Зов орды

— Я же еще раз кнутом тебя могу перетянуть. – всадник распустил кольца свернутого кнута к земле: - и вообще бить до тех пор, пока ты эту штуковину не в силах будешь в руках держать.

— Конечно. Бить кнутом женщину – это так по-степному. В вашей традиции. – она сплюнула на землю: - даже боишься со мной на равных биться.

— Хей! — прозвучал веселый голос. Еще несколько всадников подъезжают и берут ее в круг. Прекрасно. Просто прекрасно. Говоривший – шире в плечах, держится в седле уверенней, в руке – копье, к седлу приторочен лук с колчаном, а с пояса свисает кривая сабля. Конечно же уханьская…

— Ханой, ты слышал? — голос подъехавшего всадника теперь звучал насмешливо: - конечно, слышал. Эй, девка, зря надеешься. Наш Ханой не знает, что такое честный бой, он никогда не примет бой на равных, даже от такой, как ты.

— Максуд. — всадник с кнутом покачал головой: — мы же говорили об этом. Неужто обиду затаил?

— Кто? Я? — подъехавший всадник усмехался: — конечно, нет. Мы братья, Ханой. Как там – пальцы на одной руке. Кто же будет упрекать мизинец за то, что в нем нет силы? Ты воюешь, как умеешь. В конце концов, важна только победа, не так ли? Никто не станет смотреть на тебя косо, если ты сейчас возьмешь лук и расстреляешь ее с расстояния… потому опасаешься, что в бою на земле она тебя побьет.

— Я могу обезоружить ее. Выстрелю аккуратно, в живот, – предложил еще один, положив стрелу на свой лук. Наконечник стрелы… она узнала его. Большой, округлый. Такие стрелы предназначены для того, чтобы убивать мелкую живность, не портя шкуры, ну или такой стрелой можно сбить с ног того, кого не хочешь убивать, кого нужно взять живым. Она стиснула зубы и оглянулась. До горизонта – степь. На земле – тела напавших. Чуть поодаль жмутся друг к другу остальные женщины.

— Ты можешь выстрелить. А я могу слезть с коня и отнять у нее саблю голыми руками. А наш Ханой может… наверное кружить вокруг нее, пока она не устанет.

— Максуд! – всадник скрутил кнут: — ты все-таки затаил обиду. Но…

— Ладно. — всадник легко спрыгнул со своего коня и вытащил свою саблю из ножен: — хорошо. Раз так, то мне придется надавать тебе по заднице. Убивать не буду, ты же молодая жена нашего уважаемого наставника, но вот синяков на заднице у тебя сегодня прибавится.

— Вот как. Степняки всегда хвастаются перед боем? — она пыталась вновь сплюнуть в траву, но во рту у нее сухо, глотка пересохла так, что аж больно.

— Мунсогор! – выкрикивал тот всадник, которого звали Максуд, и вскинул кулак в воздух: — Мунсогор!

— Хватит. – морщился тот, что спешился: — довольно уже. Это не круг, а она – не воин. Просто дурочка, которую я сейчас… - и он шел к ней широким шагом. Она наблюдала, как он двигался, и думала, что еще полгода назад бы усмехнулась, увидев такой шаг. "Слишком широко и небрежно он шагал. Ставил ноги так, словно втыкает их в землю. Даже чуть качнулся в сторону… оно и понятно, если весь день верхом, а с седла рубишь и стреляешь, бьешь копьем – то потом ноги немеют даже у привычного. Как с лошади слез – сперва размять их нужно. А он – сразу в бой. Так что еще полгода назад ей даже меч не понадобился, она бы его простой палкой избила, ведь… палка! Она смотрела на саблю в его руке и прикусывает губу. Палка – вот ответ. Она не сможет фехтовать саблей, ею только рубить. Но вот палкой… прямой и длинной палкой, как та, что лежит вон там в пыли, на нее опирался один из погонщиков, видимо потянувший связки или повредивший колено во время налета. Простая прямая палка с рогулиной на одном конце, наверное, использовалась в хозяйстве, что-то подпирала… да, сабля может разрубить палку, но – не сразу. А она и не собирается встречать удары степняка меч-в-меч. Это было бы глупо даже с настоящим мечом, он намного сильнее ее. Если даже у нее в руке будет ее цзянь и она попытается заблокировать его удар прямой подставкой – он выбьет меч из ее руки, ну или отобьет ей ладонь".

Она отбросила тяжелую и кривую саблю в сторону, сделала два шага в сторону и подобрала с земли палку. Взвесив в руке. Да, самое то.

— Ого! – раздался голос одного из всадников: — а она горячая девка! Собралась отходить тебя палкой!

— Хорошо, что ты бросила меч, – говорил тот, кто стоял на земле напротив нее, опуская свою саблю: - значит, я поколочу тебя не так сильно. А теперь… - он сделал шаг вперед, но она поднимает свою палку, становясь в стойку.

— Мне не нужна эта железка, чтобы одолеть тебя, – прокричала она: —давай договоримся. Если я одолею тебя, то вы меня отпустите.

— Одолеешь? С палкой? – одна бровь у него чуть поднялась: - да если ты меня со своей палкой одолеешь, потом можешь быть хоть царица степная.

— Вы слышали?! – она повысила голос, обращаясь к другим всадникам: - все слышали? Если…

— Слышали, слышали. Если ты его палкой поколотишь, то я лично тебе лян серебром заплачу, хоть у меня не так много денег. Я бы даже женился на такой, да старый Чермес возревнует. Давай, Ханой, заканчивай уже тут…

— Хорошо. – тот, кого называли Ханоем – сделал шаг вперед, даже не поднимая свое оружие, но она резко ударила его палкой по плечу, выбивая пыль из одежды. Удар шел изнутри наружу и сверху вниз. Взмах крыла журавля – будь у нее меч, поединок был бы закончен. Но это палка, и она – дополнительно толкает его кончиком в плечо, разворачивая от себя.

– Больно. – сморщившись произнес Ханой, поднимая на нее взгляд: - это было больно, дурная ты девка. Ты отбила мне плечо.

– Левое плечо. Так что ты все еще сможешь махать своей саблей. Чтобы ты не жаловался на то, что я «застала тебя врасплох».

– Тц. Совсем с ума слетела, девка. Ладно. Сама напросилась! – и он вновь поднял саблю: - сейчас… - и опять поспешный шаг вперед, как будто замахиваясь рукой, но она – видела, как его нога – скользит по сухой траве, втыкаясь в землю и … - выбрасывает ком земли ей в глаза, перекрывая обзор. Она даже не усмехнулась. Детская уловка, предназначенная для того, чтобы скрыть замах и удар, достаточно чуть сместится в сторону, ожидая настоящей атаки. Взмах – и кривая степная сабля устремилась вперед, но… палка в ее руке – быстрей и точней! Удар в плоскость клинка, перенаправляя этот взмах, другой удар – уже снизу, по пальцами руки, сжимающим рукоять сабли, и еще один – по плечу правой руки! Кто сказал, что палка – не оружие? Кто сказал, что ею нельзя убить человека? Сейчас один точный тычок в горло и…

Что-то ударило ее в живот с невероятной силой, выбивая из нее дыхание и заставляя осесть на землю, беспомощно хватая воздух ртом в попытках вздохнуть. Она – упала набок, не в силах ни стоять, ни сидеть, и увидела, что рядом на земле – лежит стрела с мягким, кожаным наконечником для того, чтобы добывать пушного зверя. Или чтобы свалить того, кого нельзя убивать. Ее.

– Вот зачем, Батыр? Пусть бы сам справлялся!

– Она бы ему сейчас глотку вбила в затылок! — отвечал лучник.

– И что нам с ней теперь делать?! – слышала она голоса где-то наверху, совсем далеко, голоса становятся все глуше, а она – проваливается куда-то в темноту глубокого колодца, теряя сознание…

"С характером, а еще и боец не слабый. Даром что девка." — думал Максуд, пока ей вязали руки. Из одного плена в другой. Никто не даст ей стать свободной, поймать свою силу, как парус ветер, чтобы вырваться и воспарить.

— Что делаем, братья? По кочевью пройдемся или другой план? — задал своевременный вопрос Госра.

Ханой кинул раздраженный взгляд на толпу пленников, что ловили каждый звук из разговора.

— Мы пойдём в Ухань. К крепости. Отведем и стадо, и людей. Кто хочет быть свободным, идите прочь сейчас, но на границе вы наш товар.

Не выдержав тяжелый взгляд, люди опускали глаза один за другим, а из всех пленников только двое ушли, как только им даровали такую возможность. Рабство — это не статус, рабство — болезнь. Подхватить можно из-за долгов, неудачной битвы, слабости духа, а вылечиться, лишь убив заразу внутри себя.

Вот и сейчас лишь двое приняли лекарство, остальные же переложили ответственность за свою судьбу и жизнь на пятерку вчерашних учеников.

— Девке не предложил свободы, — усмехнулся Максуд.