ЗвеРра

— Глухие. На окнах.

— Я же и говорю: даже ставни не помешали. Так им не хотелось со мной идти.

Внизу послышался глухой удар в дверь. Потом ещё. И ещё. Засов держал.

— О-о, как мы вовремя! — заметил Марк.

Росомаха, наевшийся до отвала, свесил голову "за борт".

— ЗвеРрюга, — уважительно сказал он. — Крупный.

И стал кидать сверху сырные корки.

Марк глянул — ощетинившийся кабан стоял и, подняв голову, внимательно рассматривал крохотными глазками звонницу. Тот ли это был звеРрюга, что подкараулил его у Кабаньей Канавки в первую ночь, или другой — Марк не понял. Но ощутил острое желание спуститься и на всякий случай проверить крепость засова.

Только ноги, почему-то, не слушались, Марк продолжал сидеть и глядеть на свой кошмар.

Замерший у башни кабан был похож на чёрную корягу. Глазки его смотрели на человека, словно сверлили.

Наконец Марк не выдержал, моргнул и потёр замерзший нос.

Кабан цокнул копытом по булыжнику и с визгом прыгнул на стену, словно собрался взбежать до самого верха и вцепиться человеку в горло жёлтыми клыками.

Марк непроизвольно отпрянул. Плюнул на кабана сверху и разлил по кружкам вино.

Фляга, раздобытая Птекой в "Веселой крыске" была на диво объёмиста. Марк, Птека и лисички сидели под колоколом на брёвнах, оставшихся после недавнего обновления стропил навеса, и пили кружку за кружкой. Счастливый росомаха носился вдоль ограждения и с наслаждением докладывал, кто ещё из звеРрюг пожаловал. Кидал сверху всякий мусор на прибывших.

Марк, похоже, достиг нирваны — ему было всё равно. Глухие удары в дверь не пугали. Рычания, перемежаемые проклятиями, когда снаряды росомахи достигали цели — тоже.

И Дису, наконец-то, развезло. Она поменяла свои вызывающие наряды на неприметное серое платье, тянула вино и хлюпала носом, печалясь о чём-то своём, женском. Изредка слезы капали в кружку. Илса молчала, нахохлившись, как воробышек, зябко куталась в пушистую шубку.

Птека вёл подсчеты. Как только росомаха сообщал о прибытии под стены башни нового звеРрюги, Птека старательно выцарапывал очередную черту на бревне. Скоро число прибывших перевалило за чёртову дюжину.

— Они дерутся, — делился последними новостями росомаха. — Между собой.

— Ну и флаг им, — отмахивался кружкой Марк.

Он ждал рассвета, но солнце где-то застряло.

— А что, девочки, давайте споём, что ли? — предложил Марк. — Хорошо ведь сидим, душевно. "Ой, мороз, мороз!!! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня-а-а-а-а… — завёл он, нимало не стесняясь, что громко и немузыкально.

— Они сидят и слушают, — удивился росомаха.

Птека не поверил, глянул вниз.

— Точно. И не дерутся, — подтвердил он.

— Моего коня!!! Бе-логри-ваго! У меня жена — эх! — эх и ревни-ва-я-аааа… — продолжил выступление польщённый Марк.

Илса слушала, подопря щёку ладонью. Диса перестала плакать, лишь вздыхала.

Марк мало-помалу разошёлся и спел ещё много песен, которые припомнил, потом подключил Птеку с Графчем, научив их на скорую руку орать душещипательно: "Таганка-а-а…, все ночи полные огня… Таганка-а-а-а…, зачем сгубила ты меня!" И рассвет они благополучно пропустили, — как и исчезновение звеРрюг с площади вместе с ночной темнотой.

НОВОЛУНИЕ

День

А когда солнце вернулось в ЗвеРру, из Лисьих Нор вышла делегация и направилась через площадь к колокольне.

Росомаха открыл засов, лисы поднялись на площадку башни — все как один высокие, стройные. Красивые. Восходящее солнце подсвечивало золото волос рыжих лисьих грандов, зажигало искорки в белоснежных локонах полярных, скользило по роскошным гривам цвета воронова крыла у чернобурых.

В изящных выражениях лисы вежливо попросили Последнюю Надежду города пойти отдохнуть и дать поспать им.

Небритый, осунувшийся от постоянного недосыпания Марк сидел на трухлявом бревне, задумчиво шевелил пальцами ног, безуспешно разминая окаменевшие от пота вонючие носки.

И внимательно смотрел на нобилей ЗвеРры.

Они были вызывающе совершенны: холёные, изысканные, похожие на ледяные цветы. И ни черта не сделали, чтобы остановить свой город на краю пропасти.

Марк разозлился: если бы кому-нибудь в голову пришло засучить рукава, поковыряться в курильницах Оленьего Двора, сопоставить, проделать тот же путь по старой канализации, что и он, Марк, только раньше — насколько проще было бы найти Артефакт и повернуть всё вспять. И его бы здесь не было — никогда.

А вместо этого благородные доны деликатно, но настойчиво просят его прекратить хриплое пение и покинуть башню. Лисьи Норы не прошибёшь.

"Ну и хрен с Вами", — злобно подумал Марк, скребя щетину на подбородке. — "Если завтра Диса снова возьмётся за колокол, — я тоже палец о палец не ударю. Разбирайтесь с ней сами!"

Словно соглашаясь с его нерадостными думами, мир поблёк и посерел. Искорки в волосах лис потухли.

В качестве маленькой мести Марк лишь надменно кивнул, соглашаясь с предложением покинуть башню, но продолжал сидеть, как король во время аудиенции, пока слегка растерявшиеся лисьи гранды не отправились обратно, метя шёлковыми плащами брусчатку площади.

И тут бабахнула гроза, подкравшаяся незаметно, как звеРрюга. Громыхнуло так, что уши заложило. Тучи столкнулись лбами прямо над башней-звонницей.

Диса и Илса растерянно уставились друг на друга, потом на Марка.

Молнии секли небо над ЗвеРрой, дождь горохом скакал по кровле. Небо яростно рычало.

— У нас почти нет дождей! — прокричала в ухо Марку подобравшаяся поближе Илса. — Да ещё таких! Вот снег — сколько угодно!

— Ага, значит зонтики у вас не наколдовываются!!! — заорал в ответ Марк. — Это гроза!

— Угроза?! — переспросила Илса.

— Просто гроза!

Площадь вокруг башни стала чёрной, потом ослепительно белой, потом снова чёрной. Дождевые струи прибивали к земле намокших лисьих аристократов, торопящихся под защиту домов.

Росомаха оборотился человеком, подпрыгивал и выставлял руки, пытаясь поймать падающую воду.

— Водопад!!! — громко визжал он.

Птека прижался к столбу, поддерживающему перекладины, и завороженно смотрел на изменившийся город.

— В тучах водятся змеи!