Зверь

– Дежурный капитан Старшинов у аппарата!
– раздался четкий, бодрый голос с той стороны.

Я чуть не совершил ошибку, ляпнув про "подполковника Мороз". Скорее всего, офицер уже дослужился до полковника. А, может и нет?

– Мороза Павла Константиновича могу услышать?
– нашел я выход из щекотливой ситуации.

– Как вас представить?

Ура! В яблочко! Слава Богу, чекист не сменил кабинет ни на другой, ни на качалку у окна.

– Майор Железняк беспокоит, - представился я.

– Ожидайте...
– произнес капитан, и несколько секунд спустя продолжил: - Соединяю.

– Здравья желаю, все еще майор Железняк!

– услышал я знакомый голос.

– Здравья желаю, товарищ полковник!
– постарался угадать я.

– Чего? Какой, нахрен, полковник?
– взревел Павел.

– Неужели, до сих пор подполковник?
– хохотнул я.

– Ты, Евгений, вконец белены объелся! Бери выше! Генерал-майор!

Verdammte Scheisse! С генерала Мороза я мог стребовать гораздо больше, нежели с полковника Мороза. Старый знакомый попал по-крупному...

– Ого!
– присвистнул я.
– Поздравляю! Давно?

– Второй день!
– гордо ответил офицер.

– Ощутимо, - согласился я.
– И на груди его широкой...

– Не в один, а семь рядов, - продолжил за меня особист.

– Одна медаль висела кучей, и та - за выслугу годов!
– закончили мы в один голос.

– Эх, Женька, Женька, - вздохнул Мороз.
– Как мы с тобой в... хотя, ладно. Не говори, что ты специально позвонил, чтобы поздравить меня...

– Я службам собственной безопасности никогда не врал, и врать не собираюсь, - соврал я.
– Паша, мне надо несколько ребят найти... причем, желательно, чтобы через неделю они были здесь.

– Я бы еще знал, где оно, твое "здесь" находится... диктуй.

И я, серьезно подстраховавшись, дал генералу список из двадцати имен. Даже если он сможет найти хотя бы половину, я в накладе не останусь. А если всех - что же, будет из чего выбирать!

– Нихрена себе, несколько!
– возмутился Мороз.
– Это все?

– Нет! Мне нужно оружие, надежный человек в Чечне... так, и переправить туда около пятидесяти тонн груза. Самолетом, конечно, - закончил я список.

– Да ты точно белены объелся!
– рассмеялся Павел.
– Ладно завтра к вечеру перезвоню. Кстати, с тебя коньяк!

– Ладушки, - согласился я.
– А за твои труды?

– Я же сказал - конь-як, - повторил чекист.
– Отбой.

– Отбой, - растерянно кивнул я.

Вот тебе и два! Получается, что больше половины проблем решились одним телефонным звонком! И, если бы не покупка двух бронеходов, подготовка ко всей спасательной операции стоила всего бутылку коньяка! Наверно, такое возможно только в России!

– Приехали, - Калач остановил "Гелика" перед моим подъездом.

Оставалась еще одна ощутимая проблема - Олеся с Оксаной. Как сказать жене и дочери, что я скоро поеду в Тмутаракань, где, еще и, постреливают, я до сих пор не придумал. А потому решил не говорить пока ничего. Представится удобный случай - скажу, а нет - скажу перед самым стартом.

– Ты это...
– повернулся я к Алексею.
– Лесе с Ксюхой пока ничего не говори. А то...

– Да понял я тебя, - отмахнулся сержант.
– Не маленький.

– Вот и ладушки, - улыбнулся я.
– Завтра в восемь жду.

– Так точно!
– ответил боксер.

Я вышел из машины и достал из пачки последнюю сигарету. Рабочий день закончился, как обычно, вовремя. Щелчком открыв зажигалку, я прикурил, и отправился к ларьку за новой пачкой. Естественно, после встречи с банкоматом - не "LM".

Глава 2

На следующий день Лешка приехал на удивление вовремя. Вообще, зная пунктуальность боксера, у которого слово "выезжаю" означало "сейчас согрею борщ, поем, попью чайку, дочитаю газету и приеду", я ждал его не раньше девяти. Этим он, скорее всего, заразился от бывшей жены. Да, на первый взгляд удивительно, как такой человек может работать в службе безопасности банка, но, вспомнив, что Калачев - кто-то вроде моего "прикрепленного", выражаясь совдеповским языком, то все сразу становится на свои места. Со мной не забалуешь!

В общем, когда Алексей позвонил и доложился, что уже ждет у подъезда, я только разместился перед телевизором с чашкой кофе. Если "Диалоги о рыбалке" я еще, скрепя сердце, мог досмотреть не до конца, то покинуть уютное кресло, не допив кофе и не затушив в пустой кружке утреннюю сигарету, я не мог никак. Лишь покончив с этими делами, я снял со стула наплечную кобуру с "Макаром", напялил ее на себя, надел сверху пиджак, и вышел во двор.

– Чего теперь?
– первым делом поинтересовался сержант.

– А вот теперь звони Татарину, - ответил я.

– Не рановато?
– усомнился боец.

– У них уж половина десятого, - ответил я.
– Или, даже половина одиннадцатого...

Второй, а, считая со мной, третий участник экспедиции - Татарин, или же, если по паспорту - Булат Закиров, как и Калачев, служил под моим началом еще в ГДР. Кстати говоря, татарином по национальности он никогда не был, лишь родился в Казани. Насколько я знал, татарской крови в нем вообще не было ни капли: мать - армянка, а отец - казах. Но сам Булат, тем не менее, был глубоко убежден, что не кровь родителей определяет принадлежность ребенка к той или иной народности, а место рождения.

Примерно через год службы Закирова в нашу часть пришло очередное пополнение срочников, и был среди них рядовой Виль Накиев. Вот уж кто и был чистокровным татарином, так именно он - высокий, сухожилый, смуглый. На вопрос, который прочие солдаты задавали обоим с несомненным подвохом, чем татарин отличается от башкира, оба отвечали одинаково: "татарин на коне едет, а башкирин рядом бежит". Впрочем, на этом сходство Накиева с невысоким, круглолицым Закировым заканчивалось, как и их взгляды на национальную принадлежность.

– Татарин? Кто, ты?
– кричал Булат, почти стуча себя пятками по груди.
– С хера ли баня-то упала? Ты где родился? В Самаре? А я - в Казани! Значит это я чистокровный татарин, а ты - так, невесть что!

Но в мой красный список он попал, конечно не за это. Не знаю, где он научился, но стрелял молодой солдат отменно, причем из всего. Одним из упражнений тогда была стрельба сходу. Оно и понятно - теоретически мы учили солдат убивать и оставаться при этом в живых. Слова Ганнибала "успех измеряется кровью - вашей, или ваших врагов", пожалуй, будут иметь вес во все времена. Вне всяких сомнений, попасть в движущуюся фигуру намного сложнее, чем в бойца, который, стоя на месте, прицеливается и спускает крючок. Это с одной стороны. С другой стороны, на ходу и самому солдату попасть в цель гораздо сложнее. При стрельбе лежа-то руки дрожат, а что говорить о стрельбе, когда ствол "калаша" качается в такт походке? Плюс-минус сантиметр на дистанции в триста метров превращается в десятки метров разброса!