Любовно-фантастические романы

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

– Вы о книге? Нет, закончу за выходные, – пообещала я. – Но мне нужно уйти пораньше. Поработаю дома. Пришлось соврать. Виктория Александровна больше всего ненавидела семейные проблемы, отвлекающие её рабочих от дела. И главной моей заслугой считала как раз то, что у меня этой самой семьи не было. Бабушку, живущую в далёком, а значит, почти несуществующем Кашпире, она в расчёт не брала. – Дома, так дома, – не упустив возможность просканировать меня своим фирменным подозрительным взглядом, протянула…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

– Ну что, жить будет? – Пока сложно сказать, я только начал собирать данные. – Ох, ох, ох… как же нам не повезло, у нас такой поток пациентов. Илья, ты тогда тут разбирайся не спеша, а мне надо к пациентам, если что позовёшь, я тут рядом. – Евгений встал, поправил свой белоснежный халат и энергично вышел из кабинета. В этот день Евгений несколько раз лично ложился в томограф и указывал на артефакты его работы. Илье было неудобно отрывать Евгения от его пациентов и периодически он забирал…

– Где моя папка? – Закружилась вокруг себя, как юла, судорожно ища взглядом заветную папку. – Чужестранка! Откуда ты? – Прозвучал грозный мужской голос с некой хрипотцой за спиной. Девушка чуть не подпрыгнула от неожиданности и оглянулась. Перед ней стояла конница с высокими, широкоплечими мужчинами: косматыми, как медведи, и в броне, как древние рыцари. – А вы кто? И где я вообще нахожусь? – Завопила, невольно уронив единственный туфель. – Меня что оглушили и отправили на какие–то съёмки? …

Я всматриваюсь ещё в сумрак сеней и сижу, что она сосёт и облизывает Ванюшин уд, который он придерживает одной рукой, а второй, намотав её косу на свой кулак, тычет её раскрасневшимся лицом прямо в свой пах. Неужели он заставил её это сделать? Как же так? Но, присмотревшись, я вижу, что Марфушка не плачет и не вырывается, а наоборот, облизывает елду моего жениха с превеликим удовольствием, и даже причмокивает и постанывает, как будто сосёт петушка на палочке! – Так девка, так, вот как хорошо,…

Энн прерывисто выдохнула Малькольму в рот, приподнимаясь, чтобы удобнее расположиться в его объятиях. Губы его при этом скользнули ниже, вдоль линии челюсти, к сгибу шеи, от прикосновений к которому Энн особенно млела. Он лизнул солоноватую кожу и с удовлетворением почувствовал, как её пальцы сжались на его плечах. В полётах на драконе Малькольм видел всего два плюса. Первый – решимость и отсутствие видимого страха возвышали его в глазах Энн. Второй – только здесь, на высоте в добрую сотню футов…

-Крошки – картошки! – воскликнула Саша, выглядывая из-за спины Зарана. Сам принц стоял на последней ступени и круглыми от шока глазами разглядывал нечто, стоявшее посреди гостиной и издававшее громкий звук. Это нечто было огромное, белого цвета с красной полосой, непонятными символами и большим красным крестом. Рядом с рычащим и завывающим ужасом растерянно бродила худенькая девушка в белом халате. Она что-то бубнила себе под нос, но настолько тихо, что принцу пришлось напрячь драконий слух,…

Не открывая глаз я наблюдал затем как производятся последнее приготовление к вылету. Слышал как тяжело закрылась входная дверь, в динамиках что-то пикнуло и командир самолёта пробубнил механическим голосом приветствие и маршрут. Затем под запись стюардессы выполнили традиционную гимнастическую композицию с кислородными масками, попросили всех пристегнуться и наконец всё стихло. Самолёт тронулся, не спеша вырулил на взлётную полосу и приосанившись начал разбег. В момент отрыва от земли по салону…

– Жалеешь, что стал моим сольханом, Солнцесвет? – выгнув бровь, спросил я, прекрасно зная ответ. Мы все друг другу являемся братьями, одна лишь разница – возраст. Юные солнечники не могут обойтись без помощи со стороны старших, и к каждому из них приставляют своего сольхана – старшего брата. – Разве я хоть раз жаловался на то, что выбрал тебя своим лонерисом 3 ? – вздохнул он. – Нет, – я отклонился назад, подставляя лицо свету солнечного двойника. – Когда ты станешь прислушиваться к моим…

– Да это же сам Арман де Риваль! – с придыханием прошептала Зои. – Кто? – не расслышала та, ее мысли сейчас были заняты совсем другим. – Арман де Риваль! – еще более вдохновенно воскликнула подруга. – И что с того? Да пусть хоть сам пуп земли! Мне совершенно нет никакого дела до того, кто это. Я такого кривляку не знаю и знать не хочу, – холодно произнесла Магдалена. – Да ты что?! – изумилась та. – Это же сам принц! Наследный принц Эсмеральдии! Понимаешь?! И по совместительству племянник…

И тут я поймала на себе взгляд. Точнее почувствовала, что на меня смотрят. Обернулась и встретилась глазами с парнем. О, какой же он был симпатичный. Ярко-зеленые глаза (может линзы?), темно-русые волосы, широкие плечи. Выраженные скулы. Эх, даже не знаю, как его описать. Но могу сказать, что сразу же после этого я отвела взгляд и старалась не смотреть. Хотя было очень интересно. Хотелось рассмотреть его получше, но стеснение и рамки приличия мне этого не позволяли. Я решила отвлечься от парня и…

Я скользнула взглядом по одному из гостей, кто выделялся, как черный ворон среди белых голубей. Его волосы скрывал черный же капюшон плаща, а тени окутывали лицо. Он сидел в отдалении от всех, ничего не ел и не пил, хотя перед ним стояла полная тарелка еды. Он играл кинжалом в руках, и в стальном лезвии отражалось пламя свечей. Я обхватила ароматный горячий горшочек и стала греть закоченевшие руки. В нем была похлебка из оленины – жирная и наваристая. В столичном кафетерии я бы в жизни не стала…

Потеря близких для меня стала обычным явлением. Они уходят в тот мир, чтобы помогать нам всеми силами. За этот год мою жизнь покинула еще и самая лучшая женщина в мире. Моей дорогой Лизы не стало пару месяцев назад. Я до сих пор ношу только черное и пускаю слезы возле ее могилы. Господи, как же мне ее не хватает. Вам может показаться как Лора Дэвис, с этого момента только так, пожалуйста, не сошла с ума. А почему же не сошла? Наверняка, я точно стала слегка сумасшедшей. А, может, я была такой…

– Что ж, Кирилл Константинович, вы пунктуальностью не отличаетесь, – пробормотала я в экран своего смарта, сверяя время. – Но и эту неожиданную отсрочку проведу с пользой. Как раз заведу рекламную страничку в Фейсграм. Начну работать до знакомства с начальством, так сказать. Глава 2 Кирилл Кощеев – Нравлюсь тебе? Я оглядел вызывающий наряд и губы-пельмени. Пусть я и жил вдали от столицы и не сидел в соцсетях денно и нощно, но не с дуба упал – знал что к чему. Тощие, грудастые, с перекаченной…

Максима можно было понять, ведь за долгие годы дружбы между ним и Константином появилась братская связь. Ребята дружили очень давно. Когда-то на первое сентября их родители привели в одну школу, в один класс. Максим был шумным, подвижным ребёнком, некоторое нахальство и беспардонность периодически пробивались откуда-то из глубин характера растущего человека. Однако интеллигентные и хорошо воспитанные родители Максима всеми возможными воспитательными способами пытались подавить не самые лучшие человеческие…

За этого светлого! Да у него даже имя скучное! Сэмюэль Лайтвуд. Как будто кого-то стошнило. Сэмюэль. Я сжала руки в кулаки, подумала о живущих свободно веселых уличных котятах, которых светлые забирают домой и приручают, называя это «спасением», шмыгнула носом и пустила по лицу две крупные слезы. Все-таки я была дочерью своей матери, магия манипуляций была мне не чужда. – Ах, отец! – всхлипнула я, падая ему в объятья. Аккуратно, чтобы не помять страницы гримуара – еще не хватало, это же мое…