Звездный всадник

Прибавьте к такому внешнему виду еще то, что оба пола здесь носили длинные волосы. Из-за чего Харбин, первое время, регулярно попадал в неприятные ситуации. Пока, однажды, не заметил одну закономерность. Женщины Алидар очень часто украшали лицо горстью блестящих камешков. Чего мужчины не делали никогда, хотя других побрякушек на них хватало.

Но, не смотря на всю женственность наряда, мужчины здесь не выглядели «нетрадиционными». Скорее в них было что-то от первобытных аборигенов, начисто лишенных какой либо вежливости. Что для профессора, уроженца Центральных миров, выглядело почти оскорбительно. Ну как, простите, нормальный цивилизованный человек может спокойно относиться к тому, что молодые люди выясняют отношения прямо на улице?!

Он своими глазами видел, как в кафе ссорились юноша и девушка. Она явно не хотела уходить, а он все время торопил ее. Услышав в очередной раз «не пойду», юноша просто поднялся, отодвинул девушку от стола вместе со стулом и просто взвалил на плечо. Девушка взвизгнула и несколько раз ударила молодого человека ладонью. Профессор просто опешил. Но еще больше его удивило то, что окружающие никак не отреагировали на это.

Повинуясь внезапному порыву, он попытался вмешаться. В общем, от мордобоя в тот день его спасло только явно не местное происхождение. Хотя нет, ему все-таки досталось. Та самая девица вылила ему на голову стакан с соком, когда Харбин пытался заставить ее парня поставить ее на землю.

Воспитанному в идеях «корректной демократии» Харбину приходилось не сладко. До сих пор он так и не смог понять, в каких случаях следует вмешиваться, а в каких нет. В итоге он пришел к выводу, что правы были те ученые Простора, которые называли Алидар «первобытной культурой». Нет, с техническим прогрессом тут было все в порядке. Но с моральной и духовной точки зрения, ни в какие ворота не лезло.

Во всем цивилизованном мире приняты нормы корректности, которые предписывают человеку уважать личностные границы другого человека, кем бы он ни был. Проще говоря, при общении не стоит подходить к человеку вплотную, и уж тем более касаться его, без его на то разрешения. Даже если ты находишься с этим человеком в законоустановленных отношениях. Проще говоря – в браке. При разговоре не нужно смотреть прямо на собеседника, а лучше выбрать объект чуть сбоку от него. Отдыхая в общественных местах, не стоит разговаривать слишком громко, этим ты можешь помешать окружающим. И уж тем более не надо устраивать скандалов. Если тебе что-то не нравиться, обратись юридическую службу.

Но на Алидар правил корректного поведения, похоже, сроду не знали. На улицах люди беззастенчиво обнимались и ругались, дети в парках носились как оголтелые без всякого присмотра, кричали и, даже, играли в мяч. Хотя каждому цивилизованному человеку должно быть понятно, что для таких игр должны быть специально отведенные площадки, оборудованные средствами безопасности и контроля.

Дар Харбин уверенно шел по тенистой улице к Храмовой площади. Он решился на этот визит, потому что иного выхода не видел. Он вообще никакого выхода не видел. Чем больше времени он проводил на Алидар, тем отчетливее понимал, что вся его затея есть огромная авантюра. Он приехал сюда, поддавшись внезапному порыву. Это был жест отчаяния. И до сих пор он не сделал ничего.

Да, он обошел тысячи кабинетов, не только чиновничьих, но и больничных. Официальная медицина Алидар не способна была сделать ни на микрон больше, чем клиника на Мирта. Снова и снова он слышал одни и те же слова: «Простите, уважаемый Харбин, но с таким диагнозом вашему сыну поможет разве что Храм». И звучало это как: «надейтесь на чудо».

Но он же знал, что чудо возможно. Он видел людей, прошедших лечение на Алидар. Видел восстановленные части тела. Нет, не протезы, и не трансплантацию. Собственные, заново отращенные органы и конечности. Видел людей, прошедших омоложение. Девяностолетних бизнесменов с телом и всеми показателями двадцатилетних юношей. Правда до недавнего времени он и не подозревал, что все это делает не медицина, а Храм.

Храмовая площадь только называлась площадью. На самом деле это был скорее парк. Алидар не терпит открытых пространств. Любое место, лишенное тени сразу же превращается в жаровню. Так что высокие раскидистые деревья здесь считались, чуть ли, не национальным достоянием.

И все же на площади было больше места, чем где-либо. Здесь росли настоящие гиганты. Их кроны сплетались высоко вверху, а стволы больше напоминали колонны. Кроме деревьев на площади росла только трава. Ни кустарников, ни других насаждений. Здесь Харбин впервые ощутил свободу пространства.

Заметив на другой стороне большое одноэтажное здание, профессор, вдруг, остановился. Снова накатили сомнения и, неведомо откуда, появился страх. Ему не хотелось туда идти. Было полное ощущение того, что он совершает святотатство.

Внезапно его внимание отвлекла стайка галдящих подростков, гоняющих между собой по воздуху какой-то диск. Внутри закипело возмущение: «Неужели они не понимают, что это неприлично! Мало того, что орут во все горло, так еще и этой штукой вполне можно кого-нибудь ударить!» Харбин покрутил головой и почти сразу же увидел трех шети – местных полицейских.

В отличие от праздного люда, эти были одеты во вполне приличную форму. Светло-бежевый свободного покроя китель и такие же брюки. На голове что-то похожее на фуражку. Не успел Харбин подумать, что сейчас юным хулиганам достанется от стражей порядка, как неловко брошенный диск отскочил от ствола дерева и полетел в их сторону.

Профессор ожидал, какой угодно реакции, только не этой. Один из шети перехватил диск прямо в полете. Для этого ему пришлось вскочить на стоящую рядом скамейку. Окликнув стайку подростков, он весьма ловко запустил диск обратно.

– Ей богу, как дети, – фыркнул Харбин. – Вместо того чтобы поддерживать порядок, сами же его нарушают.

Упоминание про бога вернуло Харбина к делам насущным. Он не был фанатиком, но весьма болезненно относился к чужим богам. Поэтому в любой религии, с которой ему приходилось сталкиваться, он искал отражение своей. И находил весьма часто. Пусть называют бога по-другому, пусть поклоняются по-особому, но всегда есть «красная нить», характерная всем. Одни и те же постулаты, одни и те же ценности.

Но, как может быть религия без бога, он не понимал. И, тем не менее, она существовала. Здесь, на Алидар. Приходя в свой храм, алидарцы не шли к богу, они шли к жрицам. Все это было больше похоже на кабинет психоаналитика. У них не было молитв, не было проповедей. А если они и упоминали про бога, то чаще всего говорили, что «тому, кто прошел по траве все равно, какие травинки примялись»

Харбин продолжал рассматривать Храм. Его фасад представляет собой несколько рядов расположенных в шахматном порядке колонн. Так что разглядеть происходящее внутри было не возможно. Он наблюдал уже полчаса, все не решаясь войти. За это время он успел насчитать полтора десятка вошедших внутрь приезжих, и это не считая алидарцев.

– Сколько не жди, а идти надо, - прошептал он. Затем достал из под рубашки крестик и сжал его в ладони. – Видит Господь, вера моя сильна, ибо иду туда просить не за свою жизнь.

Вернув крест обратно, профессор застегнул рубашку под самый ворот и решительно пересек площадь.

Колонн было семь рядов. Причем каждый последующий ряд был тоньше и изящней предыдущего. Пройдя последний ряд, Харбин сразу попал в помещение. Никаких дверей или чего-то похожего на них. Видимо, храм не закрывали никогда.