Зверское убийство. Тайна Люка Эббота

И этот дом грозил им с матерью уничтожением.

Подобно красивому, любимому, но неразумному и бесполезному домашнему питомцу, этот дом разорял их и выживал их. Налоги, закладные, текущий ремонт и ремонт обстановки — все это со страшной скоростью съедало небольшой капитал, который им достался.

Основная проблема состояла в том, что, согласно завещанию отца, все финансовые полномочия оставались у матери до того момента, когда у женившегося Марка появится наследник. Таким образом, мать распоряжалась деньгами и домом и не желала делиться ими с какой-то там Томасиной, или Дайдр, или Хэрриет. Мать была капризна и не спешила с одобрением выбора Марка. И в этой строке завещания также проявилось сполна самодурство матери, поскольку она довлела над отцом Марка так же, как и над сыном.

Когда отец умер, Марку пришлось бросить университет, поскольку Мейбл понятия не имела, как управлять поместьем, и потребовала возвращения сына. Она не желала довериться профессионалу-управляющему, любому, по ее словам, «незнакомцу». И тут она начала опутывать Марка своей паутиной, совершая круг за кругом. Марк был вынужден умолять ее то об одном, то о другом. Мать играла в кокетливую игру под названием «Я ничего не понимаю в финансах» и устраивала кошмарные сцены по поводу любой траты, если эта трата не была нужна ей лично.

И не то чтобы не стоило тратить непомерные деньги на дом. Марк поставил бы на карту свою жизнь, чтобы поддержать его в достойном состоянии, но нынешняя ситуация была безнадежна: так же безнадежна, как и его мать в своем непонимании. Правда состояла в том, что или произойдет нечто ужасное — или дом придется продать.

— Конференц-зал — это совсем не отель, мама, — мрачно продолжал Марк. — В конференц-зале собираются директора компаний, чтобы обсудить проблемы и принять какие-то общие решения…

— Значит, что-то вроде школы? — Это еще хуже.

— Нет, любовь моя. Это вроде… вроде… — он пытался подыскать подходящее сравнение, которое было бы в силах преодолеть ее невежество и одновременно удовлетворить ее тщеславие. — Это вроде того, как если бы мы давали семейные званые вечера, — наконец нашелся он. — Это правда, что мы не знаем этих людей персонально, но они вряд ли могут быть неинтересными или незнатными: ведь именно наше семейство приглашает их, правда? То есть эти люди — нам ровня: они так же, как и ты, хорошо воспитаны… то есть… знают, как себя вести. Эта ведь меняет дело? У тебя будет прислуга, чтобы вести все дела: приготовление пищи, уборка, — и так далее. Ты же будешь вести себя как гостеприимная хозяйка, сидеть во главе обеденного стола, элегантно отвечать на вопросы… ну, что-то вроде этого, — неуклюже завершил он.

Она стояла к нему спиной, и Марк не мог понять ее реакции.

— Это те люди, что сейчас наверху: кабинет министров, промышленники, люди искусства… — добавил он.

— То есть это будет салон?

— Что ты сказала?

Она повернулась к нему, и он, к своему облегчению, увидел, что до нее дошел желаемый смысл слов. Более того, внезапно его идея вдохновила ее.

— В наполеоновскую эпоху во Франции женщины из высшего света часто держали салоны, где встречались и могли поговорить знаменитости. Некоторые из этих хозяек салонов и сами стали впоследствии знамениты: например, мадам де Сталь, и та… другая… ах нет, она была чьей-то любовницей или моделью или что-то в этом роде. Так ты это имел в виду?

— Вероятно, да. Большей частью это будет происходить во время уик-энда, а в остальное время дом будет в нашем распоряжении, да в придачу прислуга… так что жизнь для нас станет гораздо лучше, чем была. Мы просто будем больше развлекаться, а в остальном нам это ничем не грозит.

— Твоему отчиму это бы не понравилось.

Марк покачал головой:

— В действительности это была идея Бэзила. Она пришла к нему случайно, но я сразу увидел в ней большие возможности. Мы с ним немного поговорили об этом.

— И Бэзил одобрил эту идею? — мать была поражена.

— Конечно. Бог мой, ты же знаешь, как он привязан к дому: даже больше, чем мы с тобой. Он боготворит каждый гвоздь, каждую дверную ручку — иногда я даже тайком заставал его за тем, что он гладит рукой камни дома. И говорит с ними, — тон Марка сделался вкрадчивым.

— Не смеши меня. — Но мать почти улыбалась. Она находила энтузиазм своего второго мужа по поводу Пи-кок Мэнор очаровательным и трогательным. Она была совершенно уверена, что это — отражение его любви к ней.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Он говорит, что стоит приложить все усилия, использовать любую возможность, чтобы только не потерять дом. И он прав. Но мы теряем дом, мама. И мы потеряем его: я вынужден буду его продать, если не изыщу другого пути. И помни: это мой дом.

— Ты не можешь продать его без моего ведома, Марк!

— Могу, мама. Но я лучше использую другой путь. — У него была цель запугать ее, и по выражению ее лица он понял, что достиг желаемого. Он встал и подошел к окну, чтобы поглядеть на нестриженную лужайку внизу. — В любом случае я благодарен Бэзилу за поддержку, даже если это не дело, а слова.

— Он старается добыть для нас денег…

— Весьма безуспешно. Давай посмотрим правде в глаза: он хороший малый, но не слишком искушен в бизнесе.

— То же самое можно сказать и о тебе, мой дорогой мальчик. — Голос ее был сладок, но на лице было жесткое выражение, и Марк понял, что зашел слишком далеко. Нельзя было критиковать ее драгоценного второго мужа: это могло свести на нет все переговоры.

— Бэзил будет также очень полезен в этом деле, — продолжал с легким отчаянием Марк. — Он прекрасно выглядит, играет в гольф и теннис, люди его хорошо принимают. Это действительно так.

— Конечно, он бывает принят в любом приличном обществе, — нетерпеливо сказала мать. — Не стоит повторяться, чтобы убедить меня, милый мой. Я рассмотрю твою идейку. Может быть, она не так плоха, как показалось на первый взгляд.

Марк внутренне поморщился при слове «идейка» относительно плана, который он вынашивал весь предыдущий год: плана превращения Пикок Мэнор в коммерческий центр и, конечно, в источник дохода. Осторожно, постепенно, — но в источник дохода.

Дом был идеально расположен: с Лондоном его связывало прямое железнодорожное сообщение. Расписание поездов, правда, оставляло желать лучшего: всего-то четыре поезда в одном направлении — и четыре в обратном за сутки, но они ходили и утром, и вечером, а это было удобно. Сеть такси также простиралась на пять миль от города, и со всех четырех сторон поместье окружали хорошие дороги. Правда, у Мартус Бридж обычно возникала пробка — но Пикок Мэнор был от всего этого далек. То есть это было идеальное место для отдыха усталых бизнесменов.

Марк планировал устроить небольшую площадку для гольфа вдобавок к теннисным кортам, а те, в свою очередь, нуждались в обустройстве. Может быть, можно было бы даже устроить в погребах, которые совершенно не использовались, столы для пинг-понга. Однако он предусмотрительно придержал сейчас язык насчет этих «усовершенствований» и перешел сразу к делу.

— Я полагаю, что на нашем Центре мы могли бы заработать уйму денег, а кроме того, сделать наш Пикок Мэнор знаменитым. По крайней мере, дело нужно поставить на хорошую финансовую основу. А когда мы накопим достаточно капитала — мы свернем это мероприятие. (Только через мой труп, — мысленно добавил он.)