Любовные романы

— Но должна же быть на земле страна, где на первом месте стояла бы любовь! — в смятении воскликнула Вальда. В голосе ее звучала такая искренняя, идущая из самого сердца печаль и одновременно надежда, что взгляд опекуна смягчился. — О любви мечтает всякий. И в большинстве случаев, если мужчина и женщина имеют сходные вкусы, разделяют общие интересы, их брак становится приятным содружеством, которое зачастую переходит в любовь. — Но вы же влюбились в маму? — заметила…

            Пару минут студенты приходили в себя от этой грустной и страшной истории любви. Первым решился задать вопрос Ной. - И что, она теперь вечно будет лежать там? - Если ее не разбудят, то да. Заклинание обновляют. - Разбудят? Ее что, можно разбудить? - Да, безусловным такое мощное заклинание сделать нельзя. Она сделала много зла и посеяла страх. Разбудить ее может только добрая душа, от всего сердца пожелав этого. Не из-за какой-то…

Мужчины сидели в баре отеля «Глориана», одного из самых роскошных заведений Лондона. Отель не только предоставлял номера состоятельным клиентам, но и организовывал свадебные торжества для тех, кто мог себе это позволить. Марсель сделал заказ, велев внести его в свой счет, повернулся к компаньону и сказал: — Ты прав в отношении свадеб. Ничего хорошего в них нет. Я бы не появился здесь, но мой брат Дариус — бывший муж невесты. Джереми вытаращил глаза: — И он присутствует на свадьбе своей бывшей…

Джимми, вытаращив глаза, смотрел на мое бархатное дорожное пальто с пышными рукавами и соломенную шляпку, украшенную шелковыми маргаритками. Моя внешность явно его поразила, ведь в нашей деревне ему не часто попадались на глаза одетые по последней моде женщины. — Как мой отец? — спросила я. — Я думала, он меня встретит. Джемми выпятил нижнюю губу и покачал головой. — Жертва подагры, — сказал он. — Не может выносить тряски. К тому же… — К тому же — что? —…

Димуля продолжает вещать. Он говорит и говорит, и нет никакой надежды на то, что он замолчит сам собой, по доброй воле. Мы сидим друг напротив друга, я задумчиво смотрю прямо ему в глаза, а он от этого нервничает и говорит еще громче и еще быстрее. Уже прозвучало банальное «это же не я решаю, Гриня», и «если бы только это зависело от меня». Просто удивительно, как много у него имеется в запасе этих чудовищных фраз-заготовок на такие случаи. Когда только успел накопить? И главное — зачем ему понадобилось…

Она остановилась, внимательно наблюдая, как он приближается к ней, высокий и стройный в элегантном вечернем костюме. Он тоже остановился, взгляд его темных глаз скользил по ней, неспешно и всесторонне оценивая. Наконец резкий кивок показал — она заслужила одобрение. И наконец они начали спускаться по лестнице — на таком расстоянии друг от друга, чтобы ее рука едва касалась его рукава. Когда они дошли до мраморного зала внизу, она услышала его тихое «Сегодня вечером» и ощутила, как слова эхом…

И только когда она закусила губу, стараясь не зареветь, и засопела курносым носиком, я догнал и даже нашелся: — Ты такая красивая! Неужели ты — моя Малая?! — Да! — радостно подтвердила она, а по щекам потекли две слезинки, поменявшие заряд с минуса на плюс. Я завел ее на катер, разговорились. О возрасте не спрашивал, догадывался, что обманет. Зашел сбоку: — Чем занималась сегодня? — Документы относила в ПТУ, на повара, как мама. — А в институт не потянешь? — Какой институт после…

— Вы непременно должны прийти, мистер Барятинский, и привести с собой эту вашу знаменитую рыжеволосую фотомодель Саманту Клайд. Джайлзу нравится, когда его принимают за русского, хотя на самом деле он англичанин. Его бабушка была Барятинская, но фамилия отца была не то Тревис, не то Трэвор. А решив заняться фотографией, он взял фамилию бабушки. Это была удачная мысль, потому что англичанам всегда гораздо больше нравится то, что делают иностранцы, чем то, что делают соотечественники. Не могу…

Москва — Мекка для Золушек начинающих. Сюда едут свято верящие в две вещи. Во-первых, что сказка про Золушку — чистая правда. И, во-вторых, что Золушка или Золушок — это именно я! Это восклицает не автор, а они — Золушки и Золушки — молодые на вид и мозгами люди, исповедующие жизнь в креативе. Я — та или тот единственный из сотни-другой-третьей-пятой, кому повезет! Вот в Питер едут искренне верящие в другое. Их вера в том, что андеграунд — это «подлинное имя моё». И «Шнур — мой брат, но нас разлучили…

Сначала Кара работала на одного из конкурентов Бобби. Тот приметил ее и попытался переманить к себе. Она отказалась, но деньги, вернее, ее отчаянная нужда в них в конце концов победила. Бобби улыбнулся. Свет преломился на его золотом зубе, Кара брезгливо поморщилась. — Поднимай настроение игроков, Кара. И отвлекай их как можно больше своей чудесной грудью. И следи за мужчиной, на которого я тебе укажу. Когда ставка будет достаточно высока, он подаст тебе знак. Кара покраснела, то ли от предложения…

— Кого я должен спасти? — крикнул Иван, обращаясь к пустому креслу, потому что Петр Вениаминович внезапно исчез. Вместе с ним исчез и запах сигар… Будильник исполнял фугу Баха. Иван проснулся. Как всегда в раздражении. Поскольку ничего хорошего ожидать от предстоящего дня не приходилось: работа, переговоры, встречи. Ни минуты покоя. А хотелось просто поспать еще часика три, а потом поваляться в постели еще полчасика, бездумно уставившись в телевизор, а потом неспешно позавтракать, одеться и отправиться…

Что же касается меня, то Дезире была центром всей моей жизни. Я помню один случай, мне было тогда около четырех лет. Как-то ночью я проснулась, разбуженная взрывами смеха, доносившимися откуда-то снизу. Я села и прислушалась. Дверь в комнату няни оставалась открытой. Я подкралась к ней и, увидев, что няня крепко спит, надела свой халатик и спустилась по лестнице. Смех доносился из гостиной. Я подошла к двери и нажала на ручку. Дезире в длинном бледно-лиловом шелковом платье сидела на софе, ее…

Джейн Остен решительно опередила свое время. Ее самый известный роман «Гордость и предубеждение» был отвергнут издателем, который счел его скучным и незначительным. Современники Остен, в том числе самые благосклонные, были не слишком высокого мнения о ее сочинениях и искренне удивились бы, доведись им узнать, что их читают и почти два столетия спустя. Диккенс о существовании Джейн Остен даже не подозревал, Шарлотта Бронте высказалась о ней весьма уничижительно: «Точное воспроизведение обыденных лиц.…

После ещё одного движения, её руки резко остановились, и её глаза сфокусировались на её кольце. В то время она носила много колец, восемь на своих двух руках точнее, но только один мог отвлечь её настолько. Как сейчас. Не с собачей костью или подковой, или с колючей розой, или черной летучей мышью, или с крестом. Даже ни с черепом или смертельными шипами. Те, кольца, были обычные по сравнению с прошлым кольцом, одно которое она носила на пальце левой руки. Четырёх листный клевер. Не клевер на нём,…

— Хороши ваши предки, если все они такие, как Жиль де Рец! [1] — Жиль де Рец был страшным злодеем и до сих пор никакая другая провинция, кроме Пуату, не может похвастаться тем, что среди них жил такой же преступник! Но когда он умер, осужденный и приговоренный в Нанте, раскаявшись и прося у Бога прощения, все матери, чьих детей он мучил и съел, надели по нему траур. — Ну, это уже слишком! — воскликнул старый Гийом. — Да, такие мы, жители Пуату. Великие во зле и великие в прощении! …

Гермионе Грейнджер, «Дырявый котел», Диагон-аллея, Лондон, Великобритания 15 апреля 1999 года Пойму, поддержу, помогу. Драко П.С. Паркер — дура. Драко Малфою, Сорбонна, Франция 17 марта 2001 года Здравствуй, любимый. Ты мне не пишешь уже два месяца — что-то случилось? Если бы не Мэри, которая раз в неделю докладывает мне новости о Сольвейг, а заодно и о тебе, я бы давно сорвался во Францию. Драко, что происходит? Пожалей меня, вот-вот начнутся последние экзамены, а я думать…

Подгоняемая требовательным голосом гувернантки, Анна наконец повернула к дому. Ее темные глаза блестели от возбуждения, а правая рука прижимала к груди письмо отца. Левая же рука покоилась в складках зеленого платья. Когда она поднималась по широким ступеням и проходила через главный зал, старые слуги, глядя на нее, понимающе улыбались. Приготовления к отъезду шли полным ходом: туда-сюда сновали люди с сундуками и узлами. Отогнав от себя свору собак, брат Анны, Джордж Болейн, обнял ее за плечи.…

Но он больше не обнимает ее. — Что происходит? — яростно спрашивает он. — Ты ведь не Рейчел? Кто же ты?.. Чармиан вздрогнула и усилием воли заставила себя очнуться от видений. Она столько лет гнала от себя воспоминания о той ночи, что почти поверила: все забыто навсегда. Лишь иногда, в горькие минуты, она вызывала в памяти смутный образ незнакомца. И вспоминала о нем со смешанным чувством вины, стыда и... желания. Почему именно сегодня, в самый неподходящий момент, все это поднялось из глубин…

Тонкая рубашка натянулась на его сильной спине, когда он еще глубже погрузил руки в эту мягкую массу. Сердце Энни забилось быстрее. Почему ее босс такой привлекательный? Это не честно. Она работала у него вот уже шесть лет, и годы только красили его. — И на этом всем тоже лежит проклятие? — Энни передернула плечами, с трудом подавив дрожь. — Это семья проклята, а не чаша. — Синклер поднял голову, обезоруживающе улыбнувшись. — Три сотни лет страданий, которые могут закончиться, если три части…

Андреа вышла через садовую калитку, и через пять минут худенькая, почти детская фигурка уже парила в воздухе, а секундой позже с легким ликующим вскриком исчезла в голубой воде. Несмотря на хорошую солнечную погоду, море оказалось довольно холодным, и у вынырнувшей Андреа даже перехватило дыхание. Но она была слишком юной, чтобы обращать на это внимание, и наслаждалась бодрящей почти ледяной водой. Полчаса она всласть ныряла и плавала в мире и согласии с морем и небом и со всем светом, потом…