Званый ужин в английском стиле

— Мой отец ничего такого не делал! — поддержал его Митенька. — Наша полиция просто возмутительна!

Мать посмотрела на него неодобрительно. Но юноша успел заметить только улыбку Амалии и отчего-то обиделся.

— Как все глупо получилось, — устало сказал Преображенский сидевшей рядом с ним Вареньке. — Хотел провести приятный вечер, а видите, чем он обернулся. Теперь вот застрелили Элен, меня обвинили в убийстве…

— Я ни мгновения не верила, что вы виновны! — воскликнула Варенька. И ее слова были чистой правдой.

— Почему? — с любопытством спросил Никита.

Мадемуазель Мезенцева подумала, что бы такое ответить, и ухватилась за фразу из модного романа популярной среди юных девиц мадам Вервен.

— Потому что убийство всегда примитивно, оно свидетельствует об отсутствии воображения и узости натуры, — процитировала она. — А вы такой прекрасный музыкант! Нет, я не верю, что вы могли убить кого-то.

— Мне приятно услышать похвалу от барышни, наделенной столь замечательным голосом, — вернул комплимент композитор. — Значит, человек с воображением убить не может? А как же Челлини? Ведь в своих мемуарах он признается, что ему приходилось убивать людей.

Варенька смутно помнила, что Челлини — не то итальянец, не то француз, не то скульптор, не то художник. По крайней мере, он жил так давно, что его судьба потеряла всякое значение. Поэтому она небрежно ответила:

— О, Челлини! Но это было совсем в другое время!

И с любопытством поглядела на Марсильяка, не успел ли он за минуты ее разговора с господином Преображенским доказать вину Павла Петровича. Тот, по ее мнению, вполне мог оказаться убийцей, потому что не мог похвастаться ни воображением, ни широтой натуры, ни особыми талантами.

— Павлуша! — лепетала Анна Владимировна. — Ты должен вспомнить!

— Отец, может быть, вы все-таки трогали чертовы патроны? — настаивал Митенька. — Ведь откуда-то пятна должны были взяться!

— Так или иначе, — заметил Владимир Сергеевич, — улика весьма весомая.

Евдокия Сергеевна, косясь на невозмутимую Амалию, все пыталась себе представить Павла Петровича, как тот бесшумно подкрадывался с ружьем к графине Толстой, причем в то самое время, когда сама тайная советница совместно с Антуанеттой Беренделли приводили в чувство его жену. Но даже ее фантазии на такое не хватало.

— По-моему, господа, — внезапно сказал доктор, — вы преувеличиваете важность этих пятен.

— У вас есть объяснение, как именно они оказались на руках господина Верховского? — осведомился Марсильяк.

— Скорее догадка, — ответил доктор. — Дело в том, что, когда господин барон вызвал месье Дмитрия на дуэль, Павлу Петровичу пришлось искать подходящее оружие.

— Верно! — воскликнула Анна Владимировна. — Я пыталась их отговорить, но…

Павел Петрович открыл рот и напряженно задумался.

— Ну да, — пробормотал он, — когда господин Корф меня заставил… Я не хотел идти в малую гостиную, у меня хранилась пара пистолетов в спальне… но пули к ним лежали отдельно. Точно! — Хозяин дома взволнованно прищелкнул пальцами. — Я пошел в малую гостиную искать их и тогда открыл коробку с патронами, но сразу же увидел, что они не подходят. Вот тогда, наверное, я и испачкался! А вы-то уже решили, что я… — он говорил, но в его глазах еще читался испуг от того, что его, почтенного человека, статского советника, едва не обвинили в тягчайшем уголовном преступлении.

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова? — спросил Марсильяк.

— Полагаю, я могу, — пробормотал Иван Андреевич. — Мы с господином Городецким были секундантами. Пистолеты Павел Петрович нашел сразу, а вот пули… Я тоже не хотел идти в малую гостиную, и Владимир Сергеевич…

— Все действительно так? — спросил следователь у помощника адвоката.

Тот нехотя кивнул.

— Что-то я ничего не понял, — сказал Билли Амалии. — Получается, он тут ни при чем?

— Похоже на то, — отозвалась баронесса. И добавила с иронией: — Несмотря на то, что он приличный человек.

Билли не любил, когда над ним смеялись, но не мог сердиться на Амалию. Тем более когда у нее был такой задумчивый вид.

— Выходит, пятна пороха нам ничего не дают, — промолвила она с сожалением. — Убийца не настолько глуп, чтобы не заметить и оставить их. Он наверняка успел вымыть руки.

— Обидно, — вздохнул Билли. — У нас всего четверо подозреваемых, которые могли совершить убийство, а мы по-прежнему ничего не знаем. Если бы… — Он умолк.

— Если бы что? — спросила Амалия.

Но Билли ей не ответил. Проследив за направлением его взгляда, молодая женщина заметила, что кузен смотрит на диван, на котором сидели Антуанетта, Иван Андреевич и его супруга, которая по-прежнему обмахивалась веером.

Своими зоркими глазами отменного стрелка Билли успел разглядеть кое-что, чего не заметил Марсильяк. Но вот человек, на которого смотрел американец, шевельнулся и недружелюбно уставился на него. Медлить было нельзя.

— Эмили, — объявил Билли, — мне кажется, я знаю, кто это сделал. Но разрази меня гром, если знаю, почему.

Не обращая внимания на Марсильяка, который как раз спрашивал у хозяина, нет ли у него соображений по поводу того, кто еще мог трогать коробку с патронами, Билли пересек комнату и цепко ухватил настоящего убийцу за запястье.

— В чем дело, сударь? — громко взвизгнула Евдокия Сергеевна.

Ее поразила бесцеремонность, с которой молодой американец обращался с несчастной девушкой, которая потеряла отца при самых трагических обстоятельствах. Антуанетта Беренделли посмотрела на Билли, словно не понимая, чего он хочет, и сделала попытку вырвать руку. Однако от Билли было не так-то просто отделаться. Он поудобнее перехватил ее руку, отвернул длинную оборку рукава у запястья и позвал:

— Эмили!

— Сударь, вы не имеете права… — прошипела Антуанетта. Но Амалия уже стояла возле дивана, а за ее спиной сразу же возник следователь с лицом французского мушкетера.

— Посмотрите сюда, — объявил Билли, указывая на пятно на светлой оборке. — По-моему, это порох. И мне страсть как любопытно узнать, откуда он тут взялся.

Глава 28 Три

Евдокия Сергеевна тихо пискнула и выронила веер. Владимир Сергеевич медленно поднялся с места. Варенька вцепилась в руку композитора. Что касается доктора, то он, судя по его лицу, вообще ничего не понимал.