Звезда козодоя

— Простите, но мы хотим попрощаться, — сказал Джованни и вежливо поклонился ученому.

— Вот как… ну, до свидания, — сказал ученый и стал демонстративно расхаживать по раскопкам, давая указания.

Мальчики стремглав неслись по белой скале, чтобы не опоздать на поезд. Они мчались как ветер, словно и впрямь были ветром. Однако дыхание не перехватывало, а ноги были легкими-легкими.

Вот, если бы всегда можно было так бегать, запросто обежал бы весь свет, — подумал Джованни.

Они мчались по берегу, и огни возле турникетов на станции становились все ближе. И вот мальчишки уже сидят на своих местах в вагоне и смотрят из окошка назад — туда, откуда только что прибежали.

Птицелов

— Вы не против, если я здесь сяду?

За спиной ребят послышался грубоватый, но вежливый мужской голос.

У незнакомца была рыжая борода и сутулая спина, коричневое пальто потрепанно, а на плечах — две белые котомки с какой-то поклажей.

— Садитесь, пожалуйста, — ответил Джованни, пожав плечами.

Незнакомец чуть заметно улыбнулся в бороду и спокойно положил вещи на багажную полку. Джованни стало очень одиноко и грустно, он молча посмотрел на часы. Вдруг откуда-то донесся звук похожий на голос стеклянной флейты. Поезд медленно тронулся. Кампанелла рассматривал потолок вагона. На одной из лампочек сидел черный жучок, его огромная тень падала на потолок. Рыжебородый разглядывал Джованни и Кампанеллу с улыбкой, будто они напоминали ему кого-то. Поезд постепенно набирал ход, и за окном, сменяя друг друга, мелькали речки и заросли мисканта. Немного смущенно бородач спросил:

— Куда едете?

— Куда глаза глядят, — неловко ответил Джованни.

— Вот здорово! Ведь этот поезд действительно идет, куда глаза глядят!

— А вот вы-то куда едете? — спросил Кампанелла так резко, будто нарывался на ссору, и Джованни не смог удержаться от смеха.

Даже пассажир в остроконечной шапке и с большим ключом на поясе, сидевший напротив, бросил на них взгляд и рассмеялся. Кампанелла покраснел и тоже засмеялся. Однако бородач, нисколько не обидевшись, дернул щекой и сказал:

— Я-то скоро выхожу. Я птицелов.

— А каких же птиц вы ловите?

— Журавлей и гусей. А еще цапель и лебедей.

— Здесь много журавлей?

— Да. Вон, недавно кричали. Не слышали?

— Нет.

— Они и сейчас кричат. Ну-ка, вслушайтесь хорошенько. Джованни и Кампанелла подняли глаза и прислушались. Сквозь грохот поезда и шуршание ветра из зарослей мисканта доносились крики «корон-корон», похожие на бульканье воды.

— А как вы их ловите?

— Журавлей или цапель?

— Цапель, — ответил Джованни, подумав про себя: «Какая, собственно, разница…»

— Это несложно. Поскольку цапли состоят из замерзших песчинок Небесной реки, они всегда к реке и возвращаются. А я жду на берегу, пока все цапли не опустятся на землю. Они еще не успели как следует встать, как я крепко хватаю их. Цапля цепенеет, успокаивается и умирает. А что дальше, так это всем известно, их засушивают, как листья.

— А зачем засушивать цапель?! На чучела, что ли?

— Нет, не на чучела, их же все едят.

— Чудно как-то! — сказал Кампанелла, склонив голову набок.

— Ничего странного и необычного. Вот.

Птицелов поднялся, взял котомки с полки и ловко развязал.

— Вот, смотрите! Я их только что поймал.

— И правда, цапли! — воскликнули мальчики от неожиданности.

Десять белоснежных цапель с поджатыми черными ногами, сверкая как Северный Крест, лежали в котомке, плоские, как барельефы.

— Глаза закрыты, — Кампанелла пальцем тихонько дотронулся до глаза, похожего на лунный серпик.

На голове у цапель, как и положено, были белые хохолки, острые, как наконечники копий.

— Ну, вот, видите — сказал птицелов, и, завернув птиц в фуросики, [138] перевязал сверток веревкой.

Джованни стало интересно, кто же здесь питается цаплями, и он спросил:

— А цапли вкусные?

— Конечно. Каждый день заказывают. Но лучше идут дикие гуси. Они и красивее, и приготовить их проще простого. Смотрите.

Птицелов развязал другую котомку. Гуси в желтую и голубую крапинку, светящиеся, будто фонарики, были, как и цапли, чуть сплющены и уложены клюв к клюву.

138

Платок-фуросики — Большой лоскут материи, используется для переноски вещей.

— Их уже можно есть. Ну, же, попробуйте, — птицелов слегка потянул желтую гусиную ножку.

Она легко и аккуратно отделилась, будто была шоколадная.

— Пожалуйста, угощайтесь! — птицелов разломил ножку пополам и протянул мальчикам.

Джованни съел кусочек и подумал: «Это же конфеты! Гораздо вкуснее шоколада, но разве такие гуси могут летать? Наверное, этот человек — местный кондитер! Однако неудобно есть его конфеты на дармовщинку. Размышляя, Джованни продолжал жевать.

— Съешьте еще, — предложил птицелов и вновь вытащил сверток.

Джованни хотелось еще, однако он постеснялся и ответил:

— Нет, спасибо. Достаточно.

Тогда птицелов предложил угощение человеку с ключом, который сидел напротив.

— Мне неловко, это же ваш товар, — поблагодарил тот в ответ, сняв шапку.

— Ничего-ничего! Угощайтесь. Как ситуация в этом году с перелетными птицами?

— Прекрасно. Позавчера во вторую смену меня просто одолели звонками с жалобами, мол, почему огни маяка гасли вопреки правилам. Но я-то тут при чем! Перелетные птицы сбились в стаи, и стаи эти заслонили свет — что тут можно сделать! А они, дураки, ко мне пристают… Вот я им и говорю — обратитесь к командиршам с тоненькими ножками и острыми клювиками в развевающихся на ветру плащах. Ха-ха-ха!

Мискант кончился — и тут же с пустого поля ударил в глаза свет. Кампанелла решил задать вопрос, который вертелся у него на языке.

— А почему цапель труднее готовить?

Птицелов повернулся к мальчикам.

— Чтобы приготовить цаплю, нужно повесить ее дней на десять в свете Серебряной реки, или зарыть в песок дня на три или четыре. Ртуть испарится, и можно есть.

— Но это же не мясо. Это же просто конфеты, — решительно сказал Кампанелла, судя по всему, думая о том же, что и Джованни.

Птицелов почему-то засуетился и со словами:

— Ах, да. Вот… мне выходить, — вскочил, схватил свои вещи и мгновенно исчез.

«Куда это он?», — мальчики с недоумением переглянулись, а смотритель маяка заулыбался и, чуть привстав, посмотрел в окно. Они увидели, что птицелов стоит на речном берегу, поросшем сушеницами, и от него исходит фосфоресцирующий свет — желтый и синий. Разведя в стороны руки, он внимательно всматривается в небо.

— Он уже там! Очень странно! Похоже, снова собирается птиц ловить. Вот здорово, если бы птицы спустились, пока поезд не тронулся.