Звездные мечты
Шрифт:
— Видишь ли, к несчастью, я была голая. Портье заметил меня, а этот страж нравственности — деканша — увидела, что бедный негр уставился на меня… Бьюсь об заклад, что они выкинули меня только потому, что это он смотрел. Если бы это был белый, они были бы более снисходительны.
— Но почему? Почему ты спускалась вниз голой?
— Я лежала в постели и читала одну непристойную книжку. Я забыла название, но она очень откровенная. Понимаешь, очень жаркая. А в комнате тоже было жарко. Ну, и я сняла с себя одежду, потому что было душно, а когда ты без одежды, то легче обмахивать себя…
— Ты перестанешь дразнить меня?
— …ну, я умирала от истомы, а пачка была
И тут Анджела задумалась: не было ли все это заранее рассчитано? Хотела ли Кики, чтобы ее исключили? Хотела ли она сравняться с отцом, заслужить его репутацию? Или просто разозлить мать?
— Что сказала мама?
— О! Она неистовствовала до тех пор, пока я не сообщила ей, какую пакость высказала деканша о папе. Тогда она заявила, что это была ошибка, что мы не сменили нашу фамилию и это целиком твоя вина. Поэтому она обозлилась и на тебя тоже, что, должна тебе заявить, было очень приятно слышать. — Анджела скривила губы, а Кики продолжала: — Потом она уехала в Стонингем в своем обычном состоянии, когда она вне себя, а перед этим запретила мне покидать дом. Полагаю, через несколько недель все утрясется и мы все отправимся на остров.
— Ладно, я не знаю, о чём ты думала, когда спускалась вниз голая, но я рада, что ты трахнула эту старую ведьму за пакость о папе. Если бы я была на твоем месте, то сделала бы то же самое.
— О нет! Ты бы не сделала! Ты бы взяла себя в руки, вскинула голову и с жалкой горделивой улыбкой молча удалилась. Это — твой стиль.
«Как ты права», — подумала Анджела.
— К черту все это! Не будем такими серьезными и нудными. Давай удерем куда-нибудь выпить. Как насчет «21» [11] ?
11
Ресторан в Нью-Йорке, популярный в среде артистической богемы.
— А как насчет «Копа Лаундж»? — возразила Анджела, прекрасно зная, что ответит Кики.
— Ангел небесный, ты что, никогда не слышала? «Копа» — это только для поганых туристишек.
2
Стоя перед зеркалом, Кики обозревала себя в полный рост, и ей нравилось то, что в нем отражалось: грива серебристо-золотистых волос, сине-зеленые глаза, в которых светилось самолюбование. Она перебрала пальцами жемчужную нить с бриллиантовой застежкой. Анджела тоже взглянула на себя в зеркало.
— Кому пришла в голову идея преподнести нам жемчуг в качестве подарка по поводу выпуска? — спросила она. — Маме или Эдварду?
Кики довольно улыбнулась:
— А ты как думаешь?
— Тебе?
— Ты угадала, дорогая. А теперь скажи мне правду:
разве выходил первый раз в свет кто-нибудь роскошнее меня в этом или любом другом году?Анджела тронула облако черных волос, вгляделась внимательно в свои отраженные зеркалом широко раскрытые желто-зеленые глаза.
— Да, ты самая… Пока они не увидят меня. — И она показала Кики язык.
Они обе захохотали, и Кики подтолкнула ее бедром.
— Только помни, какой будет порядок, сестренка. Я номер один, а ты лишь номер два. Будь любезна, запомни, благодаря чьему очарованию мы получили эти жемчужные ожерелья. И, Анджела, не забудь поблагодарить дорогушу отчима за этот подарок…
— Как ты думаешь, я должна поцеловать его в лобик или в щечку?
— Осторожнее, драгоценная моя, не то я скажу тебе, куда именно.
Прием в честь первого выхода сестер в свет освещался в «Лайф». Его репортеры фотографировали все: украшенные цветастыми узорами пологи, желтые и белые маргаритки в серебряных вазах на расшитых маргаритками же скатертях, огромные блюда с холодной индейкой, запеченной уткой, тонко нарезанным ростбифом, ледяные скульптуры белых лебедей. Кики фотографировали чаще, чем Анджелу, — на репортеров, естественно, влияла ее большая живость. Они щелкали, когда случайно открылась красная подвязка на стройной ноге, когда она подносила кусок утки к губам конгрессмена от Калифорнии Дика Пауэра, при этом капнула ему на подбородок апельсиновым соусом; когда она столкнула в бассейн душу общества Рэнди Хаскелла; когда вела цепочку гостей в кубинской лонге по танцевальному залу. Прием прошел с огромным успехом — отчасти потому, что длился до шести часов утра, когда гостям подали на завтрак яичницу с черной икрой, а отчасти потому, что общее число гостей, оказавшихся в бассейне, достигло девятнадцати — это был рекорд сезона.
Через неделю после этого вечера в небольшой газетке «Уиспер» появилась фотография Анджелы. Ее сняли в саду, выглядела она очень грустной. Заголовок гласил: «Барышня убегает со своего первого бала». Статья под снимком называлась «Почему грустно на первом балу» и подробно раскрывала все детали жизни Рори Девлина, начиная с Нового Орлеана и последующей карьеры в Голливуде до его грязной истории падения в серую безвестность.
Кики оставила журнал раскрытым на этой странице и положила на то место, где Мари сидела за обеденным столом. Мари быстро прочитала статью, потом взглянула на Кики.
— Кто написал эту дрянь? — спросила она с яростью, словно Кики была ответственна за это.
— Там нет подписи, Мари. Они никогда не подписывают такие вещи. — Кики уже ознакомилась с публикацией.
— А кто сделал снимок? — удивилась Анджела. — Я даже не помню, как выходила в сад. И мы не приглашали фотографа из «Уиспера».
— Конечно, не приглашали, — отрезала Мари. — Он, должно быть, смешался с людьми из «Лайфа». Я готова свернуть им всем шею за эту фальшивку. Хорошо хоть, что люди, которых мы знаем, не читают эту дрянь.
Кики не замедлила разуверить ее:
— Очень трудно найти такого, кто не читает эту дрянь, Мари. Я лично всегда читаю. Там полно всяких забавных вещей. Хотя этот рассказ…
— Пожалуйста, прекрати называть меня Мари, Кики. Я нахожу, что это очень невежливо…
— Подожди минутку, — вмешалась Анджела. — Мне кажется, я знаю, кто сделал этот снимок. Помнишь такого высокого, темного парня, который все время ходил за мной по пятам? Я думала, что он из «Лайфа». Он выглядел очень приятно. Помнишь, Кики? Я еще сказала тебе, что он мне кого-то напоминает.