Звезда Гаада

Хранитель опустил возле подростка девушку. Шумно выдохнул, вгляделся пристально на деревню. Руку вверх поднял, выбиваю струю темноты. Миг — и всю деревню объяло пламенем. Огромный костёр, казалось, поднялся до неба. Жаром на меня полыхнуло. Я невольно отпрянула, испугавшись. Дёрнулся мальчик, которому я слишком сильно нажала на живот.

Прошло не более минуты — как на месте проклятого места остался только пепел да голая унылая земля. Да запах гари витал. Не слишком заметный — слишком быстро чернокрылый всё сжёг. И… слишком спокойно. Ну да он, наверное, такого уже насмотрелся. Он уже около трёх веков как хранитель. И, можно понять, что они не всех успевают спасти. Не всех возможно спасти, в ком слишком много Тьмы уже скопилось. И… и, выходит, что смерть — это часть жизни врачей и спасателей. Я только сегодня об этом подумала.

— В принципе, идея очищать место огнём была правильной, — спокойно сказал чернокрылый, садясь на корточки у тех, до которых я не дотянулась сейчас — но я всё равно их касалась и пыталась напоить Светом, когда он ещё только принёс их — и, погладив по лбу больных, добавил: — Огонь — создание Света, сгусток его. Огонь хорошо выжигает Тьму, а скопление и сгущение Тьмы — причина болезней и осложнение их. Даже сжигая одежду больных, тем более, тела умёрших, люди отчасти очищают место вокруг них. У некоторых народов даже есть обычай ходить по углям или прыгать через костёр.

— Но как вы, чернокрылые, создаёте огонь? — не удержалась я, — Если огонь — это свет?! Тем более, дерётесь временами, используя огонь как оружие.

— Убираем Тьму, чтобы в каком-то месте скопился Свет, излишек его, — Гаад усмехнулся. Руки положил уже на плечи неподвижной девушке, — Но, впрочем, ты пока видишь преимущественно большие места хаоса, резкое нарушение равновесия. Тебе не следует самой очищать места, где есть умершие.

— Прости, — виновато опустила голову, — Это больше не повторится.

— Я верю. Ты же ненавидишь, когда кто-то страдает.

Голос у него потеплел. Робко посмотрела на него. Гаад смотрел на меня, улыбаясь. Искренно и тепло улыбаясь. Будто и ссоры не было. Толкьо… Тайаелл…

— Ты ненавидишь, когда тко-то страдает, — Гаад нахмурился, — И наши обычаи принять не можешь. Я знаю, ты не можешь простить мне, что я не вступился за Тайаелла. Что я хотел, чтоыб казнили его. Твоё право. Твоё дело. А я не мог отвернуться от друзей, который помногу лет были со мной. Он убивал их и мучил, — шумно выдохнув, он переместился, стал гладить грудь трёхлетнего мальчика, — Впрочем, сейчас не время и не место для других разговоров.

— Не время и не место, — согласилась я.

Да и… он по-своему прав. Он — главный в клане чернокрылых хранителей. И он не стал предавать своих друзей, свой клан, ради спасения врага. Убийцы его друзей. Хотя мне страшно обидно, что он выбрал своих подопечных, а не меня. Он же говорил, что полюбил меня, но выбрал своих друзей вместо меня, свой клан и его интересы! И ещё грустно, что он так ненавидит Тайаелла. А ведь они оба — хранители Равновесия! Каждый по-своему. Но… он прав. Не время для таких разговоров. Если начнём говорить дальше об этом, я буду больше злиться. А моя злость может оказаться последним комком Тьмы, который будет стоить кому-то жизни. Эти пятеро несчастных и так с трудом выжили. И так с трудом держатся. Я должна быть спокойной. Хотя бы отчасти.

— Ты не можешь рассчитать точно количество пострадавших и жив ли кто, — Гаад сменил тему на более подходящую, — Пока ты можешь лишь сжигать одежду или личные вещи пострадавших. Например, оружие. Ножи, которым убивают скот, — вдруг подмигнул мне, напряжённо застывшей, — Но ты можешь использовать воду. Вода тоже смывает Тьму. Но намного мягче. И…

— И сложно будет убить ею больного, — смущённо улыбнулась.

— Разве что утопить, — криво усмехнулся чернокрылый, — Но реку переместить тебе пока сложновато будет, так что я спокоен.

Он шутил надо мной сейчас. Но почему-то я совсем не обиделась. Наоборот, даже успокоилась от того, что Гаад был рядом и чувствовал себя так уверенно. Словно его уверенность перешла и на меня. А, нет. Он и меня втихую возвращал в равновесие.

Ветер опять повеял на нас гарью. Хрипло каркнула ворона за рощей, одиноко.

— А животные?! — запоздало вспомнила я, — Там же остались…

— Их всех растащили жители соседней деревни, — парень нахмурился, сел опять около молодой женщины, вытащенной последней, ладонь ей одну на лоб положил, другую на руку, повыше локтя, — Если заразятся от сворованного, то так им и надо.

— Так… они…

— Украли всё, что можно было украсть, а заболевших людей оставили помирать, — холодно пояснил Гаад, — Да что ты всё морщишься?! Если начнёшь реветь, то мы никого из них не спасём.

Глаза у меня защипало, но я послушалась его приказов. Мы перенесли в Чёрную землю пятерых выживших: девушку примерно моего возраста, но, судя по причёске, уже ставшую женой и матерью, а так же четырёх детей. Старейшина разыскал Карста, а так же Сэя и Тариса. И велел каждому из нас сделать всё возможное. И чтобы мы лечили больных в разных местах, не вместе.

Зачем отдавать больных чернокрылым? К тому же, хотя Тьма может кормить вирусы и микробов, но те-то — вполне самостоятельные существа. Как бы чернокрылые у себя эпидемию не развели.

— Так зараза распространится и по Чёрной земле! — не удержалась я.

— Так нам легче будет поддерживать Равновесие в разных местах её, — возразил Старейшина, — Несколько больных в одном месте сами по себе создают возмущение в пространстве. Даже если без сознания.

— Но… — я не отставала, — Но ведь я и Карст умеем исцелять Светом! А Сэй и Тарай — чернокрылые. Не лучше ли всех доверить нам?

— Времени мало, — отрезал Гаад, — Начинай работать.

Подошёл к трёхлетнему, которого опустил на свою кровать. Взял его на руки и ушёл в другую комнату. Нет, на улицу за дом. Я чувствовала шевеление и ворчание какое-то в пространстве там. А, впрочем, он тут начальник. Давно уже. Ему виднее. И не перечить должна я, а лечить.

Быстро стемнело. В темноте огонь за маленькой рощицей, около которой стоял дом Сэя, выглядел особенно ярко и зловеще. Меня не взяли туда, велели стараться лечить тех, кто остался. Но я почувствовала всплеск Тьмы и Света в том месте, где они прощались с ней. Вскочила невольно. Выбежала на улицу. Пламя увидела. И внутри что-то сжалось болезненно. Ей было почти столько же, как мне.

Старейшина сразу же вернулся в дом. Увидев, что я смотрю в окно на пламя, дал мне подзатыльник. Вместо помощи, опять бьёт меня!

Я съёжилась. Он схватил меня за плечи, встряхнул:

— Ты же хочешь, чтоб хотя бы один из этих детей выжил, правда?

— А… — у меня всё похолодело внутри от страшной догадки.

Гаада вдруг окутало огнём. Я испуганно шарахнулась от него. Его… голого.

Он прикрылся чёрными крыльями, исчез. Почти сразу же вернулся в новой одежде, вместо сгоревшей. Хотя сжёг ту, что обычно носил, и, кажется, любил, выглядел спокойным. Вдруг рванул меня к себе и крепко поцеловал. Я не успела вырваться. Нет, не хотела. Хотела так и остаться… в его руках… чувствуя его мягкие крылья, тоже обнявшие меня.