Звезда Аделаида - 2

А Северус прилёг отдохнуть в покое брата, пока благотворное Обезболивающее заклинание действовало, а его названный брат Квотриус занимался поисками Адрианы. Нашёл он её чрезвычайно быстро. Но всё это шоу с прядением мягкой, тонкорунной шерсти, не портящей руки, оставляя их мягкими и плотными, приятными на ощупь, было предназначено, конечно, не для него.

– Ох, ну и страшна же то, при свете дня особенно! Как демон Аида, даже с прекрасной ламией её не сравнишь.– было первой его мыслью.
– И уж никак, ни при каком малом освещении мне не могло понравиться, хоть на миг малый, это мягкое, расплывшееся тело с такой личиной? Ведь было то же самое с бывшею нелюбимою наложницею моею - Каррою.

– Так же была она мягка, да упитанна, и губки, как у этой подлой гадюки, наславшей проклятие страшное на нас с Северусом, да, на нас обоих, пухленькими были в начале, а во что эти губки превратилась всего через четыре года, а то и меньше? Да, меньше, даже три года были необходимы Карре, чтобы окончательтно потерять формы, но пользовался я ею, дабы унять тогдашнее любовное, неотступное, неотлучное желание моё к высокорожденной мачехе, коя оказалась столь жестокой ко мне, а апосле - и к памяти матери моей. Ведь едва увидала она меня в виде мертвеца ходячего, как тут же обложила, выражаясь столь нелюбимым мною языком черни, но в данном случае необходим он, как последнего нищеброда…

– Кто ты есть, о высокорожденный патриций?
– осторожно вопросила подошедшего внезапно Квотриуса Адриана.

Она уже по ведьмачьей сущности знала ответ, но ей просто по-женски стало интересно, как ничтожный полукровка представит себя пред нею.

– О Адриана, я есть Снепиус Квотриус Малефиций, и пришёл я требовать у тебя, жена нечестивая брата моего любимого высокорожденного по отцу высокорожденному же Снепиусу Малефицию Тогениусу, дабы отдала ты мне, принадлежащее нам с мужем твоим то, что делим мы в минуты опасности, не смущаясь ни на миг и не задумываясь, не колеблясь - чаровнический жезл, выражаясь языком вашей семьи.

Ну же, женщина, ты знаешь, да и я тоже, что прячешь ты вещь эту во многих складках одежд твоих многослойных, женских - хоть бы паллу сполоснуть приказала рабыням - прачкам, не то от неё так смердит засохшей кровью, смиренница показная! Охочая до мужчин похотливая сука - вот, кто есть ты на самом деле!

– Не тебе меня, высокорожденную патрицианку, поносить и вопрошать о действиях моих чародейских, тебе неведомых. Тебе ли, простецу худородному, вопрошать о деолах великих, кудесничес…

– Хватит, женщина, довольно я слушвал твои, прежде всего, для себя опасные речи! Я тоже кудесник, но не простец, хоть и худородный, как изволила ты, неблагородная в душе и в помыслах своих, напомнить мне, забывающему о происхождении своём лишь в объятиях Северуса, брата моего возлюбленного высокорожденного, но столь снисходительного к ничтожному полукровке, что оторопь берёт меня всякий раз, как овладевает он мною. Но боги благие и милосердные, не то, что ты, о женщина, наградили меня способностью не только чародействовать, но и Стихии, столь суровые на деле и страшные, призывать!

Да ты ничего не знаешь о действии Стихий, и в этом твоё счастье! Добром не хочешь - сила Стихии изымет у тебя не только вещь сию ли, иную ли, но и то, ради чего ты вообще нужна нашей планиде, о несчастная, лишь на свои немногие силы полагающаяся!

Силу Стихии Воды призываю, да затопит Она те…

____________________________

* Universum (лат.) - Вселенная, поэтому Квотриус называет Универсальное Кровоостанавливающее заклинание Северуса Вселенским.

Глава 93.

– Постой! Остановись, благороднейший, несмотря на полукровное происхождение твоё, о кудесник! Сейчас, отдам я чаровнический жезл, супругу моему пред семнадцатью богами и богинями, и по праву, для волхвования, проделываемого супругом моим, принадлежащий. Да, не по чести, а лишь по обману изъяла я вещь сию у супруга моего возлюбленного. Так на, получай же!

И в Квотриуса выверенным и где и… на ком она только тренировалась, сколько рабов и рабынь покалечила, а скольких поубивала, пока не научилась!
– направленным в сердце, броском, понёсся сверкающий пуго. Но Квотриус не потерял хладнокровия и отступил едва лишь на пол-шага. Пуго слегка задел рабыню, проходившую с кушаньем по боку и, падая, звякнул о кирпичную стену коридора. Рабыня тотчас завопила истошным голосом, так, что слышно её было на весь коридор и открытые опочивальни, все, как одна, выходящие в него:

– Измена! Подлая измена! О Господин дома Северус, приди же скорее! Измена в доме твоём случилась! Молодая супруга твоя - о, ужас!
– убить хотела самого твоего любимого Господина Квотриуса! Измена! Измена в твоём доме!

Тут же сбежались многочисленные рабы и рабыни. Все непонимающе смотрели на кричавшую в панике женщину, показывавшую ногой, ибо руки её были заняты подносом с чашечками, в которые уже были налиты всеразличные драгоценные соусы, на окровавленный пуго, лежащий под ногами. Поднос тотчас забрали у неё, раненой слегка в бедро рикошетом, от каменной стены. Квотриус сначала приказал рабам отнести её, не медля, на руках в женскую «молодую» камору и перевязать полотном самым чистым.

Потом быстро выхватил из толпы ближайшую рабыню постарше и на вид поразумнее остальных и перепоручил ей лично отчитаться Господину Таррве о здоровье пострадавшей через час-другой… И тут он заметил, что раненой оказалась юная, но опытная в делах Венеры Златокудрой и Амуруса, Стреляющего Метко, рабыня Х`оэрру, в латинском произношении, Горру.

Та, коя не понравилась его слишком высокому духом для женщин-рабынь возлюбленному брату - девственнику на первой, кроме бывшей единой, состоявшейся после славословия домашним богам - покровителям, семейной трапезе. Но на той трапезе Квотриуса не было, посему он посчитал ту семейную трапезу первой, когда семья без чужаков собралась полностью вместе с родными уже домочадцами.

Была, правда, ещё одна общая трапеза, до которой снизошёл Господин дома и зачем-то возводил пришлого Гарольдуса, человека из «своего» времени, к ромеям, причём не к плебсу, а к самому высшему сословию высокорожденных патрициев. Зачем потребовалось Северусу это? Чтобы любили больше в его доме «драгоценного гостя», так ведь не любят же…

Зато Х`оэрру - Горра пришлась по нраву высокорожденному отцу ещё даже при матери Квотриуса, Госпоже наложнице Нине, или как сын называл матерь свою, не смирившись с её крещением - Нывгэ, что Нину страшно бесило. А это было не по-христиански. Получался какой-то замкнутый круг.

Родители - высокорожденные отец и мачеха встали сегодня уже, когда вовсю грело дневное светило Сола, а снег, казавшийся вчера карой небесной Юпитера, за какие-то грехи обрушившемся на семьи Сабиниусов, Снепиусов и их многочисленных гостей, таял робко, как и положено первому, слишком раннему покрову земли. Очевидно, что высокорожденный отец задержался в доме Сабиниусов почти до утра, забавляясь либо с мачехою, либо, если дошло веселие и до этого, то с другими высокорожденными патрицианками - чужими супругами.