Зверь

– Хорошо, я попробую, - сказала я, уже заранее зная, что сделаю утром следующего дня, так как не в характере Дмитрия было отказываться от задуманного. Я не желала ложиться последним камнем в здание его фильма.

– И вот я здесь и готова отвечать по всей строгости закона, закончила я рассказывать свою печальную историю жизни.

Терпеливо слушавший меня более часа Серегей Иванович Иванов сочувственно улыбнулся, спросил:

– Вы рассказали все, что знали о Баркове?

– Да. Как на исповеди. А что, за ним ещё что-то есть?

– И очень многое.

– Значит, вы уже сами на него вышли и не допустили бы гибели невинного ребенка?

– Конечно.

– Вы меня арестуете?

Иванов вновь улыбнулся.

– За что, Людмила Викторовна?

– Но ведь я была соучастницей убийства Вероники Кругловой и того, другого.

– Вы знали, что Бакров замышляет убийство?

– Нет. Но я слышала, что незнание закона не освобождаетчеловека от уголовной ответственности. Ведь так?

– Так. Но это в том случае, если вы нарушили закон. А вы его не нарушили. Единственно, в чем вы виноваты, так это в том, что не сообщили в милицию о совершенном тяжком преступлении. Но, во-первых, по этому преступлению уже истек срок давности привлечения вас к уголовной ответственности. Во-вторых, по новому законодательству человек не обязан сообщать о преступлениях, совершенных близкими людьми. А Барков для вас был несомненно близким человеком. Так что вы ни в чем не виноваты, Людмила Викторовна. Но у меня к вам будет огромная просьба.

– Я слушаю.

– Вы должны будете вернуться домой и делать все, что скажет Барков.

– Зачем это?

– Нам необходимо захватить всю его банду с поличным.

– С каким еще?

– На завтра намечено похищение ребенка. Вы вместе с Барковым и его людьми будете находиться уже в квартире. В какой именно? Нам пока неизвестно. Но Захарьян привезет ребенка именно туда.

– Захарьян - он кто?

– Верный подручный Баркова. Как только он принесет его в квартиру, вы должны будете взять ребенка на руки и уйти на кухню. Понятно?

– Да.

– Вы согласны нам помочь?

– Согласна.

– Спасибо, Людмила Викторовна! Я почему-то был уверен, что вы согласитесь.

Иванов стал записывать мои показания в протокол.

Глава девятая: Иванов. Совещание.

Итак, мы вышли, как говорится, на финишную прямую. Еще немного и закончится последний акт этой страшной пьесы. Устал. Сказалось напряжение последних дней. Мой поношенный организм начал давать сбои. Все тело ломило, в горле першило, голова шумела. Должно быть заболел. Не ко времени. Нельзя мне сейчас болеть. Никак нельзя. Как же паршиво я себя чувствую. На улице вёдро, а мой внутренний барометр показывает слякоть. Вот черт!

Вдруг, дверь кабинета бесшумно открывается и в кабинет входит... Не может быть! Я не верю собственным глазам. В кабинет входит мой постоянный оппонент по жизни и по судьбе Антон Сергеевич Поляков. Веселый. Жизнерадостный. В дорогом добротном костюме и с кейсом в руке. То-есть точно такой, каким я его знал четыре года назад. Сколько произошло всего за эти годы. Иному бы хватило не только на всю жизнь, на и на жизнь будущих поколений. Ага. По вине Полякова и таких, как он, умерла моя вторая жена Катя, я сам чуть было не отдал Богу душу, а сколько погибло замечательных парней. Да, но почему он на свободе?! Ему еще, по моим скромным подсчетам, сидеть и сидеть, как медному котелку.

Поляков проходит к столу, садится за приставной столик, смотрит на меня смеющимися глазами, но сочувственно говорит:

– Что-то вид у вас, Сергей Иванович, неважнецкий? Не заболели?

– Будешь тут с вами, как же!
– ворчу.

Поляков заливисто смеется. Похоже, ему очень хорошо живется на свете. Не то что некоторым.

– А вы, Сергей Иванович, все такой же...
– Долго подбирал нужное слово. Наконец, выдал: - Юморист!

– Кого там!
– сокрушенно машу рукой.
– Я теперь все больше по части черного юмора. А вы, Антон Сергеевич, почему на свободе? Я не надеялся с вами встретиться раньше чем лет через шесть-восемь.

– Да вот, амнистия мне вышла.

– Какая ещё амнистия? Я что-то о ней не слышал.

– А что, президент по всем вопросам с вами советуется?

– Не скажу, что по всем, а по правовым - точно. Поэтому, об амнистии я бы определенно знал.

– Ну-ну, - усмехается Поляков.
– Выходит, на этот раз не посоветовался.

– И за какие же такие заслуги вас облагодетельствовал Сам? Или секрет?

– Никакого секрета нет. К власти пришли наши всерьез и надолго. А им такие специалисты, как я, очень нужны. Разрешите закурить, Сергей Иванович?
– Не дождавшись моего ответа, Поляков достает дорогие сигареты, чиркает дорогой зажигалкой, закуривает. Откинувшись на спинку стула выпускает к потолку струйку дыма. Что-то больно по-хозяйски он себя здесь чувствует?

– Кто же они такие, эти "ваши", позвольте полюбопытствовать?

– Деловые люди.

– Ага. Понятно. Хапуги, взяточники, казнокрады. Не подскажите: кого из "ваших" я забыл?

– Да ладно вам!
– раздражено говорит Поляков.
– Опять вы за свое. Привыкли всем ярлыки вешать. А вам, Сергей Иванович, давно говорил, что ваш поезд ушел. Время романтиков и альтруистов кончилось. Наступила эра прагматиков.

– А, понятно. Бери больше, тащи дальше. Ваши парни-прагматики и так Россию, будто липку ободрали. То ли ещё будет. Да, но зачем вы ко мне? Извините, но я совсем по другому ведомству.

– Ах, да, - спохватывается Поляков, открывает кейс, достает бумагу, протягивает мне.
– Вот, ознакомьтесь, пожалуйста.

Беру бумагу, читаю:

– "Указ Президента Российской Федерации. 1. Назначить на должность начальника следственного управления - заместителя прокурора Новосибирской области государственного советника юстиции 3 класса Полякова Антона Сергеевича. 2. Освободить от занимаемой должности государственного советника юстиции 3 класса Иванова Сергея Ивановича." - Подпись, печать. Все как положено. У них действительно все схвачено, за все заплачено. Это называется - приехали!

Собрав в кулак последние остатки мужества, как можно беспечнее говорю:

– Я нечно подобное предполагал: войдет однажды в мой кабинет благополучный господин в костюмчике от Славы Зайцева и жизнеутверждающим тоном скажет: "Кто тут временные? Слазь!". Так-так. И что же будет со мной? На песию меня или как?

– Или как?
– приятно улыбается Поляков и достает из кейса другую бумагу.

"Санкционирую", - увидел я вверху впечатляющее слово, а чуть ниже: "заключение под стражу". Остальное мне читать расхотелось.

– Вы уж не обессудьте, Сергей Иванович, но такова жизнь, извиняющемся тоном говорит Поляков.
– Я исключительно для вас место освободил.
– Поворачивается к двери.
– Входите!

В кабинет входят двое конвоиров...

Открыл глаза и долго не мог поверить, что все это был лишь всего-навсего сон. Все настолько было реально, что у меня до сих пор поджилки тряслись. Ага. Ни фига, блин, заявочки! Мало того, что от этих поляковых в реальной жизни никакого покоя нет, так они ещё по снам твоим шлындают, мысли красивые воруют. О-хо-хо! Что делается, что делается!