Звезды Эгера

Добо скакал верхом от одного атакуемого пролома к другому. Здесь он наводил пушки, там наблюдал за переноской раненых, а тут следил за тем, как заряжают пушки. То он торопил пушкарей, то заставлял подносить копья и пики туда, где оружие уже было на исходе. Он ободрял, хвалил, корил, бранился, то и дело гонял своих оруженосцев к резервным войскам, которыми командовал во внутренних укреплениях Мекчеи.

— Сто человек к дворцам! Пятьдесят на башню Бойки! Пятьдесят к Старым воротам!

После получасовой схватки отряды сменялись. Потные, грязные, пропахшие порохом, но полные воодушевления, они шли отдыхать к двум корчмам крепости и, хвастаясь, рассказывали о своих подвигах товарищам, еще не вступавшим в бой.

А у тех земля горела под ногами — так рвались они в битву. Мекчеи и сам втайне злился, что не участвует в сражении, а торчит во дворе крепости да выполняет приказы Добо — отправляет отряды туда-сюда и напутствует их кратким словом:

— Смелее, дети мои! Идите! Судьба родины в ваших руках!

И ратники мчались с раскрасневшимися лицами в вихрь сражения.

Ступени осадных лестниц уже стали скользкими от крови. Вокруг лестниц стена окрасилась в пурпурный цвет. Внизу росли кровавые груды раненых и мертвецов, а по этим грудам с воем наступали новые и новые тысячи. Вопили трубы, грохотали барабаны, гремел лагерный оркестр. Несмолкаемые вопли «Аллах!» смешивались наверху с боевыми кликами, а внизу — с окриками конных ясаулов, пушечным ревом, ружейной пальбой, с разрывами гранат, ржаньем коней, хрипом умирающих, с потрескиванием и скрипом осадных лестниц.

— Иди сюда, паша, иди! Раз!..

— Передай своему пророку, что это Золтаи рубанул тебя! — послышался сквозь завесу дыма другой крик с башни.

Дикий вой и грохот мортир заглушали возгласы витязей. Но по тому, как сновали люди, как быстро размахивали оружием, видно было, что ратники и здесь даром времени не теряли.

Облака дыма застлали солнце. Дым клубился и кругом крепости. Лишь иногда вырисовывались отряды турецких солдат в шлемах или показывались вереницы верблюдов, подвозивших порох, да развевались стяги и бунчуки.

Больше всего ратников сменилось у башни Старых ворот, где командовал Гашпар Пете. Каждый раз, как у этой башни редел лес осадных лестниц, турки били туда из пушек, пробивая стену и тын огромными каменными ядрами.

Заложенные ворота ломали кирками и лопатами; уже выломали и три кола органки.

— Пятьсот! — крикнул Добо Криштофу.

Криштоф повернул лошадку и помчался передать приказ: приведите пятьсот человек.

Это был почти весь резерв.

Мекчеи поплотнее надел шлем и с десятком ратников побежал к Старым воротам. Если турки ворвутся, тогда ему найдется дело — оборонять ядро крепости.

Под воротами и у воротной башни турки падали, как мухи. Их валили стрелки, усердно палившие с вышки. То и дело слышались громовые возгласы Гашпара Пете:

— Ребята, за мной! Держись крепко! Круши проклятых обеими руками!

Сам он уже был по пояс забрызган кровью и бил с размаху то киркой, то копьем.

— Господи, помоги!

— Аллах! Аллах!

Когда полчище на лестницах редело, отовсюду слышались крики: «Воды! Воды!»

Женщины тащили воду к подножию башен в кувшинах и деревянных жбанах.

Пете схватил жбан, поднял забрало и пил жадно, припав к жбану; вода с двух сторон ручейками стекала с губ за панцирь, потом полилась из панциря по локтям, по коленям, по ступням и вытекла, как из колодца. Но что до этого Гашпару Пете, когда он в ярости да к тому же изнемогает от жажды.

Не успел он оторвать от жбана запекшихся губ, как заметил турка, прыгавшего на стене. В одной руке турок держал бунчук, второй — неистово рубился. За спиной его показалась другая басурманская башка, потом третья.

— Эх! Лопни твои глаза!.. — крикнул Пете и, стащив за ногу турка с бунчуком, покатился вместе с ним по ступенькам башенной лестницы, держа его за глотку. Когда они застревали, Пете колотил турка по лицу кулаком в железной перчатке.

— На, пес, получай!

Затем Пете вскочил, запыхавшись, и, оставив полузадушенного турка на расправу снующим внизу крестьянам, взбежал на башню. Бил, рубил, проворно поворачиваясь во все стороны.

— Аллах! Аллах!

Турки кишмя кишели на стене. Падали окровавленные тела венгров. Один акынджи кошкой прыгнул на вышку башни. Вскочил, водрузил стяг. Турецкая рать бурно приветствовала его снизу победными воплями.

— Господи, помоги!

Не прошло и двух минут, как вражеского знамени на башне не стало. Сбежавшиеся витязи били карабкавшихся кверху турок по чему попало. Венгерский ратник в ржавом шлеме стремительно взобрался вслед за акынджи на макушку башни и, лишь только поставил ногу на каменную плиту, нанес акынджи страшный удар. Рука турка вместе со знаменем полетела с башни вниз.

— Кто ты такой? — радостно заорал у подножия стены Пете.

Витязь обернулся и гордо крикнул в ответ:

— Антал Комлоши!

Со стороны дворцов вскачь примчался юный оруженосец Балаж. Голова у него была обмотана белой повязкой. Он все же летел как ни в чем не бывало.

— Пробили заделанный пролом у дворца! — крикнул он.

— Сотню! — скомандовал Добо.

Покуда мальчик скакал за подкреплением к Мекчеи, Добо, пригнувшись к шее коня, несся ко дворцу.

Турки вновь пробили заделанную стену. Из пробоины торчали балки, как кости от жареной рыбы. Точно рыжие муравьи, копошились на стене турки. Добо взбежал на гребень стены. Одному турку рассек голову пополам, другого сбросил пинком и крикнул:

— Толкайте балки наружу!

До сих пор балки тянули кирками внутрь. Теперь, по команде Добо, рывком повалили их вниз, и, падая, бревна сметали воющих басурман вместе с лестницами.

— Провались вы пропадом вместе со своим аллахом! — завопил старик Цецеи, перекрывая шум.

Но когда басурман смели, стало видно, что в стене зияет огромная дыра. Только одна. Турки будут карабкаться к ней, и придется драться с врагом у огромной саженной пробоины.

Пуля сшибла со стены венгерский флаг. Он упал к туркам. Вот когда пригодилась большая брешь! Через нее выскочил какой-то венгерский солдат, кулаком ударил турка в глаз и, прежде чем атакующие успели опомниться, притащил флаг обратно.

— Я все видел, Ласло Терек! — радостно крикнул Добо. — Молодец, сынок!

Ядро ударилось о стену и засыпало глаза солдат каменной пылью. Полный седовласый человек припал к стене, потом рухнул, вытянувшись во весь рост. Шлем упал у него с головы и покатился к ногам Добо.

Добо протер глаза и тогда узнал убитого. Это был эгерский староста Андраш. Он лежал озабоченный, насупив брови, и все еще крепко сжимал саблю; с шеи, точно развязавшийся галстук, длинной ленточкой сбегала кровь.

Но вот от Старых ворот прибежали оба оруженосца. Добо кинул взгляд на вышку Старой башни: там развевался бунчук. Один, два… пять… десять — все больше и больше становилось этих хвостатых флагов.