Звоночек 3.

Чтобы не выглядеть перед сотрудниками ЦКБС-1 профаном, я должен был, прежде чем ставить им задачи, собрать всю необходимую информацию. Перечень вооружения и приборов с кратким описанием и ТТХ, которые обещал мне Кожанов - это хорошо. Возможно, его даже успели в КБ переслать. Но гораздо лучше всё увидеть своими глазами, благо именно в Ленинграде сконцентрированы ведущие предприятия и учреждения, работающие на ВМФ. Выяснение нужных мне адресов, согласование визитов через командование Ленинградской ВМБ, заняло у меня почти весь остаток рабочего дня. Было понятно, что сегодня уже ничего не успею, поэтому решил навестить старого друга и бывшего подчинённого. Знал бы, чем это для меня обернётся, никогда бы не связался, отправился бы куда угодно, в ресторан, в кинотеатр, да хоть в гостиницу отсыпаться, но только не на "Русский Дизель". Прибежал на проходную завода под конец смены, уже в начале седьмого, боясь не застать Акимова на работе, народ уже валом валил домой. Но стоило мне только засветить свою физиономию, как новость распространилась среди рабочих со скоростью лесного пожара. Люди позабыли обо всех делах, со всех сторон стали засыпать меня вопросами и я вдруг оказался виновником и в эпицентре стихийного митинга. Пришлось два часа стоя на морозе отвечать, рассказывать, как стоит Москва и оправдываться, почему заказы идут только на катерные модификации двигателей, а система "Магистраль" игнорируется. Получается дисбаланс на заводе, мощности по строительству, собственно, дизелей, превышают мощности по выпуску обычных ТНВД и цеха работают "на склад". В надежде, что флот когда-нибудь моторы примет и оплатит. Дело серьёзное, грозит потерей кадров, которые вот-вот уйдут на другие заводы, где нет проблем с загрузкой мощностей. Вот почему так? Да откуда я знаю! Но приходится придавать себе значимый вид, с уверенностью, будто посвящён в великую государственную тайну, отвечать, что в скором времени всё изменится и "Магистраль" пойдёт в дело. А Кожанов в Москве периодически ругается с Орджоникидзе из-за того, что постройка катеров от планов отстаёт из-за неподачи моторов. Перекос налицо! И, в связи с этим возникает мысль. А как там дела у Киреева на Мелитопольском заводе?

Вечер провёл в гостях у семьи Акимова. Не виделись мы всего ничего, а чувство такое, что лет десять минуло. У каждого было, что рассказать, но рабочих тем мы в разговоре избегали, вспоминая друзей-знакомых и, как водится в кухонных разговорах, внешнюю, да и внутреннюю политику. Мой товарищ, излагая свою точку зрения на мир, за вечер сумел окончательно и бесповоротно убедить меня в том, что он неисправимый наивный оптимист. По его словам, я, когда уеду, не успею по ним соскучиться, как коммунизм в СССР будет построен, а буржуазный мир сначала отстанет от нашей страны экономически, а потом рухнет, под тяжестью накопившихся неразрешимых классовых и экономических проблем. В ответ на моё шутливое недоверие он не утерпел и, оглянувшись на жену, взвешивая слова, сказал, напуская таинственности.

– Приезжай завтра с утра. Я тебе ТАКОЕ покажу!

Заинтриговать меня, надо сказать, у Акимова получилось. Часа два, уже лёжа у себя на кровати в гостиничном номере, гадал, прикидывая и так, и этак, чем же меня собрались удивить. И ещё всю ночь потом, отгоняя лезущие в голову догадки, упрямо считал баранов, пытаясь всё-таки заснуть.

Рано утром, часов в пять утра я бросил это безнадёжное занятие и, спустившись вниз, попросил заказать мне такси к половине восьмого на целых полдня. Не пешком же мне по заводам мотаться, а просить у кого-то ведомственную машину совесть не позволила. Всё таки заявился я сюда по своей инициативе, никого не предупреждая. Только после этого я озаботился зарядкой, мыльно-рыльными процедурами и завтраком, уже никуда не торопясь.

– Вечер вчера удался?
– спросил я сев в машину и взглянув на помятое лицо шофёра, от которого, к тому же, попахивало. Что поделать, пьянство за рулём и сейчас не поощрялось, в случае аварии служило отягчающим обстоятельством, но карающих за это нарушение законов не было. Наверное потому, что сейчас и пили-то, по правде говоря, мало и редко. Мне-то уж было с чем сравнивать.

– Всё в порядке, товарищ, не сомневайтесь, - сконфузился водитель и попытался убедить меня, что вижу я перед собой совсем не то, что на самом деле.
– Довезу с ветерком, куда скажете. Глазом не успеете моргнуть.

– Выходной хочешь?
– спросил я, прикинув, что с ветерком и моргая мы быстренько врубимся в какой-нибудь столб.

– Как это?
– не понял таксист.

– Сам поеду. Встретимся здесь же в семь вечера.

– Не положено, товарищ, - с сомнением отказал мне сперва таксист. Сомнения его, впрочем, имели совсем не ту почву, как я подумал. Домой шофёру хотелось. И сильно. Поэтому, справившись у меня, смогу и я справиться с машиной, он назвал цену вопроса. По-божески, но из принципа я всё-таки поторговался и скинул на треть, упирая на то, что беру машину без водителя, а в его расценки работа шофёра уже включена. Если выходной по причине вчерашней пьянки - то будь добр за свой счёт. Почесав в затылке, мужик согласился и уступил мне место за рулём.

Пока я не спеша ехал через центр города на Выборгскую сторону на украшенном шашечками ГАЗ-40, с интересом наблюдал за утренней суетой просыпающегося города. Многое изменилось с моего первого визита сюда пять или шесть лет назад, уже точно не помню из-за множества прошедших событий и приключений. Пять или шесть? Когда это было? Если по насыщенности жизни смотреть, так и на целый век, казалось, хватило бы. Тогда, помню, проспекты были похожи зимой на узкие траншеи, прорытые в снегу, отгороженные от тротуаров и домов высокими снежными валами. Теперь этого нет. Улицы такие же широкие, как и летом. Дворники, помогая друг другу, закидывают выпавший ночью снег в кузова подходящих грузовиков. Машины, прихватив бригаду, едут к реке, до которой здесь из любой точки рукой подать, вываливают свой груз прямо с набережной на лёд. Такой порядок, что городские автоколонны и машины предприятий начинают зимой работу на два часа раньше и посвящают это время уборке города, впервые ввёл ещё Киров, но по-настоящему эффект стал заметен только с ростом количества автотранспорта. На улицах довольно часто попадались автобусы, причём, самого разного вида, вплоть до длиннющих трёхмостовых. Это объяснялось тем, что в деле городского транспорта ещё господствовали "каретные" порядки, которые не успела победить стандартизация. Автозаводы поставляли городам только шасси или вовсе одни комплектующие - движки, мосты, коробки и детали подвески. А кузова уж мастерили - кто во что горазд.

Акимов встречал меня, как и было договорено, у проходной. Я было уж сунулся передком к воротам, но пришлось разворачивать оглобли и запастись терпением. Нечто ТАКОЕ, оказывается, находилось вовсе не здесь, а на авиазаводе в районе Комедантского аэродрома. Известие меня несколько разочаровало, подумалось, что Женьке меня удивить там будет нечем. Завод выпускал У-2 и Ш-2, прямо скажем, не последнее слово техники. Торпеду под У-2 что ли подвесили? Эка невидаль! Начал даже жалеть о бездарно потерянном времени. Но когда в полутёмном ангаре, служившем продолжением цеху, где пахло свежими опилками, клеем, какими-то растворителями и чуть-чуть, кажется, керосином, с неведомого аппарата Акимов собственноручно стянул брезент, я зажмурился. Быстро открыл глаза, убедился, что то, что я вижу, не исчезло. Стараясь не глядеть на машину, медленно осмотрелся по сторонам, опасаясь, что рядом может оказаться и экипаж. Женька, подлец, заржал, привлекая внимание. Хорошо, что народу было не много, смена ещё не началась и люди только подтягивались на рабочие места. Успел немного взять себя в руки.

Вообще-то Акимов прав в оценке, но перед тем, как показывать ТАКОЕ, умные люди предлагают присесть, а некоторые даже ещё и выпить. Не каждый день увидишь на мелком заводике в довоенном Ленинграде вертолёт, минимум, конца 20-го века! Причём, судя по дизайну, здесь это слово вполне уместно, боевой. Больше того - ударный! Я смотрел на машину спереди и всё в ней просто кричало о том, что она не отсюда. Остекление двухместной кабины в носу из плоских стёкол, шестилопастный несущий винт, "уши" системы охлаждения и рассеивания выхлопа турбин, торчащие в стороны под возвышавшимся позади и выше кабины редуктором, шасси с носовой стойкой, крылья для подвески вооружения, пожалуй, великоватые - все эти черты были абсолютно похожи на какой-нибудь МИ-28 или "Апач".

– Что это?
– всё ещё под впечатлением, я неопределённо махнул в сторону машины.

– Да это же геликоптер!
– с восторгом чуть ли не прыгал на месте Акимов.
– И на нём мой мотор с вертикальным валом! Видишь, в стороны торчит над кабиной!
– показал он мне на те самые "уши", что я с перепугу принял за рассеиватели, - Это чтобы на площади маслорадиатора сэкономить. А ещё два Д-100 на законцовках крыла, главный винт стремится машину развернуть, так они своими пропеллерами упираются. А на маршевом режиме тянут. Получатся полуавтожир-полугеликоптер. 200 километров в час! Рекорд!

Слушая своего ученика, я обошёл вокруг, подмечая всё новые детали, и убедился, что киль этого "Апача" украден у У-2. Наваждение пропало, теперь вертолёт казался мне нелепым. Будто у грозного тигра оказался поросячий хвостик.

– Что сказать, удивить меня у тебя получилось, но какая в нём практическая польза?

– А вот и хозяин идёт, он тебе всё лучше меня расскажет, - Акимов повернулся в сторону идущего к нам высокого молодого человека с волевым, решительным выражением лица, одетого в костюм и расстёгнутое, по случаю нахождения в помещении, чёрное пальто.
– Здравствуй Иван! Товарищи, знакомьтесь. Товарищ Любимов, мой учитель, думаю, больше рекомендовать не надо. Товарищ Братухин, начальник бригады МАИ по геликоптерам.

Мы пожали друг другу руки, заверив, что рады знакомству.

– Как необычно вы расположили компенсирующие винты, - заметил я, - Помнится, на первомайском параде над Красной площадью прошли совсем другие вертолёты.

– Вы знакомы с Камовым?
– подозрительно прищурился Братухин.

– К сожалению нет.

– Тогда вам простительно, вы же не авиаконструктор, - сказав, Иван Николаевич умудрился сделать это так, что не продемонстрировал какого-то превосходства или снисходительности.
– Правильно с инженерной точки зрения будет "геликоптер"! А на том параде была показана более ранняя модель 5-ЭА с вдвое менее мощным мотором Д-130-2. Тогда ваш шаг-газ нам очень помог, - с улыбкой признался Братухин.
– Управление геликоптером перестало цирковой номер напоминать, всё очень удобно встало на свои места, вернее ноги и руки, каждая на свою педаль или ручку. А сейчас, благодаря товарищу Акимову, который очень содействует нам с моторами, мы создали аппарат вдвое большей мощности и, самое важное, грузоподъёмности. 11-ЭА, кроме пилота и штурмана, может взять на борт в заднюю закрытую кабину, она вот здесь, под мотором, ещё двух человек. Причём, поднять их можно и лебёдкой в режиме висения. Аппарат в этом смысле гораздо практичнее автожиров Камова и Скржинского, которые используются на флоте сегодня и обязательно должны приводняться для спасения сбитых экипажей.