Звезды и стрелы
Шрифт:
Я только кивнул, и проложил палец к губам, призывая толстяка соблюдать тишину.
— Эй, Конноли! — закричали из темноты. — Ты что, все еще спишь?
На крыше здания напротив, засверкали вспышки выстрелов. В считанные мгновенья штора над моей головой превратилась в решето.
— Пять стрелков! — я показал Шеймусу ладонь с растопыренными пальцами. С лица толстяка не сходила зловещая улыбка.
— Конноли, соня ты эдакий! — закричал Рамирес. — Может нам дом поджечь, чтобы у тебя мозги быстрее заработали?
— Поджигай, вонючий мексикашка! —
На крыше началась какая-то возня. Мне показалось, что несколько темных фигур спрыгнуло в переулок.
— Это ты толстяк? — засмеялся Рамирес. — Гляди, я тебя за язык не тянул!
В переулке что-то полыхнуло, и несколько факелов, словно вражеские брандеры, поплыли, покачиваясь в темноте, к гостинице.
— Ну вот, — Шеймус ухмыльнулся. — Я же сказал, что будет жарко!
Внизу в холле громыхнули мушкеты трапперов. Грохот был такой, словно в бой вступила целая артиллерийская батарея!
Факела покатились по земле, в переулке послышались крики и стоны. С трапперами шутки были плохи!
— Ну, погодите! — взревел Рамирес. — Сейчас прикатим Гатлинг и превратим вашу конуру в швейцарский сыр!
— Раньше надо было думать! — рявкнул Шеймус.
Грохнул выстрел и с дальней стены посыпались обломки зеркала. Я вскинул винтовку и выстрелил дважды, откидывая спусковую скобу. По полу зазвенели стреляные гильзы.
— Дерьмо! — кто-то завопил на крыше. — Рамирес, они Анхелю глотку прострелили!
— Заткнись, Гектор, — зашипел Рамирес. — Не обязательно сообщать об этом всему городу!
Я еще дважды выстрелил на голос, в переулок тут же рухнула какая-то темная фигура.
— Гектор? — крикнул Рамирес, однако вместо ответа он получил еще две пули из моего Спенсера.
— Это заставит его заткнуться! — ухмыльнулся Шеймус, подталкивая ко мне сумку с боеприпасами. — Вижу, ты знаешь, за какой конец винтовки нужно держаться!
Лежащие на земле факела вскоре прогорели, и переулок вновь погрузился в темноту. Я заметил какие-то темные силуэты, крадущиеся по крыше, но стрелять не стал, решив приберечь патроны.
Шеймус закурил сигару. Когда он затягивался, я мог видеть его щеки и кончик носа.
— Гляди, схлопочешь пулю, — прошептал я.
Огонек сигары задвигался из стороны в сторону, когда ирландец помотал головой.
— Не, им нас оттуда не видать, иначе нам бы уже давно дырок понаделали, — сказал он, выпуская облако вонючего дыма. — А мне курево помогает сосредоточиться!
— Нужно мистера Конноли снять с кровати, — предложил я. — Если они и вправду притащат пулемет, от гостиницы одни щепки останутся.
Огонек сигары прочертил линию сверху вниз, когда ирландец кивнул. Мы проползли на брюхе через всю комнату, положили на пол ширму, а на нее перетащили тело мистера Конноли, прямо вместе со всем постельным бельем.
— Какой он легкий, — вздохнул Шеймус, обдав меня смрадным дыханьем. — Помоги нам Господь!
Мистер Конноли никак не отреагировал
на наши прикосновения.— Он хоть живой еще? — шепнул Шеймус, когда я его оттолкнул в сторону.
— Пока дышит, — сказал я. — Так что не лезь со своей сигарой!
И тут затрещал Гатлинг!
Стены гостиницы затряслись и застонали. Ритмичное дум-дум-дум-дум напомнило мне стук индейских барабанов, такой же грозный и гипнотизирующий!
Послышался звон битого стекла и треск ломающегося дерева. Пули с визгом пролетали у нас над головами, разнося на куски все, что попадалось им на пути.
По полу покатился продырявленный эмалированный тазик для бритья, а на наши головы посыпалась штукатурка с потолка.
— Гляди! — Шеймус осклабился, надевая тазик себе на голову. Я же прикрыл свою голову руками.
Обстрел длился всего тридцать секунд, не больше, но мне показалось, что прошла целая вечность!
Наш номер был превращен в руины, не трудно было представить, на что теперь была похожа вся гостиница.
— Твой дружок портье будет теперь деньги на ремонт клянчить, — захихикал Шеймус. — Пусть нам спасибо скажет, что все жильцы поразбежались от вони, а то ему пришлось бы всю неделю читать молитвы за упокой!
На нижнем этаже вновь рявкнул залп мушкетов, а с улицы послышалась беспорядочная пальба.
— Похоже, что они пошли на штурм! — воскликнул Шеймус, сдвигая тазик на затылок. — Вперед! К амбразурам!
Мы бросились к окнам, а с крыши дома напротив туту же принялись стрелять.
Одна пуля прожужжала в дюйме от моего уха и вонзилась в стену, другая чиркнула меня по щеке, а третья обожгла плечо.
Шеймус стрелял, целясь во вспышки. Сделав шесть выстрелов за несколько секунд, он бросил разряженное оружие на пол. Как он достал второй револьвер я даже не заметил. Пороховой дым заполнил комнату, и у меня тут же запершило в горле.
Прислонившись к оконному проему, я выглянул на улицу. Черные тени выпрыгивали из переулка, и со всех ног мчались к гостинице, стреляя на ходу из револьверов и ружей.
Мелькали разноцветные сомбреро, бархатные куртки расшитые галунами и красные с золотом пояса.
Стрелял я не целясь. Промахнуться с такого расстояния было просто невозможно! Один мексиканец покатился кубарем, когда моя пуля ударила его в грудь, а второй выронил ружье, ухватился за раненную руку и метнулся назад, в спасительную темноту.
— Крышу я очистил! — доложил Шеймус, машинально набивая барабан патронами. Второй револьвер он держал зажатым между колен. — Теперь, дело за нашими трапперами!
Внизу, в холле послышался леденящий кровь боевой клич. Загрохотали револьверные выстрелы, загремела переворачиваемая мебель. Противники явно сошлись в рукопашной!
— Бежим туда! — крикнул Шеймус и с ловкостью, которой я не ожидал от человека его комплекции, сиганул через распахнутую дверь.
Отбросив ружье в сторону, я выхватил из ножен Боуи с перламутровой рукояткой и бросился вслед за толстяком.