Зов топи

— Ты говорил, что прошел путь отца. У тебя все было в точности также? — несмело спросил Марек, затронув суть вопроса над которым мучительно размышлял герцог.

— Между нами имеется существенная разница. — Рихард соизволил обернуться. — И эта разница определяет наше и… — он кивнул в сторону братьев, — ваше будущее.

— И в чем же она? — напрягся Керан. — Открой тайну. Мы рассказали тебе все, что знали.

— Вы будете не первые, кто услышит мою историю. — Рихард пожал плечами, присаживаясь на лавку. — В детстве вы любили страшные истории?

— Я и сейчас люблю, — отозвался бесхитростный Беррис.

— Эта будет одна из таких… Представьте себе бескрайние, укрытые прохладной утренней дымкой болота. По мягкому мху, торфяным кочкам среди сочащихся влагой деревьев бредет человек. Он уходит все дальше и дальше прочь от населенных мест, углубляясь в безлюдный край, полный невиданных чудовищ, порожденных топью. Он не ранен, не болен, поэтому зашел далеко, намного дальше, чем другие. Человек встречает восход, провожает закат, но не останавливается, вдыхая сладкий запах разложения, дурманящий аромат гнилой воды. На сердце у него легко, он знает, что не вернется назад. Когда у него не остается сил, чтобы сделать следующий шаг, он оступается и медленно погружается в черную утробу болота.

— Почему он это сделал? — шепотом спросил Йохан, завороженный рассказом. — Зачем искал мучительной смерти?

— Если что-либо и терзало прежде этого человека, оно больше не имело значения. Его более не связывали привязанности, страсти и желания. Он принял решение зайти туда, куда не заходил более никто. Когда жижа достигла его лица, он вдохнул воздух и задержал дыхание, наблюдая, как небо над головой окрашивается в зеленый цвет. Темные воды болота беззвучно сомкнулись, человек не сопротивлялся, продолжая погружаться — все ниже и ниже… Он принял Вечную топь такой, какая она есть во всем многообразии и совершенстве. И захлебнулся ее водами. — Герцог меланхолично покрутил в руках еще пахнущую медом и молоком чашу. — А спустя девять месяцев на свет появился я. Новорожденный, невинный младенец в теле взрослого мужчины.

— Безумие не сразило тебя? — удивился Керан.

— Вначале я был не более разумен, чем лист на дереве, — пожал плечами Рихард. — Мной двигали простые желания — голод, жажда. Я не помнил, кем был, чем стал, потому что от человека у меня осталось только тело, а все прочее принадлежало тому, что не имело прежде сознания. Лишь со временем мало-помалу память человека и чувства возвращались. А с ними память и могущество Вечной топи. В конце концов, это толкнуло меня к безумию.

— И как ты сумел совладать с ним?

— Совладать? — рассмеялся Рихард. — Совладать, означает подчинить. Ошибочный путь, ведущий к иному безумию. Я позволил себе в нем раствориться, принял его, как когда-то мой предшественник принял Вечную топь. Только так я смог достичь желанного равновесия между человеческим и чудовищным началом.

Он снисходительно посмотрел на братьев. Так скучающая куница глядит на цыплят, прежде чем передушить их. Сыновья Ульвара не были трусами. Пять лет жизни рядом с чудовищем, бывшим им вместо отца, не прошли даром, но всем им, даже Беррису, стала видна их собственная ничтожность. Рихард специально дал понять, что его уязвимость — мнимая.

— Осознали разницу между мной и Ульваром? Ну же! Здесь нет подвоха, все на поверхности.

— Ты умер в болоте, а он в пещере? — несмело предположил Йохан.

— Неважно где умер, важно как. Я отказался от жизни, жаждал смерти, принес в себя в жертву с радостью. А Ульвар? — Рихард разочарованно хмыкнул. — Оказался заперт в каменном мешке помимо воли, пожертвовал собой, давая вам время, чтобы уйти. Хороший отец, признаю. Только был ли он спокоен, когда волны сомкнулись над ним? Нет, внутри него все кричало от ярости, он не желал умирать. Так что же произошло? Ульвар добровольно принес себя в жертву — да. Принял ли он море, ставшее могилой? Ни в коей мере. Иначе его бы не рвало морской водой. Он должен был уснуть, переродиться, а он вцепился в прошлое как клещ… Теперь это сводит его с ума.

— Что же нам делать?

— Можете помолиться, пока я думаю, как помочь Ульвару.

— Зачем тебе ему помогать? — спросил Йохан с подозрением. — Это из-за него ты лишился друга и прежнего уклада. Белый берег теперь наш.

— Словно мне есть до этого дело… — поморщился Рихард. — Людям, чья жизнь скоротечна, не понять, что значит встретить кого-то, кто никогда не умрет. Ульвар попросил меня помочь. Конечно, я не откажу ему, чтобы вы там себе не выдумывали… А сейчас меня интересуют обращенные. Когда он занялся ими?

— Два года назад. Отец говорит, что это помогает… — Йохан запнулся.

— Интересный способ использовать людские тела, — одобрительно кивнул Рихард. — Он оставляет в них свою частицу, чтобы в любой миг подчинить своей воле и посмотреть на мир их глазами.

— А разве ты так не делаешь? Все говорят, что жители болот слепо преданы тебе, называют Хозяином и почитают как бога.

— Так говорит тот, кто не понимает наших отношений. Мои люди обладают свободой воли. А преданы мне потому, что я добрый господин, который заботиться о них и не мешает жить. И мне не нужно, как Ульвару, метаться между телами, чтобы спрятаться в них от боли.

— Я не желаю, чтобы отец осквернял мертвых! — возмутился Марек. — Мы за это поплатимся.

— Пусть все же попробует, — герцог позволил себе снисходительный тон. — Раз-другой… Очень скоро он сам поймет, что несвежий труп очень хрупок и не подходит для полноценного сосуда. А еще выяснит, что обращать лучше с согласия. Тогда не будет синюшных вздувшихся тел. Конечно, в этом случае набрать большую армию в короткий срок не получиться, но обращенные перестанут становиться дурачками, пускающими слюни.

Последние слова Рихард договорил, стоя в проходе. С невозмутимым видом закрыл за собой двери, приглушая возмущенные голоса, не слушая брошенных вдогонку вопросов. Герцог мог поклясться, что как только его влияние на братьев ослабнет, начнется драка. Марек не сможет сдержаться. Беседа разбудила в нем голод, но на перекус не было времени. Вместо кухни Рихард отправился на смотровую площадку между двух башен, чтобы поразмышлять в одиночестве.

Наверху как всегда завывал ветер. Проносясь между каменных стен, бил прямо в грудь, словно опытный боец. Прикрывая глаза рукой и щурясь, Рихард выглянул за ограждение. Внизу сновали маленькие люди, за крепостной стеной виднелась дорога. Под мерный рокот разбивающихся у подножья мыса волн, герцог вглядывался вдаль. Лагеря не было видно. Дорога пустовала. Если Фридо не стало хуже и он не умер, в чем Рихард сильно сомневался, король наверняка уже что-то предпринял.

Червь, в присутствии Ульвара никак себя не проявил. Оставалось только догадываться, почувствовал ли островитянин незваного гостя в груди Рихарда. У изменчивой формы Ульвара были преимущества. Человеческий облик позволяет лучше понять людей, но приземляет, мешая чувствам. Подмечать мельчайшее изменение в ткани мира Рихард мог только погруженный в грезы между корней дерева. А что может Ульвар? Он и сам еще не осознает своих сил, если играется с обращенными.

Марек грозил, что если Ульвар добьется успеха, то обращенные захватят королевство. Если с каждым новым обращенным Ульвар чувствует себя лучше, то угроза действительно реальна. Ведомый инстинктами островной король обратит всех. Сначала людей — живых и мертвых, а после примется за зверей, птиц и прочих тварей.