Зов Оз-моры
Шрифт:
– Молятся? – понял Денис.
– Колмагемонь… это… колма… кемонь… три… десять…
– Тридцать раз молятся?
– Ага.
– Кому? Дубу или чертовке?
– Вирь-ава не чертовка, – вновь обиделась Варвара. – Вирь-ава – бог-ава! С ней не надо встречаться. Убьёт либо защекочет! Вирьге ётак – Вирь-авада потак.
– Как-как?
– По лесу иди, а от Вирь-авы пяться. Токмо так от неё уйдёшь.
– Ты тоже от неё пятилась?
– Нет. Она добрая была. Видела меня, но не убила, не защекотала. А тебя Дева леса спасла. Кормила грудью.
– Значит, это был не сон, – вздохнул Денис. – Я взапрок ласкал чудище.
– Эту измену я прощаю.
– Такое страшилище!
– Она стала девица. Обычная девица. Две ноги. Глаза тёмные и печальные, лицо приятное, зубы ровные… Токмо сиськи такие же. Большие-пребольшие, аж страшно. И молока в них много-много. Она же кормит волчат-сирот.
– Не видел я её такую. Она грудью навалилась мне на лицо, обволокла его. Я чуть не задохнулся. Вправду страшно… но что мы теперь-то будем делать?
– Нам пора к Эчке тума.
– Нога болит адски. Даже когда лежу! Смогу ли ползти?
– Как я тебя потащу? Ты тяжёлый, неподъёмный… Ползи, Денясь! Ползи!
– И долго ползти?
– Сисем… Сяда… Семь… Сто… … Семь раз сто. Вот!
– Семьсот шагов?
– Ага.
– Неужто нет полян ближе?
– Есть, – ответила Варвара. – Но ты ползёшь к доброй поляне. Там нам рады. Я тут все деревни знаю. Поверь мне.
Это была пытка! Настоящая пытка! Сапог сжимал распухшую ногу, как тиски палача. При каждом движении боль становилась нестерпимой. Путь длиной в семьсот шагов дался Денису намного тяжелее, чем верста, которую он преодолел ночью.
Жена шла впереди, подбадривала Дениса и очищала ему дорогу от валежника и папоротника. Наконец, они услышали журчание ручья. Варвара свернула конус из бересты, побежала к родничку и зачерпнула воды, бормоча:
Оцю Ведь-азоравать
Пирьф кучкава кичкор лепе.
Лепеть алда лиси лихтипря.
Тя урмать
Денясонь мандаста штасы.
(У великой владычицы воды
Посреди двора кривая ольха.
Из-под ольхи бьёт ключ.
Он болезнь
Из щиколотки Дениса вымоет.)
Помолившись, Варвара сама попила и принесла напиться мужу, а потом начала поливать ледяной водой его сапог.
– Владычица воды облегчит твою боль, – шепнула она. – Там, у родника, я попросила её вылечить твою ногу. Ведь-ава должна помочь.
И правда, Денису стало чуть легче. Он стал ползти чуть быстрее. Варвара шла впереди, расчищая ему путь.
– Ведь-ава… Владычица воды… – вслух задумался Денис. – Это такое же страшилище, как Вирь-ава?
– Напротив, красавица, – засмеялась Варвара. – Всё в ней соразмерно. Волосы белокурые, густые. Кожа белей снега, аж светится…
– Как у тебя?
– Брось! Я обычная, а у неё и лицо прекрасное, и тело. Прекрасней не бывает. Глаза синие-синие, чистые и суровые. Нрав, однако, у неё свирепый…
– Помнится, я её видел. Или, может, привержилось?..
– Скорей, привиделось, – сказала Варвара.
Вскоре осинник сменился редколесьем. На ветвях берёз и молодых дубов висели шкуры коз, овец и коров, огромные пироги, корзины со снедью…
–
Глядай, диво какое! – ахнул Денис.– Наша роща, – ответила его жена. – Дары богам.
– И той чертовке?
– Вирь-ава не чертовка. Она бог-ава.
– Богиня, – поправил жену Денис.
– Да, богиня! Она тебя спасла, молоком напоила – вот ты и живой. Зачем её чертовкой зовёшь?
Часть 2. Деревня на Челновой
11. Чрево Священного дуба
Он прополз ещё немного – шагов двадцать, может быть – и увидел за стволами берёз плетень. Из-за него доносился шум: тревожно мычал жертвенный бычок, трещали горящие под котлами поленья, люди о чём-то галдели на непонятном языке…
– Это ваш храм? – усмехнулся Денис. – Городьба какая-то… А за ней идолы?
– Нет. Зачем нам храмы? Они рушатся. Зачем идолы? Они гниют, – надула губы Варвара. – Песнь живёт вечно.
Раздался гулкий, властный старческий возглас – и всё умолкли.
– Ой! – вырвалось у Варвары. – Дед Офтай верховодит на керемети.
– Кто это?
– Инь-атя.
– Волхв?
– Нет.
– Знахарь?
– Нет, – обиженно покачала головой Варвара. – Неужто забыл? Знахарь – это я. Содай – это я. А инь-атя – это велень пряфт. Голова деревни. Дюже старый и потому главный.
– Откуда знаешь этого старика?
– Их деревня на Жолняме, и моя Лайме 19 была на Жолняме 20 . Легко на лодке доплыть. Офтай плавал к нам. Любил слушать, как я пою…
19
Лайме (мокш.) – заливной луг. Название деревни, в которой родилась Варвара-Толга.
20
Жолняма (мокш.) – плеск, журчание воды. Предполагаемое мокшанское название реки Челновой.
Тут раздалось жалобное мычание.
– Конец бычку! – вздохнула Варвара. – Шкуру вешают на дуб. Кровь льют в яму. Возле дуба. Её пьют боги, когда солнце садится…
– Шкуру и кровь, выходит, отдаёте богам. А кому достаётся мясо? – язвительно спросил Денис.
– Люди едят. – засмеялась жена. – Варят мясо, потом едят… И поют Оз-мору. Это песнь всем богам.
– О чём вы им поёте?
– Никто не разумеет Оз-мору. Слова богов!
– Даже не знаете, о чем их просите?
– Просим уже после Оз-моры. Кого о чём. Вирь-аву – не нападать, не бить, не щекотать. Выводить из леса. Поить молоком. Даровать грибы, ягоды, дичь, лесной мёд…
Не успела она договорить, как дед Офтай воскликнул: «Вярде Шкай! Прими наши дары! Пусть пар из котлов и запах шкаень пуре поднимутся к тебе на небо!» Сразу же наступила тишина, которую нарушал только треск поленьев.
– Жертвенное мясо начали готовить, – мечтательно вздохнула Варвара.
– Вкусное, наверное?
– Ещё бы!
Обоим очень хотелось есть, особенно Варваре. Денис ночью хоть молоко пил, а она лишь подбирала при свете луны редкие яблочки, ягодки брусники и костяники.