Звездная река

Женщины – да, но он никогда не испытывал недостатка в обществе женщин. Их завоевывают в своем племени доблестью или во внешнем мире – мечом. А не лежат на подушках, попивая кумыс (или это ужасное катайское рисовое вино), и ждут, когда их приведут к тебе другие.

Вань’йэнь любил войну. Он любил скакать по степи во весь опор, потом видеть ужас в глазах противников, когда алтаи внезапно появлялись на фоне широкого горизонта. Именно так мужчина добывает себе женщину – и собственную гордость. Он любил ночи под звездами, когда слушаешь вой ветра и волков. У него был талант искусного владения мечом, конем и луком, и он умел вести других людей туда, где такой талант необходим.

Он не очень хотел жить в бывшей Центральной столице сяолюй, которая теперь принадлежала им, и каган тоже не хотел.

С другой стороны, если бы Вань’йэнь прислушался к советам брата, которые тот давал ему наедине, то о кагане – теперь императоре – им можно было бы скоро забыть.

Янь’по постарел с тех пор, как начался их стремительный поход на восток. Он был зол, растерян, не похож на торжествующего предводителя. «Он – фигура из прошлого, – сказал Бай’цзи брату, – точно такая же, какой был император сяолюй до того момента, когда вожди алтаев, сидя на траве со скрещенными ногами, наблюдали, как огненные муравьи превращают его вопящую голову в голый череп».

«Конечно, мы не поступим так с каганом», – сказал Бай’цзи. Есть более тихие способы отправить человека в другой мир через двери смерти и позволить ему начать путешествие по стране духов, где все наоборот и где души людей ожидает Повелитель Неба.

Когда их разговор подошел к этому вопросу, Вань’йэнь твердо заявил о своей позиции. Ему пришлось проявить твердость, так как Бай’цзи упорно отстаивал свои взгляды. Каган, император, не должен пострадать, Вань’йэнь ясно дал это понять. Какую бы судьбу не готовили ему небеса, они не будут в это вмешиваться. Понимает ли брат? Согласен ли с этим Бай’цзи?

В конце концов Бай’цзи согласился или сказал, что согласен. Однако теперь в голову старшего брата пришла еще одна мысль. Если младший более жестокий человек и, возможно, считает себя лучшим воином, то остановится ли он на Янь’по, на том, чтобы устранить только старика как преграду на собственном пути к вершине? Почему бы не осуществить этот план и в отношении брата, который вряд ли умрет естественной смертью в скором времени? Кажется, Бай’цзи ничего не имеет против городов и стен, как и против империи. По-видимому, ему нравится, когда к нему приводят захваченных женщин.

Мысли Вань’йэня были простыми. Во многих отношениях степь – простое место. Сила вождя зависит от его щедрости. Если всадники получают такую награду, какая им нравится, то вождь в безопасности. Можно было бы сказать, что его любят, но это было бы глупо. Долго не проживешь, если поверишь, будто твои всадники питают к тебе привязанность, и она сохранится, если они проголодаются или если их обойдут при дележке захваченных трофеев.

Поэтому он двинулся на юг после абсурдного, наглого требования Катая вернуть все отданные ими северные земли, даже после их полного разгрома в войне против сяолюй. Они дадут Катаю очень дорогостоящий урок, увезут на север больше сокровищ, чем любая степная армия в истории.

Разве это недостаточно честолюбивый замысел? Триумф, о котором будут петь у костров? Такого триумфа никогда не добивались никакие всадники. Над самой столицей Катая!

Нет. По-видимому, брату этого недостаточно. С позиции Бай’цзи, сидящего, как обычно, на коне слева от Вань’йэня, это только начало.

– Мы потребуем выкуп, который их разорит, – сказал Бай’цзи на пути в Ханьцзинь. Оставшаяся позади армия Катая была разгромлена, десятки тысяч убиты, остальные бежали во все стороны.

– Да, – согласился Вань’йэнь.

– Они унизят себя, собирая его для нас. В Ханьцзине будут убивать друг друга, чтобы добыть серебро и золото и принести его в наш лагерь.

– Я согласен.

– А потом мы скажем, что этого недостаточно.

– Что это значит?

Брат покачал головой с улыбкой, которая никогда не нравилась Вань’йэню. Бай’цзи был ниже ростом, Вань’йэнь всегда побеждал его в драке, еще в детстве. Но глаза у брата были холодные, и у него была эта улыбка.

– Разве ты не понимаешь? Мы потребуем сумму, которая выше их возможностей.

– И они не смогут ее собрать, но мы возьмем все, что они соберут. Да, я согласен.

– Нет, – ответил брат слишком резко. – Нет! Мы возьмем все то, что они нам принесут, а потом скажем, что это не соответствует тому, что они согласились заплатить. А потом мы возьмем Ханьцзинь, брат. Он будет нашим. Для начала.

– Для начала? – спросил Вань’йэнь.

Этот разговор состоялся вчера вечером, во время последнего перехода до того, как они разбили лагерь. Надвигалась холодная ночь, но на севере бывали ночи и холоднее.

– Катай будет наш, мой брат, когда их император и все его наследники станут пленниками. В наших руках будет столица, будет Еньлин. Синань пуст, он не имеет значения. Мы можем сжечь его или оставить волкам. Брат, мы будем править Катаем при помощи тех людей, которых выберем. Их фермеры будут платить нам налоги, они принесут нам зерно. Мы будем выбирать их женщин, брат. Их чиновники будут служить нам так же, как служили этому глупому императору, иначе они подохнут с голоду, как звери зимой.

– Ты хочешь остаться здесь? Не вернешься домой?

Брат снова улыбнулся. Бай’цзи был красивым мужчиной.

– На юге лежит море, – ответил он. – Мы слышали о нем, да? Думаю, мы с тобой должны въехать на конях в воды этого моря, брат. И потребовать себе все, что лежит между Черной рекой и этим морем.

– Зачем? – спросил Вань’йэнь. Брат отвернулся, почти успев скрыть выражение своего лица.

* * *

Когда наступила зима, в городе начали умирать люди. Первых хоронили должным образом, их семьи соблюдали обряды. Но когда количество умерших стало большим, Жэнь Дайянь вынужден был отдать приказ солдатам собирать и сжигать умерших со всем возможным уважением.

Еды не хватало, но голод еще не начался, отчасти потому, что так много людей убежало из города, но маленькие дети и старики стали погибать от холода, когда закончилось топливо. Алтаи, конечно, взяли под контроль порт столицы на Большом канале. Они окружили город. Снабжать Ханьцзинь всем необходимым было невозможно.

Дайянь едва успел проскочить в город до того, как ворота закрыли перед степными всадниками. Он помнил то утро, когда они проснулись и увидели конных воинов у стен на рассвете зимнего дня. Они прискакали ночью, чтобы оказаться там, когда проснется Ханьцзинь, они заполнили всю равнину.