Звездный час адвоката

Она с трудом удержалась от того, чтобы сразу же не напуститься на бедного Максимова, отворившего ей дверь.

– А вы кстати, – сказал он, улыбаясь. – Сейчас будем есть пирог.

Дубровская наклонилась, чтобы расстегнуть «молнию» на сапогах, всунув в руки опешившего Максимова, помимо кухонного полотенца, еще и треклятую папку с атласными завязками.

– Ну, как? – спросил он. – Вырезки пригодились?

– Ага, – коротко ответила Дубровская, соображая, где лучше начать скандал, в тесной темной прихожей, среди курток и шуб, или же в гостиной, где было уютно и светло, а на столе благоухал пирог. Второй вариант явно был предпочтительнее.

На диване с переносным компьютером на коленях примостилась Диана. Она барабанила по клавишам, не обращая никакого внимания на гостью. Ее волосы были зачесаны на прямой пробор, а выражение лица поражало своей сосредоточенностью и чистотой. Ну прямо как у девушки, склонившейся над вышиванием.

– Печатаете новый роман? – громко спросила Лиза, понимая, что приветствий от клиентки все равно не дождешься.

– Это автобиографическая повесть, – пояснил Максимов, вынырнув едва не из-под рукава адвоката. – Дианочка хочет представить на суд читателя свою жизненную историю, чтобы прекратить распространение гнусных сплетен вокруг своего имени.

– Значит, следователь Красавин был прав, – заключила Елизавета, горько усмехнувшись. – Не знаю, как ему удается все видеть наперед, но он верно просчитал то, что Данилевская займется сейчас новой книгой, которую любое издательство купит у нее за сумасшедшие деньги! Еще бы! Исповедь обвиняемой по самому громкому делу года!

– Боюсь, я не понимаю, – пробормотал озадаченный Максимов. – Что вы имеете в виду?

– А что тут непонятного? – проговорила Дубровская. – Просто мы со следователем Красавиным обменялись информацией. Я ему дала почитать эту вашу папку с вырезками из газет и журналов. Он мне – последнюю книгу Дианы «Прыжок в бездну». Отгадайте теперь, кто кого больше удивил?

Данилевские молчали. Даже Диана перестала терзать клавиши и смотрела на адвоката во все глаза.

– Значит, они рассматривают книгу как доказательство ее вины, – наконец проговорил Павел. Похоже, он был потрясен. – Видите ли, сразу после выхода в продажу последней книги какой-то умник выложил в Интернете свои соображения по поводу гибели скалолазки, сопоставив газетные материалы и текст романа. После этого все и началось! Крошечная заметка в одной из местных газет. Перепечатка в региональном издании. Затем центральная пресса. Телевидение. Но я никак не могу поверить, что прокуратура восприняла весь этот бред всерьез!

– Прокуратура, исходя из сообщений в прессе, провела проверку фактов и установила, что решение об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели скалолазки было принято необоснованно, – заявила Лиза, присаживаясь на краешек дивана. – С учетом данных, которые дала следствию писательница Данилевская, и благодаря новой оценке уже установленных фактов созрело новое решение. Теперь мы имеем то, что имеем. Уголовное дело возбуждено, и главной фигуранткой по нему является Диана. По-моему, все логично.

– Нет, я утверждаю, что это бред! – категорично заявил Максимов. – Виданное ли дело – привлекать к ответственности писателя за тот художественный вымысел, который он использовал при написании книги. Да ведь это только плод воображения!

– Следствие так не считает. На юридическом языке это называется обнаружением преступного умысла.

– Не могу поверить! – Максимов бросил на диван кухонное полотенце. – Значит, всех авторов детективов можно осудить за то же самое! Ну, давайте привлечем к ответственности Конан Дойля! Чего он только не написал в приключениях Шерлока Холмса!

– Я не уверена, жила ли в доме Конан Дойля собака Баскервилей, – заметила Лиза. – Но в книге вашей жены описывается преступление, которое поразительно совпадает по фактам с обстоятельствами гибели Ольги Крапивиной. Особенно настораживает тот факт, что книга была написана еще в то время, когда потерпевшая была жива и здорова.

– Ну, знаете! Ни один суд в мире не осудит человека при таких шатких доказательствах.

– Я так поняла, что следствие располагает неопровержимыми данными, свидетельствующими о том, что смерть Крапивиной не было результатом несчастного случая. Ее столкнули со скалы.

Максимов как-то сразу осел и, бросив настороженный взгляд на Диану, уже более спокойным тоном продолжил:

– Пирог стынет. Давайте сядем за стол, и вы спокойно нам все расскажете…

Пирог Максимова оказался превосходным на вкус. Супруг Дианы был, ко всему прочему, отличным кулинаром. Дубровской стоило немалых усилий поддерживать разговор о расследовании, а не уплывать мыслями в совершенно противоположном направлении, спрашивая себя – в какой оранжерее выращиваются безупречные мужья? Ее супруг по этой части не был силен и ничуть не переживал, придерживаясь традиционного взгляда: пироги должна печь жена.

– Значит, говорите, не было несчастного случая? – спрашивал Павел, подливая в чашку гостье свежую порцию чая. – Но ведь это еще не точно? Это предварительные выводы?

– Судя по всему, нет, – отвечала Елизавета, принимаясь за второй кусок пирога. – У Красавина есть какие-то свидетели. А кроме того, осмотр места происшествия выявил следы присутствия второго лица.

– Разумеется. Диана оставила там немало следов.

– Нестыковка, – заметила Дубровская. – Если исходить из того, что ваша жена невиновна, то ее следы должны были располагаться только на месте обнаружения тела, то есть у подножия скалы, но никак не на площадке, откуда Крапивина была сброшена.

– Я не поднималась на площадку, – проговорила Диана, бледнея. За все время чаепития она даже не прикоснулась к еде.

– Вот видите! – торжествующе заявила Дубровская. – Если вашей жены не было на площадке, значит, там был кто-то другой.

– Убийца! – сказал Максимов.

– Да, но кто он? – воскликнула Елизавета. – Вот в чем вопрос! Кому мешала Крапивина? Кто хотел ее устранить?

– Если бы можно было спросить об этом саму Ольгу, – вздохнул Павел. – Все-таки досадно, что мертвые не могут свидетельствовать. Скольких недоразумений можно тогда было бы избежать!

– Досаднее другое, – вздохнула и Лиза. – Ну, почему ваша жена выбрала для разговора с подругой тот самый день и час, когда произошло несчастье? Ведь если бы тело Крапивиной обнаружил кто-то другой из горного лагеря, все было бы намного проще.

На лице Максимова отразилось сомнение, но, бросив быстрый взгляд на жену, которая вилкой ковыряла начинку пирога, он решился.

– Елизавета Германовна! У нас есть еще записка, – сказал он каким-то странным, извиняющимся тоном.

– Какая записка? – встрепенулась Дубровская.