Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник)
Шрифт:
– Прости. Ты же понимаешь, что рано или поздно я оставлю тебя, уйду. Мне нужно только одно: чтобы люди, занятые поисками преступника – меня, закрыли бы свои дела и расписались в своем полном бессилии.
– Но это же невозможно!
– Почему?
– Да потому, что ты тоже исчезла – просто как жена твоего мужа, Вадима! И тебя тоже ищут, только, скорее всего, как жертву. И когда же ты собираешься вернуться в свою прежнюю жизнь? Когда? И как, каким образом?! Может, все-таки тебе стоит вернуться уже сейчас и сказать, что ты пришла в себя где-то на дороге? Назови какое-нибудь место неподалеку от того места, где ты расправилась
– Да? А как же моя мачеха? Получится, что все вокруг меня погибают. А я – жива! Нет, я боюсь.
– Но ты же убила их не просто для того, чтобы стереть с лица земли, наверное, ты хотела как-то облегчить себе жизнь, избавиться от тех, кто тебе мешал, разве не так?
– Нет. Я просто приговорила их, понимаешь? Я не допустила того, чтобы меня изнасиловали, предали! И не позволила кому-то забрать мою квартиру!
– Значит, ты действительно собираешься сделать пластическую операцию и поменять паспорт?! Думаешь, у тебя получится?
– Если ты мне поможешь – да.
– Но как?!
– Тебе почти ничего не понадобится делать. Сначала надо переждать какое-то время, а потом ты отвезешь меня к одному хирургу. Я тебе скажу, куда именно.
– У тебя есть знакомые «пластики»? Может, ты уже когда-то меняла свою внешность?!
– Нет. Такими глупостями, если бы мне не приспичило, я бы никогда не стала заниматься. Я вполне довольна своей внешностью. Но когда речь идет о жизни, о безопасности… Герман, я просто жить хочу!
– Ладно, хватит об этом. Я уже пожалел, что вновь завел разговор на эту тему. Давай лучше музыку послушаем.
Она внезапно улыбнулась и, поцеловав его – быстро, мимолетно, в щеку, замерла в своем кресле, уставившись на пляшущий огонь в камине.
Так случилось, что они больше трех часов проспали – каждый в своей комнате. Метель расслабила их. Закрывать кур и задать им вечернюю порцию корма они отправились вдвоем. Надев валенки, проваливаясь по пояс в сугробы, они добрались до курятника.
Снег все валил и валил, забивался в волосы и шапки, залеплял глаза.
– Хорошо, что я не накрашена! Вообще-то, – кричала она, пытаясь перебороть завывание ветра и прикрываясь рукой от снега, – я всегда крашусь! А здесь, у тебя, веду себя как дома!
В курятнике было тихо и относительно тепло. Куры сидели на своих насестах и с удивлением смотрели на рассыпанный для них корм.
– Похоже, они сыты. Можно было и не приходить, – сказал Герман.
– Ты такой смешной! Кур завел. А вон тот сарайчик… там ты коз собираешься держать?
– Почему именно коз?
– Не знаю. У них молоко полезное.
– Нет, я никого там не собираюсь держать. И в сарай этот не хожу.
– Почему?
– Неприятные воспоминания.
– Зачем ты тогда его построил?
– Это не я построил.
– А кто же?
– Бывший хозяин.
– Он тоже был любителем пожить самостоятельно, в отдалении от благ цивилизации?
– Да.
– И где же он?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
Герману вдруг стало нехорошо. «Понимаешь, в жизни очень много зла. Но некоторые люди живут, ничего такого не замечая. И не потому, что они не желают видеть это зло, нет, просто оно как бы обходит их стороной. Это счастливые люди! Скажи, когда ты жил в Москве, у тебя были знакомые или родные, у которых случилась бы какая-нибудь трагедия?»
Как же он мог забыть об этом?!
Но признаваться этой чужой ему девушке о том, что он пережил здесь, в нескольких шагах отсюда, он не хотел. Все это было слишком личным. Да и какое ей дело до его душевных переживаний? Ведь она расспрашивала его исключительно для того, чтобы оправдаться перед ним, объяснить, как она могла дойти до убийства! И вообще, не проявление ли это ее грубейшего эгоизма?
Вернулись они в дом все в снегу, мокрые насквозь. Пришлось переодеваться, приводить себя в порядок.
– А я так хорошо поспала, – сказала Нина, вытирая мокрое лицо полотенцем. – И никакие кошмары меня не мучили. Просто отключилась. Может, это снег отрезал меня от прошлого?
– Может, – грубовато ответил Герман. Он уже понял, что день прошел бездарно, он практически не поработал. – Знаешь, мы ведем себя, как животные. Едим, спим и все.
– Думаешь, если бы ты был один, ты бы активно работал в такую погоду? Не верю! У тебя мелодии такие солнечные.
– Неправда.
– Правда. И вообще, если организм просит еды или сна, значит, ему надо помочь в этом. Во время сна человек копит силы. Герман, зачем я успокаиваю тебя? Ты гораздо старше меня и сам все знаешь. Ладно, может, ты и не собираешься ужинать, но я все равно пойду и что-нибудь приготовлю.
Услышав ее последние слова, он устыдился того, что при одном упоминании слова «ужин» ему захотелось есть.
Нина осталась в кухне, Герман же, развернув кресло к двери, устроился таким образом, чтобы Нина случайно не увидела его переписку с Рубиным, и открыл ноутбук.
Один вид посыпавшихся на экран сообщений Рубина, едва Герман открыл skype, его взбодрил. Заинтриговал.
«Нина Яковлевна Вощинина, 1985 г.р., не замужем, проживала одна по адресу: ул. Трубная…»
«Профессиональный психолог. Работала в школе психологом».
«Высылаю тебе ее фотографию».
На фотографии – совершенно другое лицо.
«Лева, почему – работала? А где она сейчас трудится?» – запросил Герман.
Лева оказался онлайн.
«Да нигде она не может работать! Она покончила с собою в прошлом году, в июне. Выбросилась из окна. Или же ей кто-то помог».
«Лева?!»
Герман почувствовал, как на макушке у него произошло какое-то движение, а все тело покрылось мурашками. Даже зубы застучали от страха.
«Получается, что у меня в доме находится девушка с чужим паспортом?! Фотография, как я понимаю, не ее. У нее совсем другая внешность! Лева!»
«Гера, я могу организовать приезд тракторов, снегоочистительных машин, и мы вызволим тебя из плена. И подружку твою случайную посадим в каталажку».
«Нет, пока что ничего не надо. К тому же снег идет. Когда перестанет…»
«Она могла быть родственницей самоубийцы или просто украла паспорт этой Нины».
«Я сразу понял, что она – не Нина! Понимаешь, у всех Нин, которых я знал, не такой характер, не такая личность. Нина – это кротость, мягкость, понимаешь? А она – авантюристка, но очень красивая, какая-то странная, и у нее есть пистолет. Лева, пожалуйста, никому ни слова! Я не хочу, чтобы кто-то узнал, как я лоханулся».