Зов пространства

— Понятно. Ты только одно забыл сказать: как в это дело впутался твой кузен Джейми? У него вроде в пустынях дел по горло.

— Не совсем, пока его старик еще сидит на своем стуле. Они же из одного теста слеплены. Джейми пожил в пустыне год с лишним, поразводил цветочки, а там взял да придумал себе занятие для настоящего мужчины. Так что у него теперь другие интересы. Впрочем, разве удивительно, что человек, у которого в жилах смешалась кровь Трунов и Гонвейя, увлекся космосом? Правда, у него нет нашей тяги за пределы — видать, кровь Гонвейя сильнее. Космос ему нужен, чтобы там работать. И чем дольше он глядел в небо, тем больше злился оттого, что никому оно не нужно. Потом он сумел заинтересовать старика и еще кое-кого. Вот почему мы сегодня здесь.

— И завтра будем здесь, и послезавтра, — подхватил Артур. — Пока не нагрянут браззи, чтобы вышвырнуть нас вместе с его интересами!

Трун небрежно махнул рукой:

— Не бери в голову. Джейми и старик не из тех, кого вышвыривают. По-моему, старик — самый богатый человек в Австралии, и к тому же самый ценный иммигрант в ее истории. Бьюсь об заклад, в нас вложена львиная доля состояния семейства Гонвейя. Можешь мне поверить, эти люди просто так рисковать не станут.

— Надеюсь, ты прав. Сейчас, наверное, браззи на улицах лопаются от злости. Как же, такой удар по самолюбию! Они ведь привыкли ходить задрав нос и твердить: «Космос — провинция Бразилии!»

— Все так, но они бы могли гордиться собой еще больше, если б хоть палец о палец ударили. А посмотри на Гонвейя, как они вкалывают! Сколько пустынных земель спасли! Сотни тысяч квадратных миль! Думаю, мы не зря с ними связались.

— Что ж, надеюсь, ты прав, — повторил Артур. — В противном случае нам не позавидуешь.

Вскоре Артур ушел, оставив командира в одиночестве.

Трун снова перечитал радиограмму и задумался о своем кузене. Каково ему сейчас на Земле?

Его мысли погрузились на три года в прошлое, когда точно в назначенный час над домом завис маленький частный самолет, а потом опустился на траву взлетно-посадочной площадки. Из кабины вышел молодой Джейми Гонвейя. Он казался великаном — как только в самолете помещается? — и щеголял белым костюмом, шелковой голубой рубашкой и белой шляпой.

Не отходя от машины, Джейми поглядел на строгий узор парка, где холеные толсторукие марсианские деревья наподобие гладкокожих кактусов чередовались со столь же ухоженными кустами, и опустил взгляд под ноги, на войлок из тонкой и жесткой, как проволока, травы, сквозь который кое-где — пока еще редко — пробивались широкие вертикальные лезвия.

Джордж, подойдя ближе, догадался, что гостю не совсем по вкусу холодная геометрическая точность планировки, но в целом парк ему нравится.

— Не так уж плохо, — сказал Джейми. — Пять лет?

— Да, — кивнул Джордж. — Пять лет и три месяца. От голого песка.

— А как вода?

— Ничего, сносная.

Джейми кивнул:

— Еще через три года высадишь деревья. Через двадцать лет у тебя будет настоящий ландшафт, климат. Неплохо, хотя можно и получше. Мы только что вывели новую траву, не чета этой. Быстрее растет, сильнее вьется. Я скажу, чтобы тебе прислали семян.

Они пересекли патио и вошли в дом, в большую прохладную комнату.

— Жалко, Доротея в отъезде, — посетовал Джордж. — Решила недельки две отдохнуть в Рио. Тут ей, боюсь, скучновато.

Джейми снова кивнул:

— Знаю. Женщинам это дело быстро надоедает. Возрождать пустыни — скучно до жути, особенно на первых порах. Она бразилофилка?

— Не сказал бы, — ответил Джордж. — Но ты ведь понимаешь… Рио — это огни, музыка, платья. Пуп земли и все такое. Она от этого подзаряжается. Обычно мы там бываем вместе, раза два в год, но иногда Доротея не выдерживает и уезжает одна. Друзей у нее там уйма…

— Да, жалко, что не застал, — вздохнул кузен.

— Она тоже расстроится. Вы так давно не виделись.

— Ладно, нет худа без добра, — сказал Джейми. — Никто не помешает поговорить о деле.

Не дойдя до бара, Джордж повернулся кругом и вопросительно поднял брови.

— О деле? С каких это пор считается, будто я разбираюсь в делах? Что за дело такое?

— Да так, пустяки, — ответил Джейми. — Самое обычное дело для Трунов. Космос.

Джордж вернулся и осторожно поставил на стол бутылки, бокалы и сифон.

— Космос, — напомнил он кузену, — провинция Бразилии. А еще — что-то вроде вируса безумия в крови Трунов.

— Сейчас этот вирус у всех у нас под спудом, кроме, разве что, Хорхе Трунхо.

— А что, если выпустить его на волю?

— Вот это уже интересно. Продолжай.

Джейми Гонвейя откинулся на спинку стула.

— Сказать по правде, мне уже порядком осточертела пустая трескотня насчет бразильской провинции. Пора бы с этим поспорить.

— Пустая трескотня?! — воскликнул Джордж.

— Пустая трескотня, — повторил Джейми. — Бразилии слишком легко досталось местечко на вершине мира. Слишком давно она там блаженствует и почему-то возомнила, что это продлится вечно, — мол, такова воля Господа. Она размякла. После Северной войны, в годы жуткой разрухи, она работала, причем серьезно. Она сумела подняться над всеми, и с тех пор никто не бросал ей вызов, не наступал на пятки. Вот Бразилия и сидит на космосе как собака на сене. Помнишь, когда она провозгласила его своей провинцией, были заняты разбитые спутники, три даже отремонтированы, а еще она восстановила старую Английскую Лунную, но с тех пор… Погоди, у меня тут записано… Ничегошеньки не сделала до злосчастной марсианской экспедиции дедушки Трунхо в две тысячи девяносто четвертом. И второй марсианской, в две тысячи сто первом, не было бы, если б дедушка Гонвейя и его приятели не нажали на все рычаги. Третью экспедицию, в две тысячи сто пятом, целиком снарядили на общественные пожертвования, ни гроша из госбюджета! И с тех пор на Марс не ступала нога человека. В две тысячи восьмидесятом они посыпали нафталином самый маленький спутник Земли. Второй — в две тысячи сто пятнадцатом, и теперь в исправности только «Примейра». В две тысячи сто одиннадцатом пресса учинила шумиху насчет пренебрежения космосом, и власти скрепя сердце отправили первую венерианскую экспедицию… снаряженную так убого, что до сих пор не совсем ясно, дотянул ли корабль до планеты. Да ты и сам помнишь эту скандальную историю. Десятью годами позже они позволили общественности, наученной горьким опытом, собрать пожертвования на новую экспедицию. Когда и та сгинула без следа, власти умыли руки. И за последующие двадцать лет — ни шага дальше! Они тратят ровно столько, чтобы подпитывать жизнь на «Примейре» и Лунной станции, тем самым удерживая монополию на космос и пугая оттуда всех нас. Ну и как тебе это нравится?

— Не слишком, — согласился Джордж. — А значит?..

— А значит, судьба закономерно накажет их за лодырничество и расхлябанность. Скоро кое-кто перейдет им дорожку.

— Ты имеешь в виду Джейми Гонвейю?

— С неким синдикатом, который ему удалось сколотить. Неофициально, конечно. Разве может себе позволить австралийское правительство что-нибудь знать о таких делах? Поддержка любых идей такого рода — недружественный акт по отношению к бразильской нации. Тем не менее мы испытываем острую нужду в конструкторах и космических верфях, поэтому между нами и кое-какими министерствами возникли довольно тесные связи. Официально это названо весьма старомодным именем «приватизация».

У Джорджа участился пульс, но он постарался ничем не выдать возбуждения.

— Так, так, — сказал он, подражая тону кузена. — Я не ошибусь, если предположу, что в твоих планах отведена роль и для меня?

— Джордж, ты сама проницательность. Помню тебя еще мальчишкой — даже в ту пору наследственная одержимость космосом била через край. Знаю, Труны эту болезнь не перерастают. Бьюсь об заклад, ты и сейчас слышишь полночный комариный писк?

— Пришлось заткнуть уши, — усмехнулся Джордж, — но не очень-то помогло.

— Надо думать. Ну что ж, если позволишь, я расскажу, чем бы мы могли тебя занять.

Годом позже отправилась в полет «Афродита» с экипажем в десять человек, в том числе с капитаном Джорджем Труном. Принципиально новая конструкция корабля предназначалась для принципиально новой задачи: достижения Венеры в один прыжок, без помощи орбитального спутника или лунной станции. Это позволяло обойтись минимальным весом; запасы еды и прочего были рассчитаны только на путешествие в один конец и несколько недель жизни на Венере. Всем остальным грузам предстояло отправиться вдогонку на ракетах снабжения.