Зов орды

Максуд был взбешен. Мало того что придется ехать к глиняным людям (землепашцы), жить в крошечных домиках, полных крыс и блох, так еще и на его трофей появились виды у Ханоя. Неделю ее стерег, ловил и воспитывал покорности, чтобы вот так просто отдать за калым (выкуп). И даже посылы Госры и кнута его не успокоили. Потому мечник в сердцах выскочил с переговоров, чтобы уехать прочь. Ворвавшись в комнату, резко остановился. Его вещь, его трофей, перерезала веревку осколком от глиняного кувшина, обокрала и исчезла. Парень кинулся на улицу, схватил за шею трактирщика, чтобы узнать, что девка рванула к конюшне.

В раскрытое окно его метания увидел Семрин и выскочил следом, через два десятка ударов сердца все пятеро рыскали по крепости. Максуд несся, сшибая с ног случайных людей, один раз сбил даже стражника, но даже не обратил на того внимания. Мудрее всех поступил Ханой. Он сразу же направился к воротам, перекинулся словами со стражниками, а позже вручил по крупной монете с просьбой не выпускать одну очень юркую и хитрую бестию. Отрезав пути к отступлению, кнут сделал следующий ход: отправился к коменданту, как единственному законному представителю власти, чтобы предъявить свои права на беглянку.

Уханька могла обратиться за помощью лишь к своему соплеменнику, суля награды, почести или же взывая к кровным узам. Пройдя неспешным шагом до управы, вошел без стука.

— Что у вас делают с преступниками, которые укрывают беглых воров? — задал с порога свой вопрос.

Комендант ехидно улыбнулся и махнул рукой, отдавая приказ двум стражникам, но в то же время на пороге застучали тяжелые шаги побратимов.

— Янь Линь просила о помощи, а я падок на женские слезы, — подняв руки в знак примирения, ответил старик. — Ты выбрал, что возьмешь на оставшуюся сумму?

Вечером стены крепости выпустили пятерых всадников, вола, что тащил груженую арбу, а позади телеги, отчаянно ругаясь и отплевывая пыль, тащилась на веревке пленница. Бегство, добрые слова и надежда на спасение. Следом — предательство от соплеменника, побои. И вот ее тащат на веревке, как скот пятеро грязных варвара. Она шептала имена, составляя список тех, кому отомстит. Первым был Максуд, увалень с крепкой рукой и вспыльчивым характером. Второе имя: Ханой. Хитрый, как змея. Третье: Шэнли, старик, что обещал и предал. Заканчивали длинный список врагов Батыр, Семрин и Госра.

— Я предам вас самой жуткой из смертей. Песок будет истончать вашу плоть, пока не сотрет даже память о вас. Вы будете тонуть в своей крови, да раздерут дикие собаки, через тела прорастет бамбук, вас кинут в море с разодранной кнутами спиной....

— Радуйся, ведьма Яньлинь, скоро ты встретишься с отцом. Если попросишь прощение у моего брата, то мы позволим тебе держаться за телегу несвязанными руками, — с усмешкой произнес Батыр. — Только попросить нужно так громко и искренне, чтобы услышал Всеотец, а поверил Ханой...

Девушку такие новости выбили из равновесия. Дикарь ей сообщил, что она увидит родной Джунго (Китай), потому она плелась за телегой абсолютно подавленной.

Стрелок принял ее молчание за отказ, молча улыбнулся и поскакал вперед.

— Плохо ты ее объездил, брат, — со смехом произнес стрелок, а затем поскакал вперед на разведку.

Глава 4. Чужой дом.

Желтая река, которая осталась за спиной пятерки отважных, была естественной границей, разделяющая Орду и Ничейные земли. Пройдя через пески на юго-восток, звену и одной непростой пленницы удалось достичь границ царства Вэй. За длинный переход Яньлинь все же смогла выдавить из себя слова прощения, оттого большую часть пути провела сидя на арбе, подпрыгивая на каждой кочке, но чем ближе была родная земля, тем темнее становилось лицо.

Большие пески сменились камнем, редкий колючий кустарник — изобилием растительности. Все чаще попадались навстречу повозки, возницы которых старались уступить дорогу, видя вооруженных людей. Это удивляло кочевников. Без клейма рабов, свободные люди боялись их, как степь огня. Наконец, Ханой не выдержал, подвел к девушке запасную лошадь и вызвал на разговор.

Яньлинь нехотя согласилась, скорее для того, чтобы не биться тощим задом на очередной яме о деревянные доски, да и долгая дорога в практически полном одиночестве утомила не меньше.

— Мы мало знаем о вашем укладе жизни, но что в крепости, что по дороге меня удивляет отношение уханьцев к всадникам. Что не так? Может, есть правила, которые мы ненароком нарушили?

— Оружие, — коротко ответила девушка.

— А что с ним не так?

— Те, кто свободно носит меч или копье, равно как и лук с двумя колчанами — это воины. Воины выше по положению, чем простые люди, мелкие чиновники. А еще у вас нет отличительных меток и не помечены цветом дома или царства, к которому вы принадлежите. Вы выше по сословию среднего землепашца, одежда на вас добротная и много кожи, что выдает кочевников. Нет красного и желтого. А к соседям по реке здесь отношение...— Яньлинь замолчала, подбирая слова.

— Я понял. Но ведь мы встречали и знатных людей. Тот же комендант или длань нояна в крепости.

— Шэнли, мерзкий старикашка, он не знатный или уважаемый. Просто купил ярлык на службу или же его наградили. Наймит. Когда закончится срок, его сменят, потому он из кожи вон лезет, чтобы заработать как можно больше на теплом местечке.

— Теплое местечко? Он на острие. Каждую весну ожидает нападения! — изумился кнут.

— Брось, ты же намного умнее, чем пытаешься казаться. Задача крепости — дать сигнал, если он увидит Орду или гуннов. А затем спрятаться, как крыса, за стенами. Все воины только и могут, что бахвалиться и рассказывать байки. Здесь лишь неугодные, старики и ветераны. Если бы не стены, то три десятка кочевников вырезали весь гарнизон за ночь.

— Ммм...— задумчиво произнес Ханой. — так вот почему такое состояние оружия и брони, отсутствия лошадей, плохая еда, вечно закрытые ворота. А что, крепость ни разу не попадала в осаду? Хотя стой! Молчи. Смысла терять времени нет. Без лестниц, которые нужно тащить два десятка переходов, стены не взять. Еще и время на подготовку. Проще обогнуть ее...

Первая деревня на пути встретила компанию недоверчиво, позволив напоить и накормить коней, местные жители были неискренне добродушны и постоянно пресмыкались, что вызывало в воинах лишь раздражение. Место для ночлега не нашлось, да и Ханой был слишком подозрителен, потому в ночь всадники продолжили путь. Лишь только поселение скрылось за холмом, тут же разбили лагерь.

— У меня очень много вопросов. Начнем с главных трех. Что не так с вашими женщинами, почему люди одеты в обноски. Что за деревянные и глиняные дощечки на груди. Это клеймо?

— А вы лучше относитесь? Для вас женщина — вещь! В каждом стойбище, в которых я была, лишь старухи и дети ходили свободно, остальные взаперти!

— Ты глупа и упряма, как баран. Дети и старухи не принадлежат никому, только Хану или Всеотцу. А вот женщина только своему мужу. Увидеть ее простоволосую или гуляющую по степи, значит, оскорбить ее супруга. Когда нет поблизости чужих людей, они вольны и равны в правах! Это если мы говорим о простолюдинах. У знатных немного другие правила, там жен может быть больше. А вот ваши какие-то...