Зверь

За один рабочий денек меня едва не свели с ума покупатели вкупе с начальником. Петр Максимыч тот еще геморрой. Пятидесятидвухлетний баран, очень вспыльчивый и отнюдь не благородный. Что ж тут поделаешь, не всем везет с шефом.

Но, наконец, моя смена закончилась, и охрана заперла двери гипермаркета. Облегченно выдохнув, я отправилась в «курилку», намереваясь переговорить с Надюшей — тоже кассир — о выручке и заодно узнать о зарплате. На днях должны были выплатить, но пока молчали.

— Ты, небось, о деньгах идешь спросить? — заулыбалась со всеми приветливая и всегда милая Надя, только завидев меня в дверях прокуренного помещения. — Заходи-заходи, новости положительные.

В груди сразу потеплело. Не нужно будет просить в долг, а то только вчера вернула Наде приличную сумму. Между прочим, почти последние копейки отдала.

— Сейчас докурю, — деловито сообщила брюнетка. — И пойдем, посмотрим, что там с выручкой сегодняшней.

В общем-то, Надюша — наш старший кассир. Именно она занимается такими вопросами, как возврат товара, несерьезными сбоями компьютерных программ, что забиты в кассовые аппараты, инкассацией и проверкой кассовых лент в конце смены.

— Я свою уже свела. Недостачи нет, — устало пробормотав, я опустилась на подоконник. — Надь, сегодня деньги перечислят?

— Уже должны были. Проверь карточку, — ответила кассир и вдруг добавила: — Маша, ты куда вляпалась?

Я встрепенулась, враз сбросив с себя пелену задумчивости, и вскинула глаза на подругу.

— В смысле? Ты о чем?

Надя как-то пристально посмотрела на меня и качнула головой. Затем затушила окурок и проговорила, поднимаясь:

— Компания у тебя странная, Машуня. Ну да ладно, пойдем.

Какая компания? О чем она?

Но подумать об этом времени не было, поскольку меня ждал начальник, расхаживая у кассы.

— Все, настроение уже испорчено, — пробубнила я себе под нос, но Надя, что шагала чуть впереди, усмехнулась, расслышав мои слова.

— Не волнуйся, — бросила она через плечо. — Я прикрою.

Но, увы, Надюше это не удалось, поскольку стоило нам приблизиться к Петру Максимычу, как он тут же отослал ее на склад, а меня, поманив пальцем, отвел в сторону.

— Марья, — проговорил начальник, втянув не втягиваемый живот. Он всегда пытался это сделать. Коллектив-то в основном женский. — Вы меня расстраиваете своими больничными листами. Смотрите, а то мне придется искать Вам замену. Это грустно, не находите?

— Да… — кивнула я рассеянно, заметив расхаживающую по ту сторону стеклянной двери темную фигуру. Судя по нервным движениям, это был Мишка. — Вот козел…

— Что, простите?

О боже!

— Что? — изобразила я дуру, хлопая ресницами.

— Вы сказали «козел»? — покраснел Перт Максимыч.

Твою ж мать.

И тут меня понесло:

— Я на мягкие игрушки засмотрелась. И вот что думаю, взгляните, вон тот козел загораживает обзор и…

— Это овца.

— Да? Серьезно? — я нервно расхохоталась, вконец изумляя начальника. — А отсюда выглядит как козел.

— Не думаю, что пушистая безрогая овца может быть похожа на козла. Э… Марья, прошу Вас быть повнимательнее, а то я предположил…

— Петр Максимыч! — заверещала Наташа, уборщица, выскочив из-за стеллажа с моющими средствами. — Просто невозможно так работать! Это же совершенно невозможно!

Я закатила глаза, потому что эта странная рыжеволосая женщина сводила всех с ума — вовсе не комплимент — своими высокопарными репликами и визгливыми нотками в скрипучем голосе.

— Что опять стряслось? — бросил раздраженный шеф, вмиг забыв о моем существовании.

Я быстро удалилась, все же мысленно благодаря уборщицу за своевременное появление.

***

На улице давно стемнело, и город освещали яркие оранжевые фонари, выхватывая из темноты силуэты деревьев и косые полосы дождя.

Плотнее укутавшись в шарф, я осторожно огляделась и, не обнаружив никого и ничего подозрительного, направилась в сторону метро.

— Машка! — раздалось позади, и я даже цокнула от недовольства.

Обернулась нехотя и всем видом показывая свою враждебность.

Мишка тут же насупился и отвел глаза. Впрочем, это хорошо. Хотя бы чувство стыда еще не пропил.

— Ну? Чего тебе? — поинтересовалась я, прищурившись от неприятной холодной мороси. — Быстрее, мне некогда.

Миха потоптался на месте.

— Это… ты… ну короче…

— Говори уже!

— Ну прости меня, ладно? — развел руками приятель, повысив голос. — Мне ничего не оставалось, кроме…

— …как заложить меня вместо своих долгов! — почти проорала я, кипя от злости. — Конечно! Обычно все так делают! Что это я удивляюсь?

— Маш, ну ты чего, Машка?

— Да пошел в жопу! — отмахнулась я и рванула к пешеходному переходу. Как раз загорелся зеленый свет.

Мишка догнал меня уже внизу, там, где гулкое эхо оповещало о приближении электрички.

— Слушай, Фил конечно придурок, но людей еще не убивал…

— Ага, ключевое слово — «еще».

— Ну Машка! — Миха вцепился в рукав моей парки, разворачивая меня к себе. — Реально, прости, а! Я… — он сглотнул. — …вляпался. Не хотел, понимаешь? Мне страшно…

Вот ненавижу этого гада! Всегда так делает — на жалость давит. Знает мое слабое место.

— Давай потом обсудим это, — покачала я головой, все еще не чувствуя желания говорить с приятелем.

Вокруг все загрохотало. Мне пора было идти, иначе могла пропустить свою электричку. Однако Мишка внезапно подался ко мне и словно безумец, лихорадочно сверкая глазами, прохрипел в самое лицо:

— Я на героине. Маша. Понимаешь? Я. На. Героине. Мне конец.

И, резко отпустив, слился с толпой, повалившей из вагонов.

Я проводила Миху ошеломленным взглядом, только сейчас осознав, насколько сильно он увяз. Это, и вправду, конец.

***

Похоже, сегодня я ударе. Чтобы хоть как-то успокоиться после разговора с Мишей, я по возвращении домой полночи провела на кухне, выпекая «Шарлотку» и готовя жаркое в горшочках. Кто это будет есть? Сама и буду. Всю неделю.

Когда я доплелась до кровати, часы показывали четвертый час утра. Засиделась с кружкой чая у компьютера, наевшись пирога, и только покосившись на часы, вздрогнула и отправилась спать. Давно бы пора, завтра ведь встречаюсь с Юлей.