Звездная река

Тот день сражения будет воспет в песнях Катая. Он будет занесен в летописи, станет частью легенды об одном человеке. Но он не определит и не сформирует события того года и последующих лет. Такое иногда случается.

На западе Синань, некогда прославленная столица мира, пал, беззащитный, под натиском сил алтаев, обрушившихся на него. Армия, посланная, чтобы остановить их у Золотой реки, растаяла, как снег на склонах гор, когда приходит весна и расцветают сливы.

Синаню и раньше случалось быть захваченным. И раньше случалось подвергаться разграблению. Было бы исторической неточностью сказать, что этот разгром оказался самым страшным, но он был очень страшным.

На востоке, выше имперской столицы, другой армии Катая предстояло столкнуться с алтаями и их военачальником Вань’йэнем. Результат можно было предсказать. После этого сражения дорога на Ханьцзинь была открыта.

* * *

Муж и отец Шань, которым полагалось формировать ее и руководить ее движением по жизни, следуя учению Мастера Чо и его последователей, оба твердо решили остаться в Ханьцзине. Оба не хотели уезжать, хоть и по разным причинам.

Она сердита и сбита с толку. Разве человек должен соглашаться с безумными прихотями других людей и умереть или попасть в рабство? Разве это приемлемая для них судьба? Разве ее отец и муж не понимают, что придворный и член клана императора станут первой мишенью алтаев, когда они придут?

Они узнали об исходе сражения к северу от них. Слухи носятся по всему городу. Невозможно скрыть такие вести. Только не в Ханьцзине.

Всех охватила паника. «Паника, – думает Шань, – это соответствующая обстоятельствам реакция». Было бы безразличие более философским подходом? Следует ли ожидать вмешательства небес? Может, комета принесет гибель захватчикам?

Может быть, мудрее стоять под кипарисами и обсуждать лучший способ достижения равновесия между долгом перед государством и семьей?

Она разгневана в той же степени, в какой испугана. Не было никакой необходимости в этом бедствии. Оно вызвано самонадеянностью и некомпетентностью. Ей не хочется оставаться здесь. Если правители решили уничтожить их из-за своего тщеславия и трусости, то это не значит, что каждый человек, мужчина или женщина, должен покорно принять это.

Хотя, сказать по правде, в городе сейчас нет никакой покорности. Много мужчин, большинство из них студенты, собираются перед дворцом каждое утро и стоят там до глубокой ночи. Они кричат и требуют головы советников императора. Солдаты отгоняют их от ворот, но толпа не расходится.

Людской поток – огромные толпы – течет из Ханьцзиня во всех направлениях, непрерывно. Со своего балкона Шань видит часть этого потока за стеной поселка. В основном люди бегут на юг, конечно, хотя некоторые (имеющие деньги) направляются к морю в надежде найти корабль, который увезет их прочь, тоже на юг.

Другие, по-видимому, бегут на запад, к Еньлину, где одна армия (она знает, чья это армия) одержала победу и разбила войско алтаев, защищая Катай, защищая цивилизацию.

Поэтому второй город империи все еще держит оборону, и ходят слухи, что часть той армии направляется в эту сторону. Однако эти войска в основном пешие, а алтаи скачут на юг верхом. «Интересно, – думает она, – сражается ли Дайянь верхом? Должно быть, да», – думает она. И гадает, что произойдет, когда он приедет.

Из Синаня, лежащего дальше на западе, пока нет ясных сообщений. В городе ожидают – с ужасом – что вести будут плохими.

У них еще остались бойцы, императорская гвардия, охрана чиновников, солдаты, расквартированные в столице, и у них крепкие стены, но регулярные армии Катая вряд ли успеют подойти сюда раньше всадников.

Почему тогда следует оставаться здесь? Отец дал ей простой ответ на ее вопрос вчера вечером, за чаем, глядя на стоящую Шань снизу вверх.

– Они здесь не остановятся, Шань. Некоторые обогнут город, и бегущие люди, наверное, будут убиты или захвачены в плен. А те, кто уцелеет и спрячется в лесах или в полях, вероятно, умрут от голода с наступлением зимы. Такое случалось раньше. Как прокормить такое количество людей, появившееся в сельской местности, в городках и деревнях?

– А как прокормить людей здесь, – спросила она с вызовом, – если мы попадем в осаду?

– Это будет нелегко, – признал он.

И так уже кое-кто из слуг, посланных на базары, не вернулся. Они сбежали, разумеется. Сообщали о кражах продуктов по ночам. Иногда этим занимаются даже стражники, так говорили в городе.

Отец прибавил:

– Здесь, по крайней мере, двор сможет вести переговоры под защитой наших стен. У нас есть зернохранилища и вода в колодцах. Это зависит от того, чего хотят северяне. Не думаю, что им нравится вести осаду.

– Ты это знаешь или просто так говоришь?

Он улыбнулся. Эту улыбку она знает всю жизнь. Но у него усталый вид.

– По-моему, я где-то читал об этом, – ответил он.

«Северяне». Отец не назвал их варварами. Он перестал их так называть в какой-то момент в этом году. Она не совсем понимает, почему.

Сегодня утром, в ветреный осенний день, она вышла из дома на поиски мужа. Вай был во дворе, среди плит и бронзовых изделий, которые привозил со всего Катая. Годы любви и труда. Он тепло одет. А она нет.

– Почему мы остаемся? – требовательно спрашивает она.

Вай тоже пьет чай из тонкой темно-синей фарфоровой чашки. На его руках перчатки. Он отвечает ей, такого ответа она не ожидала.

Кажется, он заново осознал почет и значение принадлежности к клану императора. Так он заявляет. Он вежлив (он всегда вежлив). Его отец, как сообщает он ей, высказал мнение, что в такие времена, как эти, следует вернуться к ритуалам и традициям, доверять императору, который правит по повелению богов, доверять его советникам.

– Доверять Кай Чжэню? – восклицает Шань, почти забыв о вежливости. Она не может сдержаться. – Который намеревался сослать моего отца на Линчжоу? Жена которого пыталась организовать мое убийство?

– Личные ссоры, несомненно, следует отложить в сторону в такое время, – тихо отвечает ее муж. И делает глоток чая. – Всему Катаю грозит опасность, Шань. Но мой отец считает, что мы сумеем предложить достаточно большой выкуп, который удовлетворит варваров. После этого, после того, как они его увезут, мы сможем заняться вопросами ответственности при дворе. Так он говорит.

Она все еще сердита.

– А как же Еньлин? Девочка, Личжэнь? Управляющий?

Он смотрит ей в глаза.

– Управляющего зовут Коу Яо.

Шань кивает.

– Да. Так как же Коу Яо? Они тоже ждут того, что случится?

Он машет рукой, стараясь сделать этот жест небрежным.

– Я решил отправить их на юг, в поместье моей матери. Это было разумно.

Это было разумно. Она в упор смотрит на него. К ней приходит понимание, озарение.

– Знаешь, что я думаю? – спрашивает она.