Звезда любви

Правильно расценив ее молчание, Михаил Алексеевич укоризненно покачал головой. Он с самого начала не одобрял этот брак, но сделанного не воротишь.

— Павел Николаевич штабс-капитан Преображенского полка, — недовольно заметил он, — а генерал-адъютант Катенин — командир этого полка.

Густо покраснев, Жюли опустила голову. Их роман с Шеховским был столь стремителен! Никаких тебе долгих ухаживаний, романтических вздохов под луной, тайных свиданий, милых сердцу подарков со скрытым смыслом, понятным только лишь влюбленным. Все произошло настолько быстро, что после слов Горчакова ей вдруг стало страшно. Мишель прав, она ничего не знает о своем супруге. За те две недели, что они провели вместе в поездке, она успела понять, что Поль мгновенно вспыхивает, как спичка, от малейшего намека на оскорбление, его настроение часто бывает переменчивым от веселости до внезапной грусти и меланхолии. Тогда она полагала все это следствием тех переживаний, что он постарался утаить от нее. Он говорил, что у него могут быть неприятности по службе, но она и предположить не могла, каковы истинные размеры неприятностей, что ожидали его по возвращению в столицу.

— Извините меня, если обидел чем, — произнес Горчаков, — но мне показалось, что будет лучше сказать Вам правду, чем оставлять и дальше пребывать в неведении.

— Спасибо, Михаил Алексеевич, — подняла голову Юленька. — Вы на многое открыли мне глаза. Вы тоже считаете, что я не подходящая партия для Павла Николаевича?

Горчаков кивнул головой:

— Я не буду лукавить, — отозвался он. — Вы совершили опрометчивый поступок, поступив в актрисы. Этим Вы уничтожили свою репутацию. А уж после Вашего заявления в полиции никто и никогда не поверит, что Вы вели достойный образ жизни до того, как вышли замуж за Шеховского.

— Что же мне делать? — потерянно спросила она.

— Ждать и надеяться на милосердие Катенина, а также верить в счастливую звезду Шеховского. До сей поры она его не подводила.

Сказав это, Горчаков поднялся из-за стола.

— Прошу меня извинить, — откланялся он. — Дела не ждут.

— Михаил Алексеевич, — вскинула она на него взгляд полный тревоги, — возьмите меня с собой!

— Ни в коем случае, Юлия Львовна! — обернулся князь. — Вам не стоит показываться в расположении полка, и запомните: здесь, в Петербурге, сейчас Вы для всех содержанка Шеховского. Ни слова об этом браке, если Вам не безразличная судьба Вашего супруга! Повторяю Вам: брак, заключенный без разрешения командира полка, либо признается недействительным, либо влечет за собой отставку. Не заставляйте его делать выбор между Вами и его карьерой. Боюсь, что он выберет не Вас!

Дверь тихо закрылась, и Юля осталась одна в столовой, совершенно оглушенная последними словами Горчакова.

Глава 12

Стоя навытяжку перед командиром полка, Павел вот уж четверть часа выслушивал обвинения от генерал-адъютанта Катенина в собственный адрес. Наконец, праведный гнев командира Преображенского полка иссяк, и, устало опустившись на стул, Александр Андреевич поднял глаза на своего офицера.

— Павел Николаевич, ей-Богу, Вы меня безмерно огорчили своим поступком! Уж от Вас-то я никак такого не ожидал!

— Виноват, Ваше высокопревосходительство, — вытянулся Шеховской, — готов понести заслуженное наказание.

— Присядьте, — кивнул он на стул, — поговорим напоследок. — Приказ о Вашем увольнении со службы уже готов, но я все же хочу выслушать Вас. Хотелось бы знать, что Вы можете сказать в свое оправдание.

Услышав последние слова Катенина, Поль побледнел. Только не отставка, только не это! Он, который с отроческих лет грезил о военной службе, и вдруг окажется не у дел?!

— Александр Андреевич, — запинаясь, начал Шеховской. — Я готов понести любое наказание, но прошу Вас… Только не отставка!

— Вы же понимаете, что я не могу оставить без внимания совершенный Вами проступок.

— Так точно, Ваше высокопревосходительство! — вновь вытянулся в струну Шеховской.

— Павел Николаевич, я к Вам сейчас не как к подчиненному обращаюсь, но как к человеку, с которым, смею надеяться, меня связывают еще и дружеские отношения. Поэтому оставьте этот тон! Вы не можете не знать, что нарушение приказов командования влечёт за собой наказание по всей строгости закона. Но прежде, чем выносить окончательное решение, мне хотелось бы понять мотивы Вашего поступка.

— У меня были на то свои причины, — тихо ответил Павел.

— О чем Вы думали, покидая столицу несмотря на строжайший запрет? — повысил голос Катенин.

Шеховской сглотнул ком в горле. Лгать было нелегко, он ненавидел ложь в любом ее проявлении, а уж лгать командиру, к которому никогда не питал ничего, кроме уважения, было вдвойне тяжелее. Но с тех пор, как в его жизни появилась Жюли, ложь успела стать дурной привычкой.

— Если Вы помните, меня взяли под стражу по ложному обвинению в убийстве актрисы Александринского театра Елены Леопольдовны Ла Фонтейн, — начал он. — Я действительно был у нее в тот вечер, но не убивал ее — у меня и мыслей таких не было. Для меня вообще странно, откуда в полиции узнали об этом моем визите? Я был на новой квартире Элен всего два раза, по-моему, даже швейцар не знал моего имени, и тем не менее урядник совершенно точно знал обо всем, когда на следующее утро явился в дом моего отца. А после моего ареста истинного убийцу, как я понял, никто и не искал, — иначе с чего бы мне каждый день предлагали сознаться во всем чистосердечно? Только благодаря показаниям одной юной барышни, которая сама явилась в полицейское управление и призналась, что ночь убийства mademoiselle Ла Фонтейн я провел с ней, меня выпустили на свободу, однако репутация моей спасительницы, как вы понимаете, этим заявлением была окончательно погублена. Впрочем, она и до того не была безупречной, поскольку барышня, спасаясь от нежеланного брака, сбежала в Петербург без ведома родных. Но случилось так, что брат этой юной особы совершенно случайно встретил ее, когда она возвращалась из полицейского управления, и, дабы прикрыть грех сестры, решил, как и собирался ранее, выдать ее замуж за их соседа по имению, человека много старше ее, не откладывая дела в долгий ящик. Когда я узнал об этих его планах, то после всего, что она сделала для меня, просто не мог допустить этого венчания, да и барышня сия мне далеко не безразлична.

— Что ж Вы творите, Павел Николаевич! — укоризненно покачал головой Катенин. — Сначала соблазнили девицу, потом умыкнули из-под венца. Это с ней Вы обвенчаться собирались, когда рапорт подавали?

Павел вспыхнул.

— Так точно, Ваше высокопревосходительство.

— И что дальше?

Шеховской отвел глаза.

— Юлия Львовна теперь находится под моей защитой.

— Иными словами, согласна быть Вашей любовницей, — заключил Катенин, тяжело вздыхая и поднимаясь со стула.

Отойдя к окну, он некоторое время стоял спиной к Шеховскому, постукивая пальцами по подоконнику и явно раздумывая над этой непростой ситуацией, а потом резко развернулся, видимо, приняв какое-то решение.

— С одной стороны, мне не трудно Вас понять, Павел Николаевич — сам был молод и горяч, но, тем не менее, как командир, не могу закрыть глаза на Ваше поведение, дабы другим офицерам полка неповадно было…

Взяв со стола колокольчик, Катенин позвонил, и тотчас на пороге его кабинета показался дежурный офицер.

— Препроводите штабс-капитана Шеховского под арест, — обратился он к нему. — И подготовьте соответствующий приказ.

— Сколько суток аресту, Ваше высокопревосходительство? — вытянулся перед ним дежурный.

— Двадцать пять, — бросил Катенин дежурному и повернулся к Шеховскому. — Двадцать пять суток, Павел Николаевич, и то только учитывая Ваши боевые заслуги. Ровно столько, сколько Вы отсутствовали в полку. У Вас будет время подумать обо всем.

Павел уже стоял на пороге, когда Александр Андреевич окликнул его.

— Павел Николаевич, если желаете, Вы можете отписать, — кивнул он на стол с письменными принадлежностями, — я распоряжусь, чтобы Ваши письма доставили сегодня же.

— Благодарю, — вернувшись к столу, Поль набросал несколько строк и, заклеив воском конверт, передал его Катенину. — Пусть доставят в дом князя Горчакова на Литейном. Михаил Алексеевич знает, кому передать.

Выйдя из кабинета Катенина, князь отстегнул и передал дежурному офицеру именную саблю с золотым эфесом, полученную им из рук самого Государя за штурм аула Салты, где он был тяжело ранен. Следуя за своим провожатым, он не мог не думать о том, что Жюли остается почти на месяц одна. Как же дурно все, однако, вышло, — нахмурился он, — его супруга остается одна в доме князя Горчакова, и пусть он всегда доверял Мишелю, как самому себе, все ж от него не укрылось отношение друга к его женитьбе. Михаил до самого последнего момента пытался его отговорить, и к Жюли он не питает особого расположения, да и она к нему относится весьма настороженно. Ох, и не сладко Юленьке придется в эти дни, ох, и не сладко! — вздохнул Шеховской.