Звездный Герб. Трилогия

— Не знал, что вы сторонник теорий заговора, — равнодушно произнес Энтория.

— Ну, а как еще можно объяснить, что член Партии Независимости помогает Ав скрыться?

— Должен вам сказать, что у нас, имперских подданных, довольно-таки извращенное отношение к Ав по меркам вашего Объединенного Человечества. По правде, многим класбульцам до них не больше дела, чем им до нас. Если же оно чуть менее извращенное, такой человек вступает в Партию Независимости, а если совсем не извращенное — то в какую-нибудь группу радикалов. В молодости я занимался расследованием по делу одной такой группировки. Так, представьте себе, арестованные больше всего были возмущены тем, что сами Ав совершенно не обращают внимания на их выходки!

— Это нелепо!

— Звучит как нелепость, вы правы. Но их недовольство можно понять! Наверное, довольно-таки скучно бунтовать против Империи, которой вообще нет дела до того, что происходит на поверхности подвластных ей планет. Увы и ах, Ав, в самом буквальном смысле, превыше их возмущения.

«Возможно, именно радикалам это вторжение сыграло на руку больше всех прочих, — саркастически подумал Энтория, — Бунтовать против оккупантов однозначно увлекательнее, чем против имперцев, живущих в космосе. Хотя и не так безопасно».

— Если Империи нет дела до планет, зачем же она их захватывает?

— Потому что Ав хотят удержать за собой монополию на освоение космоса.

— Тут должно быть нечто большее, — сказал Кайт.

— А что еще тут может быть? — с наигранным интересом в голосе спросил Энтория.

Поглядев на свой терминал, Кайт ответил, что к этому спору они могут вернуться позже. Он только что получил программы, которые позволят считывать данные с чипов памяти имперского производства.

— Могу я взять ваш чип с данными о расследовании? — спросил он.

— Пожалуйста.

— Я отмечу здесь вероятность того, что Партия Независимости — это только прикрытие для некой проимперской вооруженной группировки, и отошлю данные в штаб Военной Полиции, — сказал Кайт с самодовольной улыбкой.

— Такой возможности не существует, — упрямо повторил инспектор.

— Так будет лучше для нас же, — пояснил Кайт.

— Каким образом?

— Военная полиция не разбирается в местных делах. Они занимаются более важными задачами. Если я передам им такую информацию, они будут слишком заняты, проверяя Партию Независимости, чтобы путаться у нас под ногами, когда мы арестуем этих Ав.

Довольная улыбка уже не сползала с бледного лица Кайта. А вот у Энтории настроение снова испортилось.

«Что я наделал… Кажется, не без моей помощи только что был снова открыт набор в школы истинной демократии!»

ГЛАВА 2

ПОБЕГ

— Это дом Могильщика?

Марка утвердительно кивнула.

— Знаю, тут грязновато, но проходите.

— Я чувствую себя уютнее, когда в доме беспорядок, — заявил коротышка.

Квартира Могильщика располагалась примерно в десяти кварталах от гостиницы, в одном из древоподобных зданий. Джинто и Лафиэль последовали за Маркой и Могильщиком в дом, тогда как Мин, Билл и Дасвани шли позади.

— Знаете, а ведь сейчас нам было бы несложно наброситься на вас со спины, — едко заметил Билл.

— Точно подмечено, — согласился Джинто — об этом он не подумал.

— Вам самому следовало бы думать о подобных вещах, раз уж вы взялись играть в телохранителя, — сварливо настаивал Билл.

Джинто лишь пожал плечами. Он прекрасно понимал, что не был ничьим телохранителем — если что, скорее уж сама Лафиэль будет защищать его. Ему, однако, вовсе не хотелось объяснять это Биллу.

Между тем, Лафиэль вошла в жилище Могильщика с таким видом, словно это был ее родовой дворец, и сразу уселась на стул, выглядевший удобнее прочих.

— Нет, не сюда! Это же мое любимое кресло! — возмутился хозяин квартиры.

Надменно блеснув глазами, Лафиэль промолчала.

— Послушай меня, Ав! Вы здесь заложники! Ясно тебе? Заложники! Радуйся, что вас обоих прямо сейчас не связали и не бросили на пол.

Лафиэль наблюдала за ним с интересом натуралиста, рассматривающего в лупу экзотическое насекомое.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь! — напыщенно провозгласил Могильщик, — Вы пришли сюда по собственной воле, у вас есть оружие, ля-ля-ля, тра-та-та! Но вы все равно заложники, и именно так я буду к вам относиться. Ваши пистолеты и ваша меткость — очень, очень впечатляющая меткость — меня не испугают! — он призадумался, — Но, как хозяин этой квартиры, я должен проявить гостеприимство и разрешаю тебе посидеть в моем любимом кресле… недолго.

Он подошел к кушетке и уселся там с таким унылым видом, что у Джинто создалось впечатление, будто он готов разрыдаться. К счастью, до этого не дошло — коротышка просто молча сидел, нахохлившись и излучая вокруг себя волны недовольства.

Не мешая ему страдать, Джинто с любопытством осматривал комнату. Хотя Марка при каждой возможности называла ее «убогой», это было вовсе не так. Комната казалась очень большой — возможно, потому, что мебели тут было немного. Столов не было вовсе, только несколько стульев и кушетка. На стене висела картина — нечто абстрактное и яркое, напоминающее огненное извержение вулкана.

— Могильщик, ты не сам рисовал? — полюбопытствовал юноша, глядя на картину.

— Неплохо получилось, да? — тот польщенно улыбнулся, но сразу снова помрачнел, — Эй, да что с вами такое? Вы ведете себя так, словно оказались на вечеринке в честь моего дня рождения, или еще чего. Вы же здесь заложники. ЗАЛОЖНИКИ!

— Сядь, пожалуйста, Джинто, — попросила Марка, — Я знаю, как забавно порой бывает позлить Могильщика, но сейчас он действует мне на нервы.

— Прошу прощения, я не хотел, — извинился Джинто, — Мне действительно понравилась картина.

— Заложники должны слишком бояться за собственные жизни, чтобы думать об искусстве! — возмущался хозяин квартиры.

— Но, с другой стороны, — вмешался Мин, — вопрос, можно ли это называть «искусством», остается открытым.

Джинто уселся рядом с Лафиэль, терпеливо слушая все то, что Могильщик думает про Мина и его художественный вкус.

— Итак, — обратился он к Марке, когда тот выдохся, — Что дальше?

— Утром мы вывезем вас из города в кузове грузовика.