Зубных дел мастер

— Знакомые оставили здесь вещи, а дверь закрыли, — ответил Кир. — У меня нет от нее ключей.

— Придется взламывать замок.

— Ломайте! — разозлился Кир. — Но укажите это в протоколе, чтобы потом, когда вдруг что-то пропадет, ко мне претензий не было. Пусть обращаются в ОБХСС.

Майор набычился, но тут помог Яскевич.

— Разрешите я проверю? — спросил Пальчевского и, получив кивок, достал свой небольшой фонарик. Включил его, прилег на пол и посветил им в щель под дверью. — Пыль на полу, — сказал поднявшись. — Слой толстый, ровный и никем не тронутый. Сюда не заходили много месяцев.

— Ладно, — сморщился майор. — Займемся протоколом.

Его составили на кухне. Кир прочитал его и подписал, а вместе с ним и понятые. Майор их отпустил, а Киру заявил:

— Поедете с нами в РОВД.

— Зачем? — он удивился. — Ведь ничего не обнаружили.

— Там скажем. Мы с вами не закончили.

Ну, делать нечего — поехали. В РОВД Кира сдали под присмотр дежурному, а тот определил задержанного в так называемый «обезьянник» — помещение, отгороженное решеткой от потолка от пола. Перед этим Кира обыскали, забрав все вещи, оставив только носовой платок. Изъятое вписали в протокол. Кир не возмущался — глупо, к тому ж был занят. Дрон, сев на дерево, напротив кабинета начальника отделения БХСС, транслировал звучавшие там разговоры, а это было интересно. Пальчевский, отпустив Яскевича, снял трубку телефона и набрал на диске номер. Порядок цифр дрон зафиксировал и сообщил задержанному.

— Иван Михайлович, — говорил начальник отделения, — Пальчевский беспокоит. Провели мы обыск у Чернухи и ничего не обнаружили — как в поликлинике, так и по месту проживания. Нет ни одной зацепки.

— Смотрели хорошо? — спросил невидимый собеседник.

— Да, все прощупали, не сомневайтесь. Мой опер — ас в подобных делах: такое находил, причем, в местах, где не подумаешь искать. Чернуха чистый. Возможно, что его предупредили о предстоящем обыске, но кто? Ручаюсь за своих, к тому же никому не говорил об операции и даже оперу сказал в машине, когда поехали в поликлинику. У нас не протекло.

— У нас тем более, — ответил собеседник.

— Тогда в чем дело? Чернуха не похож на деловара — при обыске совсем не волновался. Живет довольно скромно — мы не нашли ни денег, ни драгоценностей, ни дорогих вещей. Нет телевизора, магнитофона, даже транзистора, что для пацана довольно странно. Сберкнижки тоже нет.

— Возможно, деньги пропивает.

— Не похоже. В квартире прибрано, пустых бутылок мы не видели, хотя он нас не ждал. Есть пара полных с коньяком, но они не тронуты. Скорей всего, что подношения от пациентов, но за такое не зацепишься. Одежда у него хорошая, но не сказать, чтоб очень дорогая — вполне бы мог купить и на зарплату. Сам Чернуха утверждает: его оклеветали, что вполне возможно. Я задержал его на три часа, но по истечении их придется отпустить, поскольку нет оснований отправить в ИВС на трое суток. Мне нужно прокурору сообщить о задержании, а что я напишу? Голяк!

— Не торопитесь отпускать, Вилор Владленович, — заволновался собеседник. — Я к вам сейчас приеду. Поговорим без телефона.

Оставалось ждать — похоже, скоро разъяснится, с чего им вдруг заинтересовался ОБХСС. В «обезьяннике» помимо Кира сидели двое пьяных хулиганов с разбитыми физиономиями, они бухтели, что-то выясняя, и грязно матерились. Кир морщился, но не встревал — да ну их, алкоголиков! — и думал о своем. Его, конечно, кто-то сдал — материалы и протезы искали только у него. Доносчик из ортопедического отделения? Сомнительно. Ему завидуют, но не до такой же степени, чтоб навести на техника милицию. В халтуре все замазаны без исключения. Проговорился кто-нибудь из пациентов? Возможно, но почему Пальчевский промолчал о нем? Такое впечатление, что майору приказали наехать на Чернуху. Но кто?

Загадка разъяснилась скоро. В дежурку РОВД зашел мужчина лет тридцати пяти на вид, одетый в штатское (Кир видел это сквозь решетку, отделявшую их камеру от помещения, где за столом сидел дежурный офицер) и предъявил дежурному раскрытое удостоверение. Тот рассмотрел его и встал.

— Вас слушаю, товарищ капитан!

— К Пальчевскому, — сказал вошедший. — Он у себя?

— Так точно!

«А капитан не из милиции, — подумал Кир. — Перед Пальчевским так дежурный не тянулся. Из Комитета, что ли?»

Тем временем незнакомец добрался к кабинету начальника ОБХСС, и дрон стал транслировать их разговор.

— Какие затруднения, Вилор Владленович?

— Как говорил по телефону, при обыске у фигуранта ничего не обнаружили, — отвечал Пальчевский. — Нет оснований к задержанию на трое суток.

— Будут, — пообещал таинственный капитан. — Есть у меня свидетель, который подтвердит железную улику. Чернуха сделал для его жены металлокерамический протез на 24 зуба, за что взял с женщины 500 рублей. Понятно, положил себе в карман.

Кир на мгновение застыл. Благодаря импланту он прекрасно помнил все свои работы — халтурные и для очередников. 24 единицы он поставил только Маше, жене Сергея, но денег взял с нее за 20 — они же не чужие люди. Считай, что подарил им сотню. Выходит, так его отблагодарили? Эх, жизнь прожил, а разбираться в людях так не научился…

— Но почему вы сразу не сказали о свидетеле? — спросил Пальчевский. — Мне было б проще разговаривать с Чернухой.

— Свидетель — мой осведомитель, и не хотелось раскрывать его инкогнито, — продолжил капитан. — Вам, думаю, не надо сообщать о правилах работы с агентурой. Но раз пошла такая пьянка — откроем его имя. Чернуху нужно посадить, поскольку он преступник. Желательно надолго. Болтает много. Поэтому задерживайте смело — свидетель будет. Ломайте пацана, вы это хорошо умеете.

«А сами почему не захотели? — поморщился Пальчевский мысленно. — К Чернухе есть претензии у Комитета — козе понятно, но разбираться с ним спихнули на милицию. Нет „палка“[1] нам не помешает, но зачем так сложно?» Но спорить с комитетчиком — себе дороже, поэтому майор кивнул:

— Займусь, Иван Михайлович.

— Удачи!

За комитетчиком закрылась дверь, и в голове у Кира заговорил системник:

«Этот служитель из политической полиции опасен. Прикажете ликвидировать?»

«Нет, только вывести из строя, — после секундной паузы ответил Кир. — Надолго, но не убивать».

«Вас понял!» — сообщил системник.

Тем временем капитан прошел мимо дежурного, который, увидев комитетчика, опять поднялся. Не глядя в его сторону, Иван Михайлович выбрался наружу к бетонному крыльцу. Шел снег, и он припорошил ступеньки. Спускаться следовало осторожно, поскольку у ботинок капитана подошва была кожаной, которая, как всем известно, скользит по снегу. Но раздосадованный разговором с чрезмерно осторожным начальником ОБХСС, Иван Михайлович забыл об этом. Ступил на верхнюю ступеньку, поскользнулся, взмахнул рукой, чтоб удержаться, и у него бы это получилось, но тут его как будто подтолкнули в спину, и капитан скатился вниз, ломая руки, ноги, а напоследок приложился головой к холодному бетону, после чего застыл недвижимо.

Свидетелем его падения стал экипаж из ППС[2] — его УАЗ как раз подъехал к РОВД. Милиционеры выскочили из салона и подбежали к капитану. Увидев, что он жив, но без сознания и сильно поломался, позвонили по «03». Приехавшая «скорая» забрала капитана и увезла его под вой сирены. Пока его грузили в «рафик», наружу высыпали считай, что все, кто находился в РОВД, и в том числе — майор Пальчевский. Новость, что на ступеньках их крыльца разбился капитан из КГБ, мгновенно стала всем известна. Начальство выглядело мрачным — их обязательно накажут за такое. Пусть комитетчик просто поскользнулся, но проверяющие спросят: почему ступеньки не очистили от снега и не посыпали песком? Кто виноват? Представьте список!