Звезда (сборник)

— Садитесь.

Сам он прилег прямо на землю, рядом с пеньком.

— Вот они, разведчики наши!

Пенек был заслонен двумя соснами, и разведчики не замечали ни Перегабрина, ни Наташи. Зато лица разведчиков, склоненные над костром и освещенные снизу, отсюда были ясно видны.

— Разорвался это, значит, рядом снаряд, и бухнулся я в яму, — с напускной веселостью рассказывал нескладный, долговязый паренек, весь в рыжих веснушках. — Лежу и кричу: «Убило меня насмерть!..».

Перегабрин толкнул Наташу локтем:

— Хитер этот Попрышкин! Боится, что над ним смеяться будут, сам хочет опередить…

— Спасибо, подползает лейтенант Аршинов, шепчет: «Жив ты, Попрышка, честное слово жив!» Взял лейтенант да и ущипнул меня за правое ухо, — рассказывал Попрышкин. — Тут поверил я, что не умер, вскочил да прямо в немецкую траншею.

— Всего неделю, как из Кемеровского училища он, — шепнул Перегабрин Наташе. — Да и все тут они зеленые. Вот только командир…

В стороне от костра стоял коротконогий, крепко сколоченный лейтенант и внимательно, немножко насмешливо разглядывал Попрышкина. Над светлыми, словно выцветшими от солнца глазами торчали короткие брови, похожие на спелые колосья. Из-под пилотки выбивалась ржаная густая прядь волос.

— Обрадовался Попрышкин, что жив, и раньше сигнала в траншею прыгнул, — сказал лейтенант.

— А ему с перепугу рассудок отшибло, — вставил один из разведчиков.

— Всюду ты, Ревякин, свой язычок суешь! — огрызнулся Попрышкин.

Ревякин сидел на корточках перед котелком и весьма успешно расправлялся с гороховым супом.

— Прыгнул раньше сигнала, из-за этого вся операция сорвалась, — продолжал Аршинов. — Выходит, в разведке к смелости расчет добавляй. И еще одно замечание: зачем вы ко мне теснитесь? Цепью нужно итти.

— Товарищ лейтенант, да вы очень уж прочный какой-то, около вас не так боязно, — признался Попрышкин.

— Говорят про вас, товарищ лейтенант, что вы очень удачливый, — снова вставил Ревякин, — вроде как завороженный, и пули вас будто бы не берут.

— Удачливый? Это пожалуй, — уверенно усмехнулся Аршинов. — Но удача каждого полюбить может. Только не трусь да рассчитывай.

Неловкий Попрышкин все еще возился с концентратом горохового пюре. То пюре подгорало, то Попрышкин наливал слишком много воды и суп бежал через край, заливая костер.

— А ты соли горсти две добавь, — не унимался Ревякин. — Больше супу получится. По твоей комплекции котелок вроде как ложка чайная.

— Если твой штык будет колоть не хуже языка, славный ты будешь воин, Ревякин! — обрезал его Аршинов.

— Товарищ лейтенант, а когда снова в разведку пойдем? — спросил Попрышкин, чувствуя поддержку командира.

— А вот когда гороховый суп-пюре варить научишься. Без этого солдат — не солдат, да будет тебе известно.

По дороге застучали копыта.

— Едет, наконец-то! — вздохнул Перегабрин.

Из-за поворота дороги вылетел конь.

Медников спрыгнул на ходу:

— Заждались?

Разведчики заметили теперь и начальника и Перегабрина с Наташей. Они вскочили, поспешно оправляя костюмы и подтягивая капюшоны.

Медников, Перегабрин и Наташа подошли к костру.

— Рота, смирно! — крикнул Аршинов. — Товарищ старший лейтенант! Разведрота в составе…

— Хорошо. Садитесь. Вот к вам переводчика привел.

Разведчики повернулись в сторону Наташи. Попрышкин расстелил плащ-палатку и знаком пригласил Наташу к огню.

— Вот и нам наконец привалило счастье, — сказал Попрышкин. — Подумать только — барышню дали в роту!

— Вряд ли это такое уж счастье, — усмехнулась Наташа. — Добро бы действительно барышня, а то — старший сержант. Лишний начальник. Подчиняться придется.

Наташа посмотрела на костер и сказала тоном совершенно уничтожающим, мысленно подражая Ермошеву:

— А вот с концентратом обращаться еще не научился. Сразу видно, что вояка без году неделя.

Размечтавшийся было Попрышкин отвернулся.

— Впрочем, при таких разведчиках переводчику делать нечего, — продолжал Медников. — Опять «языка» не привели? Теперь из-за вас генералу хоть на глаза не показывайся.

Разведчики слушали присмирев. Попрышкин, очевидно чувствуя себя самым виноватым, пытался спрятаться за спину Ревякина. А Ревякин будто нечаянно подталкивал его вперед. Поговорив о проваленной операции ровно столько, сколько ему казалось достаточным для разговора начальника с подчиненными, и не назвав ни одной фамилии, Медников обратился к Аршинову:

— Идем, поставлю новую задачу.

Перегабрин и Наташа остались с разведчиками.

— А ты, Попрышкин, за Ревякина не прячься, — сказал комсорг. — Он в два раза тебя короче. Не назвал тебя начальник просто потому, что пожалел. А ему уже все известно в точности. — Как видно, Перегабрину хотелось сказать разведчикам все, что должен был сказать и не сказал его друг. — Перечислю ваши ошибки. Во-первых…

…С первых дней войны разведка стала родной стихией для Перегабрина. Он пришел на фронт совсем еще мальчиком, добровольцем, и сразу оказался в немецком тылу. Одевался в деревенское, брал лукошко, полное ягод, и шел в немецкий гарнизон, выкрикивая высоким голосом сходную цену и высматривая острыми черными монгольскими глазами укрепления и посты.

…Они лежали вдвоем с Медниковым на берегу реки. Медников остался у реки последним. Дернув шнур, он отбежал. Лицо его было залито кровью. Переправа взлетела на воздух. С этой ночи на щеке Медникова остался шрам. С этой же ночи началась их дружба…

Объяснив разведчикам их вчерашние промахи, Перегабрин стал рассказывать новичкам о жизни разведчиков по ту сторону фронта:

— Командиром отряда был у нас Николай Федорович Грызлин, родной сын нашего генерала. Ранило его в живот. Девять суток несли мы с Медниковым его на себе. А были мы уже оба ранены. Несли, а у самих ноги подкашивались. Так и добрались до линии фронта. Выжил командир. Отец его, генерал наш, всех нас троих целует и говорит: «Люди на войне теряют сыновей, а я приобрел. Был один, а теперь трое». И стали считать мы себя втроем братьями, а нашего генерала своим отцом. Вот какая дружба бывает у разведчиков, Ревякин… А ты только колоться любишь.

Вернулись Медников и Аршинов.

— Так имей в виду, Аршинов, это последнее предупреждение. Ванюша, едем.

— Я останусь, — сказал Перегабрин.

Разведчики стали собираться. Завязывали вещевые мешки, перематывали обмотки. Попрышкин старательно скреб ножом котелок. Нашелся и для Наташи лишний маскхалат с чуть надорванным капюшоном.

— И вы с нами пойдете, товарищ переводчик? — робко спросил Попрышкин.

— Ох, и болтун! Ну чего зря спрашиваешь? — снова ввязался Ревякин. — Не ты ж за переводчика будешь!