Зов Оз-моры

Вдали между деревьями холодно засветились чьи-то глаза. Неужели волки? Денис с опаской наблюдал за этими огоньками. К счастью, они не приближались к нему. Помелькали, а потом и вовсе исчезли.

Он почувствовал, как часто и неровно бьётся его сердце, как кровь приливает к вискам. Понял, что больше не сможет ползти. Положил голову на трухлявый ствол, прижался щекой к мягкому влажному мху и прислушался к окружающим звукам.

Со всех сторон доносилось слабое шуршание.

Это черви-выползки высовывались из норок, чтобы утащить туда преющие травинки и полакомиться в безопасности: под землёй ежи не достанут.

Это мыши-полёвки шустро обгладывали подосиновики, опасаясь встречи с совой или лисицей.

Это мокрые листья падали с осин, приумножая толщину лесной подстилки.

Лес жил своей непостижимой ночной жизнью, не обращая внимания на погибающего человека. «Где сейчас моя белоснежка? – спрашивал себя Денис. – Поди, к своим убежала. Встретимся ли мы когда-нибудь? Нет, конечно… а ведь у нас даже медовый месяц не закончился…»

Он попытался уснуть. Зажмурился, надеясь увидеть в дрёме лицо юной жены и услышать её голос – но нет, перед закрытыми глазами замелькали рожи подручных Быкова.

Они настигли Дениса этим вечером на опушке Челнавского леса. Он ехал из крепости в крепость за новой жизнью. С женой и двумя друзьями, холостыми ремесленниками из посадской слободы. Дорога у них был недолгая, чуть больше полусотни вёрст[4]. Осилив три четверти пути и промокнув под недолгим дождиком, беглецы решили остановиться на опушке. Они уже чувствовали себя в безопасности: за рекой Челновой заканчивался Козловский уезд. Так почему бы не отдохнуть и не обсушиться?

Не успели они расположиться вокруг костра, как подоспели люди Быкова. Спешились, не торопясь подошли. Тот, что был у них главным, властно отчеканил:

– Вертайтесь назад в Козлов[5] и поклонитесь Путиле Борисовичу! Глядишь, он вас и простит. Если побьёт, то не слишком больно.

«Ну, и мордоворот! – посмотрев на его мерзкое щербатое лицо, подумал Денис. – Ни бердыша, ни пищали, ни берендейки… Это не стрелец. Точно беглый колодник! Да и остальные тоже… но это даже хорошо. С настоящими бойцами попробуй справься, а с этими можно попытаться. Втроём против четверых? Почему бы и нет!»

Подручный Быкова не думал, что ремесленники откажутся ему повиноваться. Не знал, как сильна была их мечта. Не услышав ответа, он повторил:

– Ну чё, сами вернётесь – или силу применить?

– Мы же вольные люди. Слобожане. Не тягловые, не крепостные, – возразил Денис.

– Собирайтесь по-хорошему. Не то покажем вам, какие вы свободные!

Денис молча выхватил отцовскую саблю. Оба его попутчика тоже взяли в руки оружие. На отполированных лезвиях заиграли огненные блики…

Почему же Быков распорядился задержать и вернуть домой трёх слобожан? Они ведь не совершили никаких преступлений и по закону были вольными людьми. Так Путила Борисович понимал свой долг перед уездом, где служил стрелецким и казачьим головой[6].

Быков, родом из небогатых болховских дворян, всю жизнь провёл в седле и мыслил незатейливо. На мир он смотрел с башни военной целесообразности. Если человек нужен для обороны Козлова, то должен быть навечно прикреплён к городу, прибит к нему гвоздями, как подкова к копыту лошади. И неважно, свободный он или нет. Путила Борисович в такие тонкости не вдавался.

Козловцев, которые пытались перебраться в Тамбов[7], люди Быкова «имали и били, и грабили, и жён их позорили, а бив и ограбля, отсылали назад в Козлов город». Так потом напишут подьячие в судебных бумагах.

Из тех же беглецов, которые были особенно нужны для обороны крепости, Путила Борисович выколачивал мечты собственными кулачищами. Не доверял подчинённым, опасался их мягкосердечия.

Денис, как назло, требовался граду Козлову. Его там знали как мастеровитого кузнеца-оружейника, а в конце лета он доказал, что и бердышом, и пищалью владеет…

– ---

[1] В XVII веке летосчисление велось от сотворения мира. 145 (7145) год – 1636 год от Р.Х.

[2]Покров Пресвятой Богородицы в 1636 году – 1 октября по старому стилю (11 октября по новому).

[3]Вирь-ава, Вирь-азорава – мордовская богиня леса, покровительница животного мира. В романе используется нетрадиционный перевод слов Вирь-ава и Ведь-ава – «Дева леса» и «Дева воды». Автор считает его уместным, так как обе богини виделись мокшанам девушками.

[4]Верста во времена царя Михаила Фёдоровича составляла 1,49 км.

[5] Крепость Козлов (с 1932 года – город Мичуринск) была основана в 1635 году на реке Лесной Воронеж, рядом с дубравой Козлово урочище.

[6] Стрелецкий и казачий голова командовал полком, где насчитывалось от 500 до 1000 человек. Избирался стрельцами и утверждался Стрелецким приказом. Подчинялся воеводе.

[7] Крепость Тамбов была основана в 1636 году на реке Цне, примерно в 70 км к востоку от Козлова. Первоначальное русское название – Тонбов, а мокшанское – Томбу (от слова томба – омут).

Часть 1. Козлов город

Глава 1. Омрачённый праздник

Утром Ильина дня[1] Денис не услышал предрассветную петушиную перекличку. Спал как убитый: умаялся накануне. Тяжело ему было без жены, всё по дому приходилось делать самому, а тут ещё и заказов невпроворот. Не только для военных нужд. Слобожане часто просили его сделать какую-нибудь мелочь – кто светец, кто ухват, кто дверные петли… Как им откажешь?

Вот и вечером накануне Ильина дня, закончив выправлять сабли для гарнизона, Денис выковывал железные полосы для сундука одного торговца из промысловой слободы. Отложить работу на завтра он не мог. «Трудиться на праздник грешно. Возьмёшь молот в руки – навлечёшь беду и на себя, и на весь град Козлов», – говорил отец Иаков, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы. Денис ему верил.

Когда он пришёл домой, уже начало темнеть. А ведь надо было ещё испечь няню и лепёшки к праздничному столу. Сычуг, мозги и обрезки мяса он купил рано утром, а теперь набил бараний желудок начинкой и поставил в печь. Потом ещё с тестом возился, в доме убирался – и спать лёг далеко за полночь.

Когда Денис оторвал щёку от подушки, над чёрной гривой Козлова урочища уже поднялось солнце. Его лучи пробились через щели волоковых окон, напустили зайчиков в избу. Послышался стук соседского топора, настолько громкий, резкий и въедливый, что заболел зуб. Значит, поспать больше не удастся. Пора встать, проветриться.