Звезда в шоке

* * *

Было время, когда я оставался периодически ночевать у моей подруги Гелы. Гелены Великановой. Все было очень душевно: сядем на кухне с ней, посмеемся и кости перемоем всем звездам. Она много рассказывала про своих звезд, которых я не застал.

Обычно Гелена Великанова укладывала меня спать в большой комнате для гостей. И рано утром яркое солнце освещало эту комнату. Оно меня будило, от такого света невозможно было не проснуться. Когда Гелена уезжала на гастроли, то она оставляла мне ключи от дома. И я, если была такая необходимость, оставался ночевать в ее квартире.

В комнате, где я спал, висели картины с огромными яркими цветами, не то георгины, не то флоксы. Они были нереальной красоты. А в детстве у меня над кроваткой висел гобелен. Это был обычный гобелен из Германии, который где-то умудрилась достать моя мама. И когда я долго не мог уснуть, то смотрел на этот гобелен. На нем было незамысловатое изображение: мельница старинная, дом жилой, река или озеро, не помню точно, в ней плескались утки, видно было отражение огромных деревьев в воде, и какой-то дяденька в сапогах вел лошадь, которая запряжена в телегу, загруженную мешками, явно он муку куда-то везет. За уздечку тянет лошадь и ведет ее от мельницы. На гобелене была очень красивая природа. По архитектуре дома можно было понять, что это Германия. Дом явно в немецком стиле. Еще рядом с моей кроватью висел светильник-кувшинка. Где-то у матери еще этот светильник остался. Включаешь его, кувшинка загорается, от этого я и засыпал.

Так вот я, как в детстве, долго-долго смотрел на картины с цветами и засыпал. Я их как сейчас помню: какого цвета они, как расположен букет. От этих картин такое нереальное тепло исходило. Я всегда говорил Гелене, что они мне безумно нравятся.

Иногда Гелена с Серегой оставалась, когда очень надо было. Помогала мне держаться. И, как и Катя Овакова, очень неожиданно ушла.

Помню, я еще ей говорил, что не надо проводить это заложение плиты на алее звезд. Но ее было не переубедить, очень хотелось ей заложить свою звезду, пока жива была. И вот она это все через себя пропустила: и само заложение, и концерт дикий, который ей в копеечку встал и вымотал нервы. Конечно, все вокруг помогали, но морально ей было очень тяжело. В итоге случился сердечный приступ, она упала, головой ударилась и умерла. Я нашел ее родственников, дочь. Приехал к ним. Дочь ее мне все рассказала, как это случилось, ведь я не верил, что Гелена умерла, думал, пресса опять обманывает. Оказалось — правда. Последний раз тогда я побывал в ее квартире, прошелся, посмотрел, все хорошее вспомнил.

Очень страшно, когда жизнь — это потеря за потерей. И привыкнуть к этому невозможно. Для меня страшной утратой была даже моя Луша, собачка, которая очень много лет со мной прожила. Серега был маленький, все время ее пинал. У него ревность была дикая, что я ее люблю. Поэтому, когда научился ходить, первое, что он делал, — пинал Лушу. Они друг друга терпеть не могли. Когда собачке было около десяти лет, она умерла. Ей и операцию тогда делали, продлили жизнь, но ненадолго.

«Страшная авария»

Нереальное количество смертей вокруг далеко не все, что приготовила мне судьба. В моей жизни была и страшная автокатастрофа, в которой я чуть не погиб. Дело было в ночь с 31 декабря на 1 января. Новогодние праздники, вокруг активно готовятся. У меня запись была бешеная в салоне, все забито. Но я решил освободиться пораньше, и это у меня почти получилось. Даже до дома добраться успел, но тут одна клиентка мне просто все мозги вынесла. Позвонила и начала просить, чтобы я приехал и ее прическу поправил. Причесал я ее еще утром, часов в одиннадцать. Но, видать, случилось что-то, потому что очень она упрашивала, любые деньги предлагала. По пути к ней решил заодно заехать в супермаркет, докупить что-то к столу. Я думал, что быстро съезжу туда и обратно.

Машины у меня тогда не было, и я поймал «чайника». Мы поехали по адресу к этой клиентке. Дмитровское шоссе за окном. А на нем есть такое место, где постоянно происходят аварии. Оно неприметное, перед мостом, но как проклятое. Когда я там ехал, то еще об этом не знал. Мне потом рассказали, что именно на этом самом месте много очень известных случаев произошло.

Вот я сел в машину, сказал адрес и, успокоенный, уснул. Сидел я на переднем сиденье. И вдруг очень сильный удар. Я вылетел через лобовое стекло. Больше ничего толком не помню.

Первое отчетливое воспоминание: открываю глаза, а рядом стоят какие-то люди. Много людей. Что-то горячее льется по лицу. Я еще подумал, зачем это они меня обливают, с ума, что ли, посходили все. Сознание было очень ясное. Такое, как обычно, будто ничего не произошло. Поэтому я даже не понял, что со мной что-то страшное случилось.

Меня на «скорой помощи» доставили в ближайшее медицинское учреждение. Это оказалась ветеринарная клиника. Там мне врач сказал, что надо срочно искать хирурга, который либо делал, либо делает пластические операции. Потому что у меня, очевидно, были проблемы. Перелом носа был такой, что он просто съехал, стекол очень много. Ветеринар сказал, что может оказать первую помощь, удалить стекла, но все остальное делать должен хирург. Причем прямо сейчас.

В принципе моя профессия — парикмахерское искусство и мода — это все рядом с пластической хирургией, это все равно красота. И я знал многих хирургов и врачей. Может, я их в лицо и не видел, но много о них слышал. Ведь я про всех своих клиенток знал, кто, что и у кого делал. Поэтому разбирался, кто из хирургов как оперирует: кто хорошо делает носы, кто хорошо делает губы, кто хорошо делает глаза. Хотя до аварии мне это и ни к чему было знать вообще.

И я помню, мне подруга рассказывала, что есть некий врач-хирург. Очень хороший врач, он прекрасно делает носы. Еще она говорила, что к нему ехать очень далеко. Я к нему посылал несколько хороших клиенток, у которых были проблемы. К примеру, мне одна все время морочила голову, все повторяла, что ей надо что-то с челкой делать. Металась, стричь ее или не стричь. Никак не могла решить, а я ей сразу сказал, что ей не челку надо делать, а нос. Что с челкой, что без челки, она была все равно никакая. Но стоило ей сделать нос, как она тут же стала красавицей. Несколько операций он сделал моим клиенткам, и они потом ко мне довольные приезжали и приезжают до сих пор. Одна сразу замуж вышла, другая стала просто неземной красавицей. Очень долго работала моделью и фотомоделью, даже когда ей было за тридцать. Поэтому, когда ветеринар сказал, что мне надо срочно к пластическому хирургу, то, естественно, первая мысль была об этом враче.

В то время я уже вел программу «Секреты Сергея Зверева». И у меня через двадцать дней был назначен выход в эфир. На тот момент шли каникулы праздничные, и эти двадцать дней на телевидении никто не работал. Программа была очень рейтинговая, и я понимал тогда, что если не поправлюсь и не выйду в эфир, то подведу большое количество людей. Поэтому мне надо было срочно вставать на ноги. Но когда я спросил у этого ветеринара, сколько приблизительно по времени займет лечение, он сказал, что это зависит от хирурга, но в любом случае не меньше нескольких лет. Звезда в шоке!

В общем, я с этим месивом на лице находился в жуткой панике, не понимая, что у меня еще и сломаны левые рука и нога. Ветеринар начал расспрашивать, что у меня с рукой. Потом посмотрел на нее и сказал, что есть перелом. Но мне на это было наплевать, потому что лицо важнее. Из ветеринарной лечебницы как-то меня довели до машины, посадили и привезли в какую-то больницу. Далеко очень ехали, мне показалось, что это вечность. Естественно, в праздники никого не было, кроме санитарок и врача дежурного. Там позвонили от меня хирургу. Ему сказали, что появился пациент, звезда, который очень просит, чтобы он приехал. У Олеко гости собрались, какая операция?! Естественно, ему не хотелось работать. Но когда сказали, что о помощи его просит Сергей Зверев, он согласился. Позже я узнал, что он видел программу «Секреты Сергея Зверева» несколько раз, заинтересовался мной, и он и его семья следили за моим творчеством. Короче, Олеко все бросил: гостей и праздник. Быстро приехал.

Мне крупно повезло, что Олеко приблизительно знал меня в лицо. Ведь у меня с собой ни паспорта, никакой фотокарточки, никаких документов, ничего не было. Помню, когда он приехал, то заявил, что не понимает, как меня будет оперировать без моего изображения. Сказал, что помнит что-то, но не досконально. Я просил сделать что-нибудь, только побыстрее, чтобы через двадцать дней можно было выйти в эфир. Но, по его мнению, это было невозможно, так как потребуется не одна операция и, в любом случае, останутся синяки. Ситуация была настолько серьезной, что никаких гарантий он дать вообще не мог. Я даже помню, как подписал какую-то бумагу. Я был готов на все.