Звёздная дорога

С падающей ценой на биойль остальной рынок оживал. Устойчиво низкая цена на энергоноситель – именно тот стимул, в котором нуждалась межзвёздная экономика, чтобы распахнуть крылья и вылететь из пятнадцатилетней рецессии. Излишек был для всех чудесным благодеянием. За пределами финансовых рынков курсы акций на самом деле росли, валюты усиливались. Она чувствовала надежды и ожидание миллиардов обычных людей во всех транскосмических мирах, этот их возрождённый оптимизм, это возбуждение в преддверии перемен. От трущобных лабиринтов Земли до жутких типовых новых городов на других планетах, они будут праздновать много дней, прославляя Августина Норта и его собратьев-заговорщиков. Никто даже не заметит и не озаботится тем, что финансовый рынок изменился, ужался, чтобы подстроиться под конечный минимальный уровень биойлевых фьючерсов. Какое им до этого дело? Излишек был для них благом. Он сохранится на протяжении нескольких лет, пока вновь заполненные резервуары не опустеют и производители биойля не получат абсолютную власть и возможность манипулировать ценами как вздумается. Всем наплевать, что из-за перемен пострадали несколько богачей; так было и будет всегда.

Как все жители Нового Монако, Реймонд Девойал построил себе громадный особняк в центре поместья, занимавшего двадцать пять тысяч квадратных километров. В главном корпусе, представлявшем собой сдвоенную «Н», было четыре центральных внутренних двора и величественный фасад с фронтоном, от которого в обе стороны тянулись длинные крылья-колоннады, изгибаясь и образовывая просторный cour d’honneur [70] . Большинство углов украшали готически темные башни с высокими витражными окнами. В самом центре располагался шестиугольный купол, под которым прятался большой бассейн с собственными тропическими джунглями, излучавший яркий изумрудный свет в ночи, когда Анджела пролетела низко над ним.

70

Парадный двор особняка (фр.).

«Гипер-Лир» опустился на безупречно ровную лужайку у края восточного крыла. Анджела поспешила к маленькому багги, за рулем которого был один из личных ассистентов её отца. Они заехали под арку слева от главного входа и попали во внутренний двор. Из каждого окна струился свет, озаряя двор с его аккуратненькими садиками. Ещё одна арка вела во второй внутренний двор, маленькая дверь в основании шестиугольной башни была открыта.

Анджела ворвалась в просторный холл. Это было частное крыло, сердце особняка, самое экстравагантное, с интерьерами, которые посрамили бы и дворцы старого французского «короля-солнце». Войдя, она приостановилась. Почти тридцать человек из отцовского персонала собрались в холле и бродили по полированному дубовому паркету с его огромной инкрустацией в виде розы из ясеня и черного дерева. Обычно они даже взглянуть на нее не смели, не говоря уже о том, чтобы пялиться. Но теперь Анджела понимала эти встревоженные, беспомощные лица, которые повернулись в её сторону. Дворец у нее украли.

Пара старших личных ассистентов и Марлак, главный юридический советник, сопроводили её в лифт и на пятый этаж. Кабинет отца представлял собой большую круглую комнату, выдвигавшуюся из особняка, как если бы в стену врезалась летающая тарелка и застряла там. Стены кабинета были совершенно прозрачными, открывая панорамный вид на имение и заснеженные горные вершины за ним.

Два помощника стояли снаружи, нетерпеливо ожидая её. Они не могли войти, потому что дверь их не признавала, но система безопасности была в рабочем состоянии. Анджела положила ладонь на пластину сканера, а её элка послала личный код в сеть. Дверь плавно отъехала в сторону.

Реймонд Девойал знал. Знал, потому что все шестьдесят три года своей зрелой жизни занимался торговлей сырьем, в особенности биойлем. Он знал, потому что его разведка превосходила любую другую в этой области. Он знал, потому что дорогие, эксклюзивные алгоритмы семейного ИИ были внедрены в личные сенсоры межзвёздного трубопровода, они брали образцы денежного потока между банками и биойлевыми компаниями, они поглощали и экстраполировали тихие шепоты тысячи личных контактов в индустрии. Общие тенденции становились известными за недели, если не за месяцы, до того, как о них узнавали конкуренты и противники. Девойал был символом безупречного мастерства в области сырья – всегда в плюсе, всегда лидер по инвестициям. Он опережал остальных игроков на века.

И все эти знания и способности привели к тому, что два дня назад Реймонд заметил необъяснимый всплеск биойля, текущего по трубопроводу ГЕ, – необъяснимый и бесцельный. Он отказался от вечеринки у принца Матиффа, чтобы отследить происхождение, финансы и покупателя. Через час он знал, что Орлеан тут ни при чем. Портал Ньюкасла был виновником, и чем больше Реймонд искал, тем большее увеличение объема находил, и тем заметнее становилась закономерность действий. Потом обнаружилось отсутствие отклонений на рынке наличного товара, где каждый производитель биойля с Сент-Либры просил одну и ту же цену, выполняя осторожные приказы, которые начали поступать. Он распознал тенденцию раньше всех. Он пытался позвонить самому Августину Норту, но звонок был отклонен. Его непревзойденное понимание рынка говорило о картеле, возникшем на тайных встречах и на основе соглашений, которых не было ни в одном хранилище данных, и он угадал, какой ужасной будет завершающая фаза этой игры. Он увидел её масштаб. Он понял, что за политическая сила стоит за нею.

Поверив в свое озарение, он аккуратно отключил камеры и сенсоры в кабинете. Сел в любимое антикварное кресло с крыльями на спинке, чтобы посмотреть, как солнце опустится за великолепные горы на горизонте, и, потягивая столетний бренди, всадил себе токс, потом ещё один. И ещё, и ещё…

Анджела прижала руку к его щеке, отказываясь верить, хотя на ощупь он был холодный. Неподвижный. Глаза широко распахнуты. Кожа побледнела, мышцы окоченели. Она отказывалась верить, потому что силой разума можно было сделать все это нереальным. Отказавшись, она могла оживить папу.

Реальность, медленно и настойчиво шепча, прорывалась сквозь упрямое отрицание. Анджела Девойал рухнула на колени перед мёртвым отцом и впервые за более чем десять лет зарыдала.

Понедельник, 11 марта 2143 года

Сид не мог выбраться с Маркет-стрит до девяти часов. Когда ему это удалось, чувство было такое, словно он сбежал. Собратья-детективы списали его со счета. Они кивали, встречаясь с ним в коридоре; потом были взгляды украдкой, бормотание, качание головой. Он все это видел, не приглядываясь.

– Ему крышка.

– Ох, ты слышал? Он облажался.

– О’Рук его распнет на хрен.

– Он виноват, что весь остаток года нам не будут платить за сверхурочные, говнюк тупой. Вы слышали, сколько он потратил? Страдать будем мы.

– Да, круто его подставили.

В понедельник нужно было проделать двойной объем работы, все проверить, просмотреть, откорректировать. Пять часов он провел в зонном театре, скрупулезно отслеживая такси, тратя все больше и больше времени, – словно пытался оттянуть неизбежное, как шептались в участке. Неправда, он просто хотел убедиться, что никто не допустил грубых промахов, – только не сейчас. Ещё несколько часов в Офисе-3, наедине с тяжелым, обвиняющим молчанием людей, которые остались от его команды.

Они все ещё не обнаружили такси. От этого зависело все. Они разобрались со всеми прочими линиями расследования – с декларациями на импортируемые грузы, с криминалистической частью. Ничто из этого не дало никаких улик. Остались только три такси, когда он наконец-то объявил, что на сегодня довольно, и сдал дела ночной смене. Велел позвонить в ту же секунду, как они найдут такси, в которое погрузили труп Норта.

То, что правильное такси окажется среди последних трех, было до такой степени статистически невероятным, что казалось невозможным. Но он не собирался сдаваться сейчас – лучше уж самому прыгнуть в Тайн.

Хотя Сид несколько часов назад пообещал Хасинте, что скоро будет дома и поможет упаковать вещи, он поехал в другую сторону, на Фалконер-стрит, и припарковался в северном конце. Замок на двери квартиры Йена выдал пурпурный сигнал, когда элка Сида послала запрос. Он хмуро посмотрел на маленькую панель и позвонил Йену напрямую.

– Я сейчас, подожди минутку, – ответил Йен.

Так что Сиду пришлось ждать на крыльце на холодном ветру и моросящем дожде. Наконец замок загорелся зелёным, и Сид толкнул дверь.