Звездные войны.Записки юного целителя

Лично я все больше уверена в том, что дети Энакина Скайуокера родились. Лорд их чувствует, но почему-то только время от времени, когда дети капризничают или болеют. Почему так, я не знаю. В Храме нам внушали мысль о том, что близость крови – самая сильная. По идее, раз возникнув, она же только укрепляться должна, да так, что не разорвать. Иначе зачем Орден с такой тщательностью пресекал любые родственные связи своих членов в зародыше. В общем, чего-то важного я не понимаю, но уверена, двойняшки Скайуокеры родились, живы, чувствительны к Силе и тянутся к отцу.

Попыталась поговорить об этом с Вейдером, но он опять оборвал, приказав не молоть ерунду. Если сны – это некий сигнал Силы, то исключительно о появлении где-то сильных одаренных, которых надо найти и обучить, но это дело Сидиуса. Уверена, это пересказ речей Палпатина. Мысли свои император похоже доносил до ученика посредством молний Силы. Судя по следам электротравмы на теле младшего ситха.

Ситх, естественно, с мнением учителя согласился. Что, впрочем, не помешало ему направить «Вымогателя» на орбиту Набу.

– Доктор Стоун, вы спускаетесь со мной на планету. Приятной прогулки не обещаю, но вы мне нужны там.

– Хорошо, милорд. В чем суть моей миссии?

– Мы посетим могилу сенатора Наберрие, где я намерен совершить ряд ритуалов. Мне необходим ассистент.

В голосе лорда Вейдера звучал жесткий напор. Отказа он услышать не готов. Но боится услышать именно отказ. Почему?

– Что-нибудь совсем ситхское?

– По форме, да. По сути, попытка заглянуть за грань Великой, чтобы попросить прощение у умерших.

– Полагаете, снящиеся дети – зов вашей неспокойной совести?

– Да.

Внешне Дарт Вейдер холодно-спокоен. Но я не обманываюсь: он едва сдерживается от того, чтобы не сорваться на крик. Поэтому перехожу к конкретным вопросам.

– Что я должна делать, и почему мне это не понравится?

– Страховать по внешнему контуру, чтобы лишние рядом не шлялись. Но делать это вы толком не умеете, поэтому мне придется вас контролировать через прикосновение нитей Силы. Короче, будете находиться в непосредственной близости и почти наверняка слышать мои мысли. Копаться в чужом грязном белье - не самое приятное занятие.

– Хорошо. Я потерплю. Когда вылетаем?

– Немедленно.

Дарт Вейдер счел разговор оконченным, и развернулся к выходу. Он несся на посадочную палубу столь стремительно, что мне пришлось догонять его просто бегом.

На поверхность мы спускались без лишних свидетелей. За штурвал челнока в модификации с одним пилотом Вейдер сел лично. Опустились в грузовом терминале. Официальных встречающих там не было, а любопытствующих такелажников лорд взглядом разогнал. Затем выкатил из грузового отделения аэробайк, на котором мы продолжили путешествие.

Лететь за спиной Дарта Вейдера, вцепившись в его норовящий накрыть меня с головой плащ оказалось здорово. Даже с учетом невеселой цели поездки скорость, ветер и девственная природа заставляли сердце биться быстрей от восторга.

Могила Падме Наберрие расположена в тихом уединённом месте. Надгробье утопает в растительности. С учетом того, что на этой части планеты уже вечер, а ходить на кладбище ближе к ночи практически ни одна из известных мне культур не рекомендует, лишних свидетелей не предвидится.

Дарт Вейдер перед плитой опустился на колени. Я встала сзади и положила руки ему на плечи. В затеянном нами ритуале важен тактильный контакт. Для того, что задумал лорд, ему потребуются все силы, отвлекаться на окрестности их не останется. Значит, я стану его дополнительными руками и глазами. В Храме такое тесное взаимодействие на грани потери свободы личности одного из участников не приветствовалось, но иногда практиковалось.

Все, начали.

***

Видеть мертвое тело любимой с неестественно выступающим животом нестерпимо больно. Но в свое время Дарт Вейдер заставил себя досмотреть запись похорон до конца. Теперь в состоянии транса воспроизводит последний земной путь Ангела в своей памяти. Перед невидящим настоящее взором проплывали детали, на которые он при реальном просмотре не обратил внимание. От замеченного в руке покойной крохотного деревянного амулета захотелось завыть. Но лорд сдержался. Он не истерики закатывать сюда явился.

После подобной, хотя и весьма упрощенной церемонии в Храме ему полегчало. Прикосновение к последнему следу в Силе погибших от его руки врагов не отозвалось яростью в душе ни у живого, ни у мертвых. Едва ли мертвые его простили. Но и являться в ночных кошмарах, дабы отомстить, желания не выказали. Не очень-то он их и боялся. Не думал об этом особо. Да и стыд от грязно выполненного приказа повелителя никуда не делся. Но что-то изменилось. Безумная, кровавая пелена перед глазами от одного упоминания о джедаях исчезла. С той ночи он мог думать о них адекватно. Как о любых других разумных обитателях Небесной Реки. Надо будет – убьет, надо будет – спасет. На все воля повелителя.

Кстати, Палпатин тогда только головой покачал.

– Уродец вы, дружочек, право слово. У нормального ситха ярость до рабочего уровня надо годами тренировать. А вам – наоборот, сразу вентиль прикручивать пришлось, чтоб резьбу не сорвало.

И даже молнией швыряться не стал.

Теперь Дарт Вейдер хочет достучаться до тени Ангела, которая не была форсюзером. Это невозможно. Ее просто нет: полностью растворилась в Великой. Но он попробует. Попробует зацепиться за тени неродившихся двойняшек. Чувствовал же он их Силу в утробе матери. Из-за их яркого света, наверное, и не понял, что там двое.

«Прости меня, любимая. Я хотел совсем иного. Ради тебя и детей был готов шагнуть хоть в Преисподнюю. А получилось, что толкнул туда вас…»

Лорд ситхов способен пробить грань непреодолимого. Волна Силы, собравшись острием копья, ищет цель.

«Простите меня, родные. Ничего уже нельзя изменить. Если бы я был монотеистом, мог бы надеяться на встречу после смерти. Но я – ситх. Я верен только Силе. И я сделаю все, чтобы Сила донесла до вас мою боль. Не раскаяние, нет. В том, что я обрушил Орден, и служу Империи, я не раскаиваюсь. Слишком душно мне было в том мире. Все равно, рано или поздно крышу бы сорвало. А так есть хотя бы надежда, что не зря. Что новый мир к кому-то повернется правильным боком. Мне очень больно от мысли о том, что не к вам, а значит, и не ко мне.

Сперва это понимание приносило боль и ярость. Ярость к себе, идиоту психованному, который оттолкнул, когда требовалось защитить, поверил глазам, а не сердцу. Обещавшему, но не спасшему вас Палпатину, ярости тоже досталось. И не заметившему вашего ухода миру. Сила Великая, я до сих пор не знаю только, как это произошло. Наверное, это трусость, но я боюсь об этом узнавать.

Потом ярость выгорела, и на ее месте образовалась пустота. Я сам себя приговорил к заключению в камере, стенами которой является не камень, а пустота. Вакуум – лучший изолятор… Пустота на месте, которое предназначалось для вас.