Звезда Вавилона
Шрифт:
Девочка, которая сидела в холле, вернулась с прогулки вся в снегу, по-видимому, она каталась на ледяных дорожках и падала. Ее щеки раскраснелись, на варежках и шерстяных брючках налип снег.
– Моя мама еще не спускалась?
Дежурный опять взялся за телефон.
– Где сейчас этот браслет? – спросила Астра.
– Где? У Нелли, вероятно…
– Дело в том, что браслет пропал.
– Я тут ни при чем! – дернулся Провоторов. – Она мне не возвращала подарка, если вы об этом.
На его лбу с залысинами выступили капельки пота.
– Нелли не говорила
– Нет… У нее ничего не пропадало. Она очень аккуратна.
– Могла она потерять брелок от ключей, зонтик?
– Наверное, могла… но не теряла. Во всяком случае, при мне такого не было.
В холле появилась мама девочки. Она была одета в дубленку и платок.
– Боже! Ты не промочила ноги? Идем…
Олег проводил их взглядом и зачем-то объяснил:
– Она водит дочку на занятия к психологу. У той проблемы в школе: рассеянное внимание, неуживчивость. У девочки нет подруг, она ни с кем не находит общего языка. Впрочем, простите, я не по теме…
– Нелли познакомила вас со своим отцом?
– Конечно. Я же говорил, что бывал у них в гостях… Профессор полностью погружен в свою археологию или как там называется его наука… Искусствознание! Он вообще не от мира сего.
– А его молодая жена?
– Они женаты около года, насколько мне известно. Мы с Нелли расстались раньше, так что я ее мачеху воочию не видел, не сподобился. Нелли не скрывала негативного отношения к ней, и я ее понимал. От такого мезальянса за версту несет скандалом. Женщина, которой нет и тридцати, выходит замуж за больного старика…
– Любовь не замечает различий в возрасте.
– Любовь! – нервно хохотнул он. – Чудесное словечко вы подобрали. Сейчас молодые-то вступают в брак по расчету… Я вас умоляю!
– Нелли что-нибудь рассказывала вам о своей родной матери?
– Нет, почти ничего. Она боготворила мать, но молча. У нее в гостиной стояла фотография в рамке из оникса. Красивая женщина. Нелли как-то обмолвилась, что они с братом рано потеряли маму… Она умерла.
– От чего?
– Болела, наверное…
– О второй жене профессора Нелли упоминала?
– У него была и вторая? – удивленно вскинул брови Олег. – Первый раз слышу. Честно…
ГЛАВА 20
Соня непрерывно плакала, ее отпаивали каплями, даже вызывали врача. Митя на три дня закрыл «Буфет». Работать там было некому: тетя Нюся и та слегла с давлением. Виданное ли дело: прямо в клубе убили девушку, Марину Капранову, которая никому не причинила никакого вреда, слова кривого не сказала. Так гардеробщица и заявила приехавшим вчера вечером в «Вертикаль» оперативникам.
– Ну, не совсем в клубе… – поправил ее Митя.
– Буквально на пороге черного хода! – стояла на своем пожилая дама. – Это я, старая перечница, виновата! Я ее на улицу-то вызвала! Велела к черному ходу идти… Господи, спаси и помилуй! Грешная моя душа…
Сыщик из убойного отдела налил ей воды в граненый стакан. Тетя Нюся не могла удержать стакан в руках, – они дрожали.
– Да вы успокойтесь, успокойтесь.
Никто вас не обвиняет. Скажите, кто вам звонил? Вы узнали голос?– Нет… нет, сынок… ты уж прости меня, бестолковую…
– Голос был мужской или женский?
– Не буду врать… не знаю… Хриплый и будто издалека доносился…
– Глухой номер, – зло отрезал второй оперативник, помоложе. – Номер-то мы пробьем, но звонили, похоже, из автомата. Там же, во дворе.
– Я подумала, это кавалер ейный, Маринкин… – всхлипывала гардеробщица. – Так и передала: иди, мол, к черному ходу, ждет он тебя… Выходит, на верную смерть послала!
Она залилась слезами.
– А почему преступник позвонил именно вам? Почему не самой Капрановой?
– Начальство наше запрещает девчонкам пользоваться мобилками за работой. И правильно. Вы же их знаете, молодежь-то! Начнут болтать без умолку, все на свете позабудут. Какое уж тут обслуживание? А наш клуб печется о своих посетителях.
– Значит, убийца был осведомлен о здешних порядках?
– Это ни для кого не секрет. Бывало, надо отойти по срочному делу, и нипочем не дозвонишься ни до Сони, ни до Маринки! Приходится просить кого-нибудь, чтобы позвали. Мне ведь гардероб покидать нельзя. Не да бог, одежду чью-то украдут… потом не расплатишься. У меня пенсия мизерная…
– Но в тот раз вы дозвонились.
– Дозвонилась, будь оно неладно! – Тетя Нюся покаянным жестом прижала руки к груди. – Девчонки иногда брали трубку – украдкой, чтобы Митя не заметил. Нарушали приказ. Небось и вы не всегда начальство слушаетесь…
Она высморкалась в большой носовой платок и добавила:
– Жалела я Маринку. Видела: сохнет девка, сама не своя ходит. Наверняка влюбилась. А тут ее на свидание кто-то вызывает! Дай, думаю, позвоню, а вдруг это ее судьба? Ответит – хорошо; не ответит – попрошу ребят, чтобы позвали. Я обычно так всегда делала…
– Судьба, – вздохнул оперативник.
– За что ж он ее? Вот зверюга! Чистый душегуб!
– Кому вы давали номер своего сотового?
– Да он на доске объявлений написан, рядом с Митиным – для удобства наших гостей. Вдруг кто-нибудь забудет перчатки, шарф, зонтик или еще какие вещи. Народ-то нынче рассеянный. А я в клубе с раннего утра и допоздна, до последнего человека. Когда все разойдутся, я убираюсь, полы мою… Городской-то телефон у Мити в кабинете заперт, а мой всегда при мне…
От того, что она причастна к гибели Марины, гардеробщица страшно разволновалась. Лицо ее распухло от слез, она держалась за сердце и дышала, как паровоз.
По всему выходило, что не позвони она на мобильный девушки, та осталась бы жива. По крайней мере, на некоторое время.
Все это представлялось Мите страшным сном или каким-то ужасным реалити-шоу, где людей жестоко разыгрывают, и вся страна с болезненным любопытством наблюдает за их реакцией. Но мертвое тело Марины, над которым склонился судмедэксперт, выглядело очень натурально. Истерика Сони тоже… И сердечный приступ, который в конце концов свалил тетю Нюсю… Врачу пришлось срочно делать ей укол.