Зверь
Шрифт:
Личный состав, как и обещал Мороз, был полностью собран через пять дней, к нашей миссии добавились: Павел Елисеев, Тарас Мищенко, Юрий Маковецкий и Наиль Сафин. Всего - девять человек. Ну, точно - слуги Кольца. Все - отличные, проверенные мужики, с каждым из которых, в свое время, я прошел и огонь и воду. Как я успел заметить, множество коллективов, сплоченных команд распадаются именно тогда, когда приходит пора последнего испытания - медных труб. Не могут поделить лавры ни по совести, ни по-честному, ни поровну. Нам до этого было еще далеко - мы ведь даже не начали!
Если я чего и боялся вначале - так это внутренних трений в коллективе, и на первые два-три дня без этого не обошлось:
– А что такого?
– удивлялся Булат.
– Я вижу, он ест, значит он меня не сдаст. А он видит, что и я ем, значит и я его не сдам.
Отношение Наиля к религии мне стало понятно еще в Ливии, где он застукал нашего связного, стоит заметить, мусульманина, за курением. Как же так? Это же грех? Но Акбаш смог выкрутиться.
– Это же маленький грех! Пять раз помолюсь, и Аллах простит!
Не знал ливиец, с кем он связался. Башкир, сразу, не отходя от касса, и предложил Акбашу:
– А давай тогда ты неделю курить не будешь, а потом мы с тобой забухаем! Это же все компенсирует?
Я ожидал, что араб сразу откажется, или согласится - в зависимости от того, что на этот счет говорит ислам. Но он задумался! На полном серьезе задумался, уйдя в себя минут на десять! Наверно, перелистывал в голове Коран, в поисках подходящей главы. В итоге, все же, отказался, сочтя "забухать" слишком большим грехом.
Последние десять дней вообще были сущим адом. Почти одновременно с оставшимися бойцами подошло и оружие, обещанное генералом, и, хотя в выборе стволов я особо не заморачивался - АК-103 калибра 7,62 мм с подствольниками и ПБС, Стечкины АПБ - все было не ново, но, как оказалось, некоторые, в том числе и я, успели позабыть, с какой стороны автомат берется. Пришлось расстреливать тысячи патронов, чтобы вспомнить, как это вообще делается. Были и совершенно новые образцы, которые многие из нас и в глаза-то ни разу не видели, не говоря о каком-то опыте - та же винтовка В-94 или стрелково-гранатометные комплексы "Гроза". Но я и взял-то их исключительно по настоянию Мороза, как игрушки. Да и мало ли чего... своя ноша, как известно, карман не тянет. А броневики, купленные Антоном, с легкостью могли вывезти и не такой груз.
Кстати, ГШ-6-23 всем пришлась по вкусу. Один звук, с которым она выплевывала иглы, чего стоил! НСВТ, или, тот же КПВТ звучит так, словно ребенок быстро колотит палкой по пустому ведру. Авиационная же пушка ревела, как гром, грохотала, как будто тот же ребенок насыпал в то же ведро камней, и пустил его под уклон. Деревья на берегу залива ГШ сносила не хуже бензопил, а то и гораздо лучше. Через пять тысяч пулеметаний в лесу образовывалась неплохая просека, по которой свободно проходили оба БТРа. Одно плохо - боекомплект в десять тысяч патронов, весящий, около пяти тонн, шестиствольная пушка выплевывала за считанные минуты.
Две недели - казалось бы, бесконечно маленький промежуток времени, чтобы подготовить такую операцию в практически кустарных условиях. Две недели, полмесяца, одна двадцать четвертая года... но одна полуторатысячная средней жизни! И вот здесь становится немного не по себе, когда начинаешь задумываться о том, что в жизни всего около полутора тысяч таких промежутков... нет, согласен, у кого-то больше, у кого-то меньше, но всего полторы тысячи, из которых половина уже прожита! Причем прожита-то лучшая половина, моложе мы не становимся.
Для меня эти две недели стали маленькой жизнью, в течение которой я почти не видел своих девочек. А каково приходится Даше в
плену у боевиков? Если я просто очнулся, и обнаружил, что вот он, последний день подготовки, то для нее-то, скорее всего, время тянулось гораздо медленнее. Но сам кошмар-то еще и не начался! Он начнется только завтра, и что, где, как... там уж Бог рассудит.И самое поганое то, что Леся с Ксютой терялись в догадках, не зная и не понимая, что со мной происходит. Старт, точка отсчета, начало операции, или, уж совсем по-военному, час "Ч" назначен на завтра, на половину седьмого утра, а я до сих пор так ничего не сказал своим девочкам... молчать дальше было уже попросту невозможно. Домой последним вечером я поднимался в крайне подавленном настроении. В самом деле, не могу же я сказать, что пошел за хлебом, а вернуться через неделю? Если вообще вернуться... надо было срочно что-то придумать. Тот подходящий момент, на который я так надеялся, все не наступал и уже вряд ли наступит.
Настроение и так не красноармейское, а какой-то ублюдок в очередной раз выкрутил лампочку в подъезде, так что подниматься по лестнице пришлось на ощупь. Или, "по записи", как говорит Гера, вспоминая свое раллийное прошлое.
Достигнув предпоследнего пролета, я услышал на своей площадке чьи-то голоса. Один - девичий, в котором я узнал Ксюту. Второй - мужской, совершенно мне не знакомый.
– Ну че ты ломаешься, - уговаривал мужской голос.
– Как целка-неберучка.
– Володя, ты совсем дурак?
– раздраженно ответила дочка.
– Сказала же - у меня маменька дома. И отец скоро вернется.
– Да я на комфорте и не настаиваю... давай хоть в подъезде?
– В подъезде?
– фыркнула девчонка.
– Ты дурак - нет? Еще что придумаешь! И, вообще, я сегодня не могу!
– Ах, не можешь! В клубешник на халяву можешь, а трахнуться - сразу не можешь? Тогда отсосешь!
– заключил маленький mistkerl.
– Володя, ты...
– Сосать, сука!
Последние слова были подкреплены пощечиной. Ох, не ту девочку ты выбрал... Кольцо у меня выдернуло окончательно. Словно призрак, за одно мгновение я пролетел лестничный марш, и, ориентируясь по звуку борьбы, схватив дерущихся за загривки, растащил из в стороны, держа на весу на вытянутых руках. Тело полегче в левой руке, пахнущее духами, несомненно принадлежало моей дочери. А гораздо более тяжелая, трепыхающаяся туша в правой - неудавшемуся насильнику.
– Папка!
– обрадовано вскрикнула Оксанка.
– Че за...
– попробовал возмутиться парень.
Пришлось его заткнуть, воздействовав на речевой центр подъездной стеной, который, как известно, у правшей находится в правом полушарии. Хотя, могу и ошибаться. Нет, вряд ли - ублюдок же заткнулся!
Резко распахнулась дверь в нашу квартиру, и в дверном проеме, освещенная из-за спины так, что остался виден лишь стройный силуэт, такой же прекрасный, как и много лет назад, показалась Олеся в коротенькой ночнушке, едва доходящей до середины бедра. Ее растрепанные волосы, подсвеченные электрическим светом, создавали вокруг головки совершенно мистический сияющий ореол.
– Что здесь происходит?
– грозно осведомилась жена.
– Да так, - буркнул я, ставя Ксюту на ноги.
– Тут кое-кто отсосать хочет.
– Что!?
– не поняла Леся.
– Мама, мама, уже все в порядке, - принялась успокаивать ее дочка.
Теперь я смог рассмотреть насильника. Узкое прыщавое лицо, острый нос, густая черная шевелюра. Единственной примечательной особенностью были ярко-синие глаза. На них, наверно, и повелась моя дочурка.
– Так, говоришь, пососать хочешь?
– мрачно усмехнулся я, доставая левой рукой из наплечной кобуры Макарова.