, справился о здоровье Цегие. Сирак дал ему мелочь. Тот благодарно принял и посоветовал жене Сирака поехать на святые воды. Не заставил себя ждать и хромой Мандефро. Опираясь на палку, он ковылял навстречу.