Исторические любовные романы

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Арина держалась за область в районе сердца, пытаясь усмирить в груди скачущий орган, иначе он бы наверняка пробил ей рёбра. – Прости, но я несколько раз тебя звала, с каждым разом всё громче, но ты так погрузилась в свои чертоги разума, что оставалось только вторгнуться в твоё личное пространство, – дочь виновато потупила глаза в пол. – Это ты прости, – мать ласково взглянула на неё. – Мне не стоило повышать на тебя голос. Я действительно задумалась. – Снова над планом для девочек?, – дочь…

На улице было ещё прохладно. Ирбис буланой масти стоял у коновязи, лениво хлебая воду мягкими губами. Адри легонько похлопала его по спине, проверила седло и распустила узел на верёвке. Конь даже ухом не повёл, не отрываясь от медного таза, заботливо принесённого хозяйкой гостевого дома. Адриенна забралась в седло, оглянулась по сторонам, дала Ирбису шенкеля, и тот громко фыркнул, разбрызгивая воду вокруг, тряхнул гривой и неспешно пошёл прочь, нехотя ускоряясь, а потом и вовсе переходя на рысь.…

На воздух выйду, тут же всё пройдёт"…

Вернулись казаки. Громко хаяли березовского воеводу, по чьей милости застряли в непроглядной глуши. Спорили, кто из самоедов [1] раньше пожалует с данью. Обсуждали, как заставить главу зырянского рода Обаку уплатить две дюжины шкурок сверх меры. Их разговоры сотрясали хлипкую избу, перекатывались от стены к стене, рвались наружу. Скоро на смену ругательствам и жалобам пришел храп. А мужик ворочался, будто медведь в берлоге, звенел кандалами. Думы превращали тело его в сосуд беспокойства и…

– Значит мама в кабинете одна? – спросила Лиза, взяв книжку и ее положив обратно в шкаф. – Нет, Елизавета Семеновна, она с господином Алегровым, он пришел к ней днем, и не выходил больше из кабинета, – ответила няня, явно намекая на то, что ей не нравится, что Арина так долго находиться в обществе не женатого мужчины одна. Лиза не заметила намека своей няни. Ее волновало лишь одно: если мама не выходит из кабинета весь день, то что-то явно не так, а тем более, если с ней Константин Святославович…

Как-то вечером отец развлекался бутылочкой «Петровского». – Ты б не пил, – просто так брякнула Светка, – а вдруг ночью начальник ТСЖ вызовет. Неожиданно так и случилось. У начальника ТСЖ – злющего и противного человека с подходящей фамилией Мерзоев – прорвало батарею парового отопления. Затопив соседей двух нижних этажей, он бесился и орал на отца, обвиняя его не только в пьянстве, но и в других смертных грехах, включая развал Советского Союза и развязывание Второй мировой войны. На то,…

14 июля 1629 года, барон де Бриссак потушив с некоторым раздражением… да чего уж там, с большим раздражением свечу в красивом, бронзовом подсвечнике, дунув на неё так что чуть не сдул её саму в окно своей комнаты. И у него были конечно основания для раздражения. Его сын. Точнее, его непутёвый сын, надумал жениться на, страшно сказать, простолюдинке, на девушке совершенно, как он мог убедится, не умеющей держаться в обществе и кроме того, ещё и находившейся в услужении у семьи Грезье, которые (как…

Я сидел на последней парте, смотрел на сопки и старался не думать о своей Культуре, когда открылась дверь и повеяло невероятно нежным, женственным, трогательно возбуждающим ароматом. У доски стояла Она, высокая худенькая девчонка, которая оказалась моей ровесницей, с бездонным омутом голубых глаз. Светлые длинные волосы растрепались, и ветер играл непослушным локоном, постоянно бросая на ее лицо и губы. Она все рассказывала и рассказывала о далекой Античности, о прекрасных Богах, о великих философах…

Баку усиливал свои тиски, ускоряя обороты благодаря все новым и новым инвестициям. Иностранцы, наводнившие Баку, меняли до неузнаваемости старый средневековый, традиционно мусульманский, с особой культурой и неспешным укладом, город. Он наряжался в русские и английские вывески и диковинные сооружениями промышленной эпохи. Нефтедобыча и ее переработка сделали надолго главной достопримечательностью Баку нефтяные промыслы. Трапецевидные вышки покрывали значительную его часть, словно игольчатый панцирь…

– Ты самое родное, что у меня есть. Если бы не ты, кто бы знал, где я оказалась бы сейчас. Девушка лишь крепко заключила маму в объятиях, сильно прищурив глаза. Наш трогательный момент решил прервать чей-то стук. Мы тут же обернулись и увидели Арона. – Пожалуй оставлю вас.– быстро подмигнув мне, мама зашла обратно в зал. – Вижу праздник не развеселил тебя. Тебя что-то тревожит? – Ты всегда понимаешь меня только по одному взгляду? – с улыбкой взглянула на парня и быстро отвернулась от…

Замелькали заборы, да ворота боярские, нам люду простому неведомые. Привёз меня ямщик на погибель скорую, в терем княжеский, в хоромы старинные… Вышел князь, дал ямщику полушку на водку да гривенник на чай без сахара да и прогнал взашей, по добру по здорову, чтоб дева юная да наивная не одумалась да и не сбежала в дом родительский… Записка II Широк и могуч терем был князя русского. Лестница богата да узорами вита, бревно к бревну ладно справлено, идёшь и радуешься мастерству да рукастости…

– Что Вы! – выдал второй буксир. – Бросьте извиняться, господин Олимпик! Мое имя – Хорнби. – Да, точно, припоминаю… – выдал пароход. – Так вот… – Лайнер проявил эмоцию то ли серьезности, то ли негодования. – Я прибыл сюда по весьма, я бы сказал, стыдным обстоятельствам. Да, это можно описать именно так. Сказать проще, я странным образом лишился лопасти винта и теперь нуждаюсь в кратковременном ремонте. – Как жаль, что так произошло! – вдруг подал голос третий рабочий. – Мы очень соболезнуем.…

– Ого! – произнесла я, провожая бабочку восхищенным взглядом. – А ты говорил, не полетит! Брат присвистнул и, взглянув на часы, объявил: – Пора выдвигаться. Осталось полчаса до развода моста. Я вздохнула. Сегодня был тот редкий случай, когда наши родители покидали нас на целые сутки и уезжали на дачу к своим друзьям, которые отмечали там годовщину свадьбы. В эти дни мы с Димкой допоздна гуляли по городу, лазили по крышам и ели шаверму, которую не одобряла мама. – Давай быстрее, – поторопил…

Аня аккуратно взяла коробку и открыла её. Внутри лежала старая книга с потрёпанной обложкой. Это был "Мастер и Маргарита". Она подняла глаза и улыбнулась. – Это одна из лучших книг, – тихо произнесла она. – Спасибо. Максим облегчённо вздохнул и предложил: – Может, выпьем кофе? Я знаю одно хорошее место неподалёку. Аня кивнула, чувствуя, как её сердце наполняется теплом. Это было начало их новой истории, той, которая началась с простого вопроса на террасе кафе и продолжилась в мире книг, где…

Историю, которую я хотел бы рассказать, случилась прошлым летом. Погода тогда стояла жаркая, солнечная, на небе не было ни единого облака, дул теплый легкий ветер. Я прогуливался по парку и наслаждался спокойствием. Увидев свободную лавку, я быстренько направился к ней, сел и начал наблюдать, как мимо проходят люди. Напротив меня сидел старик, лет шестидесяти, не высокого рост, он был одет в серый костюм, такого же цвета шляпе и в коричневых туфлях. В руках он держал цветы, желтые лилии, сидел…

– А ты мастурбируешь? – неожиданно спросил Федя, обнимая Дуняшу под одеялом и наглаживая её обнажённые груди. Дуняша испугалась этого вопроса. Она ощутила, как волна негодования промчалась вдоль её позвоночника и ударила в мозг, словно молния. Она хотела выпрыгнуть из кровати и крикнуть в адрес Феди: «Да как ты смеешь такое спрашивать! Это личное! Это интимное! Об этом не спрашивают. Это постыдное мероприятие! Нельзя! Нельзя! Нельзя!» Но в этот же момент, другая мысль, более тёплая и добрая,…

Эдмон и Мерседес купались. Вокруг Карибский океан. Их счастью не было предела. Он был на шхуне капитан. Такое счастье , как на яхте, И я когда то испытал. Когда с любимою встречался И жизнь семейную познал. Но дело было не в России. И значит можно говорить, Что Франция полна сюрпризов, Где можно дружбу погубить. Друзья Эдмона, чисто крысы Тут зависть капает с лица, Донос на друга суки пишут. И посылают с ним гонца. Там написали, что Эдмона Завербовал…

В этот момент Оскар услышал издевательский смех графа Грентэма: – Даю голову на отсечение, милорды, вороной маркиза явно мой. – Рано торжествуешь, дружище, – предупредил маркиз и, не говоря больше ни слова, неожиданно нагнулся и в два счета забросил онемевшую крестьянку в седло. От страха девушка лишилась чувств. Когда же она открыла глаза, то поняла, что лежит на руках высокого красивого брюнета, а над ней возвышается церковный свод. И четкий голос священника Чарльза Харриса спрашивал: …