Зверь-из-Ущелья. Книга 2

Или не нити, а прорехи на туго натянутом тёмно-синем бархате мироздания.

Одни золотые полосы, дрожа и колеблясь, бледнели и таяли в воздухе, другие наливались таким ярким светом, что от них рябило в глазах. И тогда я протянул руку и, шипя от боли – казалось, что суюсь в расплавленное золото – ухватил за край и потянул вниз, представляя, что это лоскут невидимого полотна.

Воздух задрожал, зарябил и… всё растаяло.

– Старайся! – проскрежетал Леймах. – В тебе мало веры!

И я продолжил. Снова и снова, готовый идти до конца.

До рассвета удалось создать ещё несколько недопорталов – каждый раз при попытке их расширить, они, дразнясь, таяли в воздухе. Такие заманчивые, близкие, но по-прежнему недосягаемые.

– Теперь ты понял свою силу, полукровка? – поинтересовался Леймах, наматывая на кулак бусы. Он только и делал, что крутил их, вертел да бесконечно бормотал. – И это только часть того, чем одарили тебя боги. Остальное ты должен узнать сам…

– Лорд ждёт от тебя отчёта? – прервал его я.

После ночи, проведённой с мечом в руках, тело ощущалось чужим, рубашка пропиталась потом, а голову вело. Ещё чуть-чуть, ещё немного, и у меня получится!

Сухой смешок сорвался с губ и повис в стылом ночном воздухе.

– Теперь, когда я до конца освою способность создания порталов, я смогу проводить через них армию, как один из древних королей? – если честно, такое представлялось с трудом, но всё же… – И сделать всё, что захочет мой лорд? Завоёвывать для него крепости, города, страны?

Леймах стоял, запрокинув лицо к небу, и будто меня не слышал. Молился беззвучно. Не дрогнул даже, когда я сделал шаг – трава пружинила под ногами, но казалось, что иду по раскалённым лезвиям.

Клинок лёг в руку так привычно.

– Побежишь докладывать ему всё, как верный пёс?

Конечно, прозорливый старикан уловил мою связь с Рамоной. О ней тоже расскажет? Или уже рассказал.

Он заговорил так внезапно, что от неожиданности я замер, стискивая рукоять одеревенелыми пальцами.

– Я знал, что этот день придёт сегодня. Я слишком долго живу, поэтому смерть меня не пугает. А вот ты, – он окинул меня бесконечно печальным взглядом. – Тебе будет тяжело лишить жизни меня или кого-то другого. Природа искателя просыпается и требует своего.

– О чём ты? – спросил, уже подозревая, что он ответит.

– Уважение к чужой жизни, сопротивление собственной природы убийствам...

– Я убивал много раз и ничего не чувствовал!

– А теперь груз отнятых жизней навалится на тебя и погребёт под собой. Каждое новое убийство будет ломать тебя.

– Ты пытаешься меня запугать, чтобы выторговать жизнь, Леймах. У меня нет ни единого повода тебя щадить.

И это верно. Лишние свидетели ни к чему, я буду настоящим глупцом, если отпущу его. Но почему тогда внутри так паршиво?

Вместо ответа старик раскинул руки, как крылья, показывая – вот он я, перед тобой. Чего же ты медлишь?

– Скажи, ты знаешь, как умерла моя мать? И не вздумай лгать, от ответа зависит твоя жизнь.

Когда дело было сделано, я вытер влажные ладони о рубаху и вновь вооружился.

Край небосвода мазнуло золотом – светает.

Сейчас я как никогда почувствовал единство с этим местом, в кругу зачарованных камней, утопая ногами в увядающей траве, врастая корнями так глубоко, как вгрызаются лишь самые старые деревья.

Ветер принёс влажный аромат подземных озёр и глины, которых здесь просто не могло быть. Я закрыл глаза на несколько мгновений, давая запаху окутать меня целиком, проникнуть в каждую пору.

С именем Моны на губах взмахнул рукой…

И затаил дыхание, когда в предрассветном мареве повис мерцающий разрез. Пока тот не успел растаять, я ухватился за край, рванул…

Сначала поддавалось неохотно, но вдруг что–то переломилось и пошло, как по маслу. Пот лился по лбу и выедал глаза, в висках колотилась кровь. Передо мной открывался проём – дверь, из которой хлестали огненные лучи.

В тебе мало веры!

Нет. Веры у меня теперь предостаточно.

И, вдохнув как можно глубже, я зажмурился и шагнул в этот обжигающий свет.

Исчез в нём.

Глава 31.

Бессонница стала мне подругой. Я была готова биться головой о стены, чтобы потерять сознание и провалиться в забытье, лишь бы не глазеть часами во тьму узилища. Но то ли чувство самосохранения останавливало, то ли обычная трусость.

При мысли о том, что уже через несколько часов, когда над вершинами гор забрезжит рассвет, за мной придут, дыхание замирало. Одна часть меня твердила:

Смирись, возможно, это станет твоим спасением и действительно излечит душу. Ты испортила судьбу не только себе. Твой эгоизм и слабости погубили брата и подвели к гибели мужчину, который был тебе дорог. Если твоего лестрийца больше нет, зачем тебе бороться? Даже если он жив, вряд ли теперь вообще когда-нибудь сунется в горы. Ты ему не нужна.

Может, этот голос прав?

Зато другая половина души кричала, что нельзя опускать руки. Нельзя останавливаться на середине пути, надо бороться до последнего вздоха.

Я спрятала в ладонях лицо.

Матерь Гор, что делать?

В какой-то момент я, истощённая тревожными ночами и тяжёлыми мыслями, уснула. Разбудил меня скрежет открывающейся двери. Подскочив на постели, я встретила трёх старших сестёр взъерошенная, со сжатыми кулаками.

– Инира? – спросила тихо, когда неяркий свет кристаллических светильников выхватил из темноты знакомое лицо.

Подруга загадочно улыбнулась.

– Сегодня великий день, ты станешь одной из нас.

Внутренности прострелило болью. Разве я ожидала другого?

– Поторопись, сестра. Нехорошо заставлять Верховную ждать, – вмешалась вторая жрица – уже взрослая женщина с крупными, но приятными чертами лица. Пышные волосы были разделены на два жгута и перекинуты на грудь. Кажется, эту сестру звали Мелиссой. Она сидела за соседним столом в трапезной и любила сладкие пирожки.

– В твою честь уже поют гимны и жгут свечи, – добавила третья, по-кошачьи подкрадываясь ко мне. Сестра Камала действительно имела сходство с этим ловким гибким зверем, в полутьме глаза вспыхивали неотмирным сиреневым светом – он отражался от аметистового кристалла в её руках.