Звёзды против свастики. Часть 2

Роммель молча козырнул и направился к автомобилю сквозь строй несостоявшихся конвоиров, которых десантники заставили опуститься на колени и сложить руки на затылке.

Берлин. Штаб мятежников

В штабе кипела работа. Вокруг стола с расстеленной на нём картой Берлина и ближайших окрестностей рассредоточилась группа военных самого высокого ранга. Время от времени отдавались приказы, с которыми адъютанты покидали комнату. Вошедший Роммель жестом пресёк попытку приветствовать его должным образом.

– Не время разводить церемонии, господа, доложите обстановку!

Некий генерал-лейтенант, исполняющий у заговорщиков обязанности начальника штаба, приступил к докладу:

– Все верные нам части находятся на исходных позициях!

Далее последовало перечисление частей, с указанием их численности, вооружения и места дислокации на данный момент времени. Роммель слушал внимательно, проверял по карте, уточнял сомнительные моменты. После завершения доклада глава мятежа произнёс:

– Не будем медлить, господа! Противник, безусловно, о чём-то догадывается. Необходимо выступить прежде, чем он предпримет ответные шаги! Сделав первый шаг, мы автоматически становимся мятежниками. Пусть же последний шаг мы сделаем в ранге спасителей Отечества!

Гитлер, который не только перевёл рейхсканцелярию в бункер, но и сам перебрался в него жить, перед сном беседовал с Геббельсом, когда ему доложили, что связь с внешним миром неожиданно оборвалась, а его убежище атаковано неизвестными воинскими подразделениями. Ни с фюрером, ни с теми из его ближайшего окружения, кто во время штурма оказался в бункере, церемониться мятежники не собирались. Весь верхний контур перед тем, как быть атакованным, подвергся жесточайшему артобстрелу. Когда стали зачищать подземные этажи, то их сначала забрасывали гранатами и жгли из огнемётов, а уж потом туда проникали солдаты, добивая тех, кто остался жив.

Столь же мало церемонились и с пока ещё обладающим реальной военной силой руководством СС. Здание Главного штаба СС было блокировано мятежниками, когда там, несмотря на позднее время, продолжалось экстренное заседание высшего руководства СС и СД, при личном участии рейхсфюрера Гиммлера. Окружённым был предъявлен ультиматум: сдача безо всяких условий, и было выделено время на принятие этих жёстких условий – полчаса. Понятно, что у осаждённых эти полчаса ушли на безуспешные попытки вызвать подкрепление, поскольку телефонная связь оказалась отключена, сообщения с радиостанции глушились, а курьеры перехватывались. Были, правда, попытки отдельных командиров частей СС, расквартированных в Берлине, проявить инициативу, и без приказа вывести подчинённых к штабу, но все эти попытки пресекались мятежными войсками самым радикальным способом. Меж тем срок ультиматума истёк, и здание Главного штаба СС подверглось разрушительному артобстрелу, после которого последовал штурм со щедрым применением тех же гранат и огнемётов.

В других местах Берлина сопротивление мятежникам было не столь велико, и подавлено, стало быть, не столь жестоко. Тем не менее в памяти немецкого народа события ночи с 5 на 6 марта 1944 года в Берлине закрепились как «Ночь огнемётов».

Проснувшиеся на следующее утром немцы узнали сразу несколько новостей. Во-первых, жили они уже не в Третьем рейхе, а в несчастной Германии, ищущей быстрого мира со всеми воюющими с ней странами. Во-вторых, ни правительства, ни парламента у них больше не было, а появилась хунта, временно принявшая на себя руководство страной, во главе с тремя популярными командирами. Сухопутные силы представлял генерал-фельдмаршал Роммель, военно-морские – гросс-адмирал Дёниц, военно-воздушные – генерал-фельдмаршал люфтваффе Кессельринг. В-третьих, бывшая правящая партия НСДАП объявлялась распущенной. В-четвёртых, были объявлены погибшими: рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, начальник РСХА обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер, и ещё десятки видных функционеров НСДАП, СС и СД. А было ещё и в-пятых, и в-шестых, и далее по счёту. Короче, жить немцам стало если и не лучше, то точно веселее.

* * *

От души повеселил соотечественников смещённый хунтой с поста рейхсминистра Имперского министерства авиации, рейхсмаршал Герман Геринг. Избежавший благодаря своему удивительному чутью гибели в «Ночь огнемётов», Геринг, опираясь на поддержку сохранивших ему верность офицеров штаба люфтваффе, провозгласил себя преемником Гитлера, и призвал всех сторонников бывшего канцлера встать под его сомнительные знамёна. Как ни странно, на призыв откликнулись некоторые части Ваффен-СС. Как потом выяснилось, лишь для того, чтобы, заняв без единого выстрела штаб люфтваффе, арестовать Геринга.

Здесь необходимо пояснение. Ещё до «Ночи огнемётов» руководители заговора осторожно прощупали настроение командиров некоторых частей Ваффен-СС, тех, которые не были причастны к расправам над мирным населением на захваченных территориях. Сразу после переворота им предложили занять как минимум нейтральную по отношению к хунте позицию в обмен на гарантии освобождения от судебного преследования в дальнейшем. На примере Геринга видно, что некоторые командиры пошли много дальше, чем просто остаться нейтральными.

Москва

В этом году Международный женский день отмечался – и, думается, не только в СССР – с особым размахом. Особый смысл придавало ему, разумеется, известие о прекращении боевых действий на Европейском ТВД. Официально о прекращении войны с Германией объявлено не было, но по всему выходило, что никаких серьёзных боестолкновений в Европе больше не будет. Руководство СССР, подчёркивая свою в этом уверенность, решило даже наградить особо отличившихся воинов. 7 марта был опубликован соответствующий указ, и сегодня многие солдаты и офицеры спешно вертели дырки на кителях и на погонах, чтобы предстать перед матерями, жёнами, сёстрами, дочерьми в новом обличии. Насчёт кителей я немного погорячился, так быстро ордена и медали не выдают, а вот вставить новую звёздочку в погоны – дело нехитрое. Потому в доме Абрамовых, где сегодня должен был состояться большой сбор, новенькие погоны блеснули сразу на нескольких мундирах. Впервые с начала боевых действий вместе собрались все члены трёх семейств, и даже с избытком…

…– Ты, я вижу, решил от молодёжи не отставать, товарищ адмирал флота? – маршал Абрамов кивнул на четвёртую в ряд звезду на шитом золотом погоне.

– Грешен, не удержался, – чуть смущённо признался Берсенев. – А если уж совсем по правде, так это Любаня настояла.

– И правильно сделала, – заметила оказавшаяся рядом Наташа. – Заслужил – носи!

Было видно, что она очень гордится братом. Маршал Ежов с улыбкой смотрел то на жену, такую сегодня нарядную в новом платье, то на шурина, сделавшего к пятидесяти годам блестящую карьеру. Вспомнил, как в далёком 17-м вытаскивал молоденького мичмана из передряги, спасая от расправы, которую пыталась учинить над ним пьяная матросня. Вспомнил и о том, как буквально месяц назад помогал вытаскивать адмирала Берсенева из кресла командующего Тихоокеанским флотом, куда он уже корнями врос, чтобы пересадить упрямца в кресло первого заместителя командующего ВМФ СССР. И, признавался теперь Ежов самому себе, сделать второе было куда труднее, чем первое.

– … когда Звезду наденешь?

Отвлёкшийся на свои мысли, Ежов услышал лишь конец фразы, которую произнесла жена Берсенева. Тоже по-своему красивая бабёнка, и тоже, разумеется, в новом платье. Чуть не ответил «иди, куда шла, ответ ведь тебе всё одно известен», но вовремя сдержался и предпочёл отшутиться, благо было за чей счёт:

– А мне, Любаня, не к спеху. Это Михаил Макарович у нас ветеран Золотой Звезды, а я ещё накрасуюсь!

Абрамов улыбнулся – то ли шутке друга, то ли тому, что ему не задали аналогичный вопрос, ведь Героев им присвоили одним вчерашним указом. А вот Жехорский, как уже привык, в штатском, но со Звездой над приличным набором орденских планок, слегка поморщился. Ежов, чтобы загладить вину, тут же подкатил к другу с вопросом:

– Шеф, когда вылетаешь?

– Так сегодня в ночь и летим, – ответил сразу подобревший Жехорский. – Завтра ведь первое заседание…

Оба имели в виду открывающиеся 9 марта в Женеве мирные переговоры, где СССР представлял Госсекретарь Жехорский.

– Будешь отстаивать самые жёсткие требования к противной стороне? – полюбопытствовал Берсенев.

– Ты ведь знаешь, Вадим, хотя бы из наших рассказов, что для СССР эта война получилась совсем другой, чем в ТОМ времени. Потому для ожесточения у нас особых причин нет. Вся жёсткость исходит от наших союзников по коалиции, а мы лишь поддерживаем их требования. Если хотите, могу озвучить, тезисно.