Звезда ведьмы

— Пошли дитя болот, — приказал он Джастону. — Давайте узнаем, кто пришел к нам с этой армией.

— Смотрите! — выкрикнул Магнам.

Все глаза повернулись к кораблю. На носу корабля внезапно появился огонь. Он пылал высоко в небе, вздымаясь над мачтами.

Огры хлынули прочь от тени корабля, впав в панику при виде этого зрелища. Было слышно, как Хуншва призывает их сохранять спокойствие.

В небе пламя приняло форму огромной розы, огненные лепестки были обращены к рассвету. Долину огласило еще больше криков.

Стоящие у входа в пещеру онемели с раскрытыми ртами. Все они узнали символ, пылающий в небесах.

— Это Елена! — наконец проговорил Толчук потрясенно.

— Откуда ей здесь взяться? — спросил Магнам.

Толчук посмотрел на корабль, на пламенную розу, на армию. Его сердце пронзил холодный страх. Он чувствовал, что многие пути пересеклись здесь сегодня, пути, предсказанные в пророчествах столь же древних, как сами эти горы. Но не было магии, способной предсказать путь, лежащий впереди. Они стояли на поворотной точке судьбы, вокруг была темнота, и единственный огонь вел их отсюда.

Толчук смотрел вверх на пылающую розу ведьминого огня и молился, чтобы Елена оказалась достаточно сильной, чтобы нести подобное бремя.

* * *

Эррил опустил бинокль. Елена стояла рядом с ним, ее правая рука была поднята к небесам. Он смотрел, как она быстро укротила свою магию и натянула перчатку из кожи теленка на свою рубиновую кисть, немного побледневшую после этого магического представления.

Он подошел к ней.

— Я заметил Толчука и Могвида у входа в пещеру, — сказал он.

— Так они по-прежнему здесь… хорошо, — ее глаза все еще светились песней дикой магии.

— Я также видел с ними Джастона.

Ее бровь изогнулась:

— Жителя болот? Ты уверен? — замешательство заставило померкнуть сияние магии в ее лице, и Эррил был рад этому. Черты ее лица вновь обрели теплоту.

— Трудно с кем-то спутать это покрытое шрамами лицо, — уверил он ее, беря за руку. Остальные стояли у палубных ограждений по обе стороны, но его не волновало, кто на них смотрит; он больше не скрывал своей любви к Елене. — Я видел, что Джастон опустился на колени возле какого-то странного ребенка. Сейчас он летит на крыльях к нам.

— Крылатый ребенок? — она смотрела в небеса, пока не заметила маленькую фигурку в полете. — Это может быть одно из созданий Кассы Дар?

Эррил пожал плечами.

— Похоже, нам есть что рассказать друг другу.

Они стояли рядом и смотрели на долину внизу, освещенную утренними кострами и покрытую множеством напоминающих скалы фигур огров.

— Будет приятно увидеть Толчука и остальных снова, — пробормотала Елена.

Эррил услышал нотку сожаления в ее голосе. Он поцеловал ее в макушку. Последние дни здесь, на «Фее Ветра», были полными мира и покоя: ни опасностей, ни чудовищ, ни темной магии — только солнце, ветер и небо. Но на земле внизу они ясно видели знаки войны: сожженные жилища, остовы домов на месте городов, своры странных чудовищ в лесах.

Эррил неожиданно начал понимать эльфов немного лучше. Наверху, в открытых небесах, мир казался проще и ярче.

— Мы должны всегда летать, — прошептал он ей на ухо.

Она обвила его руками:

— Не дразни меня.

Как же он хотел, чтобы все было так просто! Но он знал, что никакие слова не собьют Елену с выбранного пути. Поэтому он позволил ей помечтать о побеге.

— Крылатый ребенок приближается, — заметил он.

И почувствовал, как она вздохнула.

— Пришло время вернуться в мир, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь.

Эррил поднял ее лицо и вытер ее слезы, прежде чем кто-нибудь смог заметить их:

— Мы встретимся с ним вместе.

* * *

К середине дня Елена смертельно устала, пытаясь призвать к порядку военный совет. Напряжение между изменяющими форму и ограми оставалось сильным. И те, и другие долго жили, отгородившись от внешнего мира, и не доверяли ему. Как она могла выковать из них единую армию, если сомневалась, что у нее хватит сил даже на это собрание? Встреча отряда Елены и отряда Толчука чуть раньше была радостной и печальной одновременно.

Джеррик, Мама Фреда, и маленький Тикаль… все мертвы.

Глаза Елены опухли от непролитых слез. После того как она услышала историю перерождения Вирани и предательства, свершившегося здесь, чувство безнадежности охватило ее душу, и она видела пораженное лицо Эррила. Некогда он любил Вирани, а теперь она возродилась в этом мерзком облике в горах и забрала жизни его друзей. Неужели зло в этом мире никогда не умрет?

Елена протянула руку Эррилу. Он сжал ее пальцы. Все собрались. Пришло время начинать.

Она поднялась и обвела взглядом комнату, где факелы, горящие синим светом, отбрасывали тени на стены. Толчук назвал это место Пещерой Духов, священной пещерой племен огров. С одной стороны костра в центре собрались пять вождей кланов огров со своими военачальниками. Напротив них сидел старейшина силура со своими изменяющими форму. Среди них был и ее собственный отряд.

Все смотрели на нее.

Елена заговорила уверенно:

— Через три ночи, в полнолуние, миру грозит конец, — она оглядела множество разных лиц. — Всему миру. Не только лесам Западных Пределов, не только горам Клыка, не островам у побережья и не равнинам, что лежат дальше. Всему миру грозит конец.

Она дала собравшимся время осмыслить ее слова.

— Ты уверена, что это правда? — спросил Хуншва, военный вождь объединенных кланов.

Елена бросила взгляд на Арлекина Квэйла, затем вновь посмотрела на Хуншву.

— Мы получили вести из доверенных источников. А по пути сюда мы видели горящие села в предгорьях. Мы видели, как войска собираются на плато у вашего пика.

Толчук заговорил со своего каменного сидения:

— Даже Триада говорила о грядущей опасности.

Хуншва кивнул. Среди остальных огров послышалось рычание.

— Что нам делать? — спросил старейшина силура. Он был одет в белые одежды — единственный знак отличия. Он не стал надевать на эту встречу корону из листьев.

Елена жестом попросила Эррила встать.

Одетый в черные парадные одежды, он выглядел впечатляюще. Его черные волосы были завязаны сзади в строгую косу, а щеки все еще пылали от ножа, которым он сбрил щетину с лица.

По ее телу прошла дрожь, когда она посмотрела на него. На пути сюда им пришлось разделять пусть не тела, но, по крайней мере, постель. Под одеялами, скрытые от глаз окружающих и лишенные необходимости соблюдать приличия, они в тишине делили тепло прикосновений друг друга, изучая границы, которые ни один не был готов пересечь.