Зов топи

Он нашел его под гниющей корягой. С момента последней встречи создание стало еще больше. Огромная голова покрылась длинными наростами, широкая пасть могла с легкостью за раз заглотнуть лошадь с телегой. Маленькие выпуклые глаза были слепы, но обоняние озерного бога было превосходным. Как только Рихард приблизился, создание заволновалось и лишь прикосновение к черной, лишенной чешуи спине успокоило его.

«Нам с тобой не суждено стать едиными, — подумал Рихард. — Нивар ошибся… Но кое-чем ты мне будешь полезен». Существо, бывшее прародителем всех пресноводных рыб, в ответ слабо пошевелило плавником, всколыхнув ил. Его бесконечно долгая жизнь была очень проста: питание, отдых в укромных местах. У него не было врагов. Последняя щука, которая могла его сожрать, погибла тысячи лет назад. Если бы озерный бог мог говорить, то попросил бы, чтобы ничто не нарушало безмятежного течения его жизни. К несчастью для него у Рихарда были иные планы.

* * *

Граница между топью и землей покойного герцога Гибо проходила по крошечной речке, преодолеть которую можно было не замочив ног. За ней лежали изумительной красоты изумрудные холмы — столь же пустые, сколь совершенные. Даже старые опытные пастухи, перегоняющие каждую осень стада, избегали проходить здесь, чтобы лишний раз не приближаться к землям Рихарда.

Но сегодня ближайший холм был занят войском. Стояла прекрасная осенняя погода, редкая для этого времени года. Золотые и красные цвета знамен короля Фридо и сине-голубые островитян было видно издалека. Две армии, смешавшись воедино, заняли склон.

— Не вижу следа битвы, — мрачно заметил Нивар, скрываясь за огромным мшистым камнем. — Ни пожарища, ни разрушенных укреплений, ни павших… — Он сжал кулаки. — Предатель. Всегда знал, что все их семя гнилое.

— Они и не собирались воевать, — заметил Рихард, наблюдая за королевским лагерем.

Расколов пару лесных орехов, он беззаботно отправил в рот сочные ядрышки.

— Ты знал, что они встретятся?

— Догадывался. Дела Фридо плохи. Ему нужна сделка, которая поможет спасти шкуру, поэтому он торгуется за мою голову.

— А зачем это змею? Договариваются с равными, а Фридо жалкий слизняк.

— Змею и незачем, а вот Беррис другое дело. Он видел как пал Золотой город — это кому угодно вскружит голову. Может, ему надоело прозябать в тени старшего брата. Он же всерьез считает себя особенным — священное дитя, предназначенное богам.

— Прошу, давай пошлем ворона. Нам нужно знать, что у них творится.

— У тебя есть лишний ворон на примете? — Рихард сплюнул под ноги кусочек скорлупки. — Мои слишком далеко отсюда.

— А если мы поймаем дикого…

— Если ворон окажется рядом с Фридо, тот не успокоится, пока не забьет его камнями, — перебил герцог. — Слишком многое ему известно о моих привычках. Нужна другая птица.

Герцог покопался в седельной сумке, достал холщовый мешочек, полный отборных желудей. Выезжая из Города, Рихард всегда брал желуди, не упуская возможность посадить десяток будущих дубков и дать жизнь новой роще.

— Это для сойки что ли? — удивился Нивар. — Она приметная и не подходит на роль слухача.

— Поэтому она и нужна. — Герцог положил приманку на камень. — Сойка — птица сообразительная. Я слышал ее крик неподалеку, если будем сидеть непод… — он оборвал себя на полуслове.

Крупная рыжая птица перелетела на ветку дерева рядом с ними. У нее был длинный хвост, крылья черного цвета, а на плечах ярко-голубые перья, словно повязки. Пернатая гостья с любопытством наклонила подвижную голову и попрыгала по ветке поближе к желудям. Люди вызывали у нее недоверие. Птица замерла, изучая их, но жадность победила осторожность. Сойка спикировала на камень, нагло схватила самый крупный желудь и приготовилась взлететь, как тут ее поймал Рихард. Он двигался быстрее птицы.

— Тихо, — прошептал он дрожащей от ужаса пленнице. — Не ожидал, что получится поймать тебя так быстро, — признался герцог.

Нивар с интересом наблюдал, как Рихард шепчет над сойкой. Птица обмякла, закрыв глаза. Рихард бережно положил ее на камень. Крылья сойки висели словно сломанные, лапки скрючились, оперение потускнело.

— Задушил? — огорчился Нивар.

— Смотри.

Рихард набрал воздуха и осторожно вдохнул в сойку жизнь. Нежные перышки заколыхались. Мгновение, и глаза птицы приоткрылись, лапка дернулась. Она встрепенулась, весело запрыгала, как ни в чем не бывало. Рядом с ней по-прежнему лежали желуди, но сойку они теперь не интересовали. Покрутив головой, она взлетела, описала круг над Ниваром и полетела в направлении холмов. Рихард сел в укромном месте за камнем, приготовившись внимать всему, что увидит и услышит птица. Поняв, что его помощь не потребуется, Нивар отправился в лагерь.

Сойка летела зигзагами, преодолевая сильный встречный ветер, дующий с холмов. В густой траве притаились дозорные, но их не интересовало небо, потому птица пролетела незамеченной. Когда у тебя есть крылья, все становится ближе. Птица быстро долетела до войска и спикировала на навес ближайшей палатки. Было заметно, что лагерь разбивали в спешке. Мешки с зерном лежали прямо на земле, рядом, сваленная в грязь, сырела поклажа. Возами отгородили участок холма, разместив в импровизированном загоне лошадей. Рихард прислушался к обрывкам разговоров, но не услышал ничего интересного.

Сойка полетела дальше, высматривая группы воинов, склонных распускать языки в отсутствии командиров. Без сомнения, хозяевами лагеря были обращенные. Они вольно, без всякой опаски разгуливали, где им вздумается, в то время как жители холмов, коих было в разы меньше, держались вместе и не выпускали из рук оружия. Не доверяя неожиданным союзникам, они жались по углам, озабоченно перешептываясь. Рядом с такой группой и пристроилась птица.

— Глаза жуткие у них. Словно у дохлой рыбы. Или мертвяка залежалого. Не хорошо это… — сетовал пожилой воин, занятый починкой пращи.

— Меня ночь страшит, — признался молодой, сильно шепелявя из-за выбитых зубов. — Почему они не разрешили нам стать отдельно? Теперь их палатки смешаны с нашими.

— Я сегодня спать не буду, — вставил бородач, с удовольствием посасывая кусок сушеного мяса. — Клянусь, глаз не сомкну. Если сунуться, уйду к предкам. Только распотрошу перед этим пару-тройку животов.

— Мы убивать их должны, а не дрожать от страха с наступлением ночи, — нахмурился пожилой воин. — Если б мой господин не был падок на королевские обещания…

— Нет в этом его вины. Сейчас везде жуть твориться, — покачал головой молодой. — Золотой город даже пал. Представляете? Говорят, — он понизил голос, — горожане сами ворота открыли, надеясь на милость, но не тут-то было…

— Да, я тоже такое слышал и в голове не укладывается — это же островитяне разграбили Золотой город, а король вроде как об этом забыл и с ними заодно!

— Помяните мое слово, продал Фридо нас с потрохами. Глядите, какая тварь мерзкая! — с ненавистью прошипел пожилой воин в спину обращенному, чье лицо и шея чрезмерно оттекли, серая кожа натянулась как барабан и покрылась вздувшимися черными венами.