Звезда Гаада

Он неожиданно выпустил меня, отступил, смущённый.

— Прости, я не знал, как тебя успокоить. А надо было. Срочно. И вообще, я помню, что ты ненавидишь меня за Тайаелла, — и сбежал, переместившись, прежде чем я успела сказать что-либо.

Но, всё-таки… всё-таки, одежду свою сжёг, чтобы на нём меньше было Тьмы, прежде чем поцеловать меня. Хотя Тайаелл… Тьфу ты, я даже не знаю, чего мне больше хочется, догнать этого мерзавца и врезать ему за внезапный украденный поцелуй или поблагодарить за поддержку!

Мой подопечный открыл глаза, испуганно оглядел незнакомую комнату. Дёрнулся. Сел, потерянно озираясь. Тьма сгустилась вокруг него, сотканная из его испуга. О, нет, нельзя ему волноваться!

— Послушай, милый… — я ступила к нему.

Но он опять упал, теряя сознание. Ох, как бы его не убил всплеск сил!

Всхлипнув, склонилась над порученным мне ребёнком. И направила на него всю исцеляющую силу, которую могла создать. И мне всё-таки удалось нерасплакаться. Я же должна быть сильной! И… и Гаад всё-таки пытался поддержать меня. Несколько раз пытался за этот страшный день. Даже если он выбрал сторону своих друзей, которые были за казнь Тайаелла. Да и… могу ли я упрекать его, что он выбрал своих друзей?..

Часть 4.8

До утра дожили двое из детей: те, за жизнь которых бились Сэй и я. Гаад перенёс ребёнка из дома Сэя к нам. Точнее, к Карсту. Сэя и Тариса к нам привёл, чтобы Тьму подчищали вокруг меня и второго краснокрылого.

Я не видела огонь новых костров. Наверное, ушедший Старейшина нарочно распорядился, чтобы в окна его дома пламя нельзя было увидеть. Но я всё равно почувствовала колыхание в пространстве. И… и, кажется, чью-то грусть. Может, и не его. Но, выходит, кто-то из чернокрылых грустил, провожая чужих детей.

Полтора дня мы провели без сна и еды. Потом дыхание трёхлетнего малыша, порученного мне и Тарису, оборвалось. Гаад, сидевший ко мне спиной и вроде бы поглощённый в борьбу с Тьмой, съедавшей семилетнюю девчонку изнутри, сразу же обернулся и приказал Сэю меня увести, а Тарису — позвать ещё двоих, желательно, здоровых и хорошо выспавшихся. Как я ни вопила, как ни брыкалась, Сэй вытащил меня из дома, пронёс мимо пепла, усыпавшего землю. Сил, чтобы вырваться, у меня не хватило.

— Уймись, дурочка! — проворчал парень, — Ты уже вымоталась, так что ни чем не сможешь помочь. Нужен кто-то здоровый и полный сил.

— Надо позвать Неёлу! Она изначальная!

— У неё ребёнок маленький! Не хватало ещё, чтоб кто-то из них заразился!

— Кария, остынь! Есть ещё я! — проворчал Карст из другой комнаты — глава настоял, чтобы мы лечили в разных комнатах, — Я буду бороться!

— Но она изначальная… — тут вспомнила, что в мире нас четверо, переместилась.

Тайаелл уже создал небольшой оазис в пустыне, а так же — небольшой, но глубокий водоём, в котором как раз купался. Я заорала, чтоб он сразу же вылез, а он, мерзавец, полез на глубину. Создала маленькую, но крепкую сеть из Тьмы, выудила Тая из воды, притащила в дом Гаада. Семеро хранителей, а так же Карст и Гаад, склонившиеся над неподвижной девочкой, сразу же подняли головы, почувствовав, как заколыхалось пространство от моего появления. Взглянули на моё усталое лицо, потом на притащенного мной изначального — и нервно рассмеялись. Недоумённо обернулась и обнаружила, что Тайаелл, спелёнатый чёрной сетью, совершенно голый. Ой!

— Кария, отвернись! — приказал Старейшина, — Хэй, отдай ему свою рубашку!

Послушалась. Мужчина же возмущённо завопил:

— Почему я обязан отдавать мою любимую одежду этому…

Гаад проворчал:

— Потому, что сегодня только на тебе рубашка аж до колен. А не снимешь, я тебя в озере утоплю. Или размажу по полу.

— А не пошёл бы ты в…

Чернокрылого впечатало спиной в стену, так, что по бревну за его спиной трещины прошли.

— Я тут Старейшина, — ледяным голосом произнёс Гаад, — И я велел тебе отдать рубашку.

Ещё один сердитый взгляд на бунтовщика — и тот сник и отдал свою любимую одежду заклятому врагу. В следующий миг глава чернокрылых оказался за спиной у меня, взмахом руки открыл дверь и вытолкнул меня на улицу. Приказал:

— Попроси кого-нибудь, чтоб поесть приготовили. И нам, и пришедшему в себя мальчонке.

— А…

— Сама не смей готовить! Отмойся как следует в озере!

И он захлопнул у меня перед носом дверь. И как он может сохранять спокойствие в такой страшной ситуации?!

— Если я буду столбом стоять или реветь как некоторые, то люди будут умирать намного чаще! — проворчал парень из-за двери.

И верно, нельзя медлить.

Помчалась выполнять его поручение.

Трёхлетнего мальчишку мы спасли, жизнь семилетней девчонки всё ещё висела на волоске. Я не спала два дня, почти не ела, так волновалась за неё. Но меня к ней Гаад не пустил, сказал, что для начала мне нужно наесться и выспаться, а потом уж лечить её, иначе пользы от меня никакой не будет. Но какой тут сон, какая еда в такое время? Это они все бесчувственные, что Карст, что Тайаелл, что остальные — несколько часов около неё посидят, силами поделятся, потом пойдут, вымоются, наедятся, выспятся — и опять за лечение. Мало мне осознания моей беспомощности и глупости, так ещё и Тай перестал со мной разговаривать. Сказал так, чтоб услышала только я:

«Ты меня перед чёрными хранителями опозорила!» — и больше ни словечка, ни взгляда. Можно подумать, я его голого в женскую баню притащила, а там его женщины до полусмерти забили! А так только затащила к чёрным хранителям, причём, все они были мужского пола. Но он отчего-то жутко на меня обиделся.

Догорал закат… Уныло сидела у озера и смотрела, как солнечные лучи и ветер превращают поверхность воды в переливающийся атлас. Горько, что ничем не могу помочь девчонке. И эта битва за её жизнь не для меня. Мне нет места рядом с Гаадом и остальными, уж слишком я слабая и никчёмная. И как им удаётся быть такими спокойными, когда жизнь маленького человека вот-вот может оборваться?.. А впрочем, эта выдержка помогает им спасать других. В то время как я мечусь от растерянности и отчаяния.

У меня вырвалось:

— Ох, я такая глупая! Совсем ещё ребёнок!

— Без детей и дураков все люди давно бы умерли. Со скуки, — тихо произнёс Гаад за моей спиной.

Он присел шагах в шести от меня и залюбовался медленным бегом воды.

— А, на мой взгляд, вздохнули бы с облегчением.

Хранитель усмехнулся:

— С одной стороны, если бы не осталось детей и дураков, то людям некого было обманывать, не на ком срывать злость — и они бы умерли от отчаяния или со скуки. С другой стороны, без детей и дураков люди умерли бы от горя: потому что самых злых людей способны полюбить только дети и дураки, — тут он взглянул на меня и как-то странно улыбнулся, искренно и от сердца: и во взгляде его, и в выражении лица одновременно появились и радость, и горечь.

Улыбнулась в ответ. В эти мгновения Гаад был необычайно красивым.

Солнце медленно погрузилось в воду, а может, растворилась в земле или затерялось между деревьев. Спать не хотелось: я никак не могла уснуть от волнения за мир, за больных детей и от вины за моё долгое бездействие. Пока я носилась со своими обидами на Гаада, пока смотрела сверху вниз на белокрылых и их главы, люди продолжали гибнуть. В мире постоянно кто-то умирал. Но кого-то из них я могла ы спасти, если бы начала трудиться намного раньше. Если бы не была такой ленивой.