Любовные романы

С тех пор как Есения познакомилась с Платоном, мальчишка не давал ей прохода: то с ног собьет случайно, торопясь на урок, то за косу дернет, пробегая мимо девочки по коридору. Девочка была разочарована новым знакомым: дурак какой-то заносчивый! Да что он вообще думает о себе! Но самое неприятное ждало её впереди. Как-то утром они с классом по обыкновению отправлялись на завтрак в столовую. Она сосредоточенно пережевывала переваренную сосиску, как вдруг позади раздался какой-то шум. Но когда Еся…

– Здесь хорошие сэндвичи. И мне нравится Москва, что с того? – Нико пожал плечами и с досадой пригубил еле тёплый кофе. – Тут проще затеряться. А ты прекращай ко мне в голову лезть. Личное пространство всё-таки. Закон запрещает. – Мы на Земле, Нико. Какие тут законы? Да и еда паршивая, комом в желудке оседает. Но ты, однако, хорошо прячешься: пока лично сюда не телепортируешься, шансов найти тебя никаких. – Стараюсь, – буркнул Нико. – Ладно, пойдём уже. Раз мой отпуск и так испорчен, то не стоит…

Она вышла из ванной согретая и немного примирившаяся с серым днем за окнами. Теперь – кофе, просушиться, причесаться, немного разукраситься и – вперед. Сегодня нельзя сидеть дома. Раздался резкий телефонный звонок. Надо прикрутить этого горлопана. Телефон всегда вызывал у нее раздражение. Особенно по утрам. – Доброе утро! Ты уже проснулась, или я разбудил? Ну конечно, Игорь. Как всегда бодрый и в отличном настроении. Уже успел, небось, пробежаться по набережной. – Утро, как утро, –…

В прихожей было темно. Я бесшумно прошмыгнула на кухню и выложила на стол пирожные. Подпрыгивая от нетерпения, достала из шкафчика два бокала, взяла бутылку и, млея от предвкушения, направилась к спальне. Из-за закрытой двери доносился вой сирен. Я прислушалась. К сиренам примешивались звуки пальбы и душераздирающие стоны раненых. Воображение тут же нарисовало печальное лицо Стасика, жующего чипсы с пивом под любимый ментовский сериал, и с губ сорвался короткий смешок. Вот он удивится! …

Ну спасибо тебе, Микаэла! – Продолжай в том же духе, милая, и тогда тебе вообще не придется сообщать Дэйву эту радостную новость. Ведь он и так все узнает. Из новостей, – недовольно проворчал я, когда подошел к Микки. – Черт, ты прав, – тяжело вздохнула она, с опаской оглядываясь по сторонам. – Я просто хотела немного потренироваться… – На мне? – Ты ведь мой лучший друг, – выдала она свой любимый аргумент, с которым трудно было поспорить. Я повстречал Микки три месяца назад. Девчонка надиралась…

* * * Ехал молодой паренек на стареньком желтом автобусе, который, остановился возле чуть покосившейся остановки. Сашка немного замешкался, пока пожилой водитель с тараканьими усами, не обернулся. –Ну, будет кто-нибудь выходить?! – С усмешкой, но, как-то слишком настороженно, спросил он, таращась своими круглыми серыми глазами в сторону светловолосого паренька лет 21: А, то, скоро, нечисть повылезает отовсюду. Опять по пути автобус станет. До утра не смогу завести. Бабка, та, что сидела ближе…

Разница в возрасте с Александром у нас не очень большая, мне тридцать восемь, ему двадцать пять, моей дочери – девятнадцать. Да уж, не успела оглянуться, а дочь уже замуж выходит. – Сашка, ты то когда женишься? – Скоро, как только встречу женщину своей мечты. – Ну, тогда удачи тебе в этом. – Спасибо. Сашка стоит у вешалки, он обхватил, и пытается снять сразу несколько вещей. Только вот он не знает, что висящее под ворохом одежды моё пальто просто так не снимается. Под ним сломанный…

Такое странное чувство, словно эта кража все еще может сойти мне с рук. Хотя я так хорошо представляю, с кем имею дело. Граф достает из кармана пальто белый платок, заворачивает кольцо, сует его за пазуху. Затем опускается на диван, набирает на мобильном короткий номер… И я наконец понимаю, что происходит. – Не надо полицию! – выкрикиваю так громко, словно на самом деле ее зову. Никакой реакции. – Вы же писатель, верно? – пытаюсь томно произнести я. – Да, а ты воровка, – жестко отвечает…

Федор только вздохнул. Ей было бы легче потом, завтра, если бы оставалась хотя бы память о ласках мужа! Жалость грызла его душу! Было жаль Анны, которая принуждена будет долго, если не вовек, влачить муку своего не то девичества, не то вдовства, невольно, как и он сам, сделавшись жертвою жадной мстительности Долгоруковых. Ему было жаль себя, ибо предстоит еще несчетно страданий и горя, прежде чем обретет он покой; жаль этого дома родительского, обреченного скоро превратиться в прах; но пуще всего…

Тихо мне Андрей, крепись, сказала, Перед батюшкою ложа образа. Часть вторая Отпевали без соседей скромно, Не спеша, священник прочитал, Голосом свои молитвы ровным, Не узнать, грехи, какие отпускал. Дни печалей, слез и расставаний, Всем хотелось знать, как дальше жить, Все свободны, я сказал, коль нет желаний, Не неволю дальше мне служить. Няня рассказала, что было виною, Череду событий, лиц и кто начал, Оказалось, там, в усадьбе за горою, Моих…

– Что? – чуть не бешеным голосом закричала Ито. – Не нравлюсь? – Ты просто не в моём вкусе, – сказал я и закрыл глаза. Девушка долго стояла у моей парты, а потом сказала: – Прости меня. Ты можешь мне помочь? Признайся мне в любви, а я тебе откажу, и всё будет как раньше. – И ты от меня отстанешь? – повернувшись, спросил я. – Даю слово, – сказала она. – Хорошо. Взяв её за руку, я склонил голову и сказал: – Ито Сора, я люблю тебя, будь моей девушкой, прошу тебя! – Хорошо, – вдруг…

– Вот именно, что ничего! – воскликнула Света. – Ни-че-го! Ни кожи, ни рожи, доска-доской, глазу зацепиться не за что, а самомнение такое, что корона за потолок задевает! Она выразительно подняла глаза к высокому, чуть закопчённому потолку столовой, укрытому стандартными белыми панелями. – Свет! – засмеялась Вероника. – Ты чего? У девчонки просто все в порядке с самооценкой. – Если бы у нее было все в порядке с самооценкой, она была бы поскромнее! – возразила Светлана. – Кем она себя возомнила?…

Пришлось всё выполнить, как советовада подруга. Утром она проснулась, как будто кто-то её толкнул! Посмотрела на часы – восемь. Суббота, такая рань. Муж громко сопел и блаженно улыбался во сне. Встала, прошла на кухню. Болела голова. Умылась, приняла аспирин. Посидела, выглянула в окно – никого. Суббота. Набрала номер телефона подруги. Не хотелось ее будить, но она приказала! Изгоняем беса. – Открой дверь и выгляни на площадку, – коротко приказала подруга и положила трубку. Она медленно пошла…

Сбоку под желтым зонтиком на пляжном топчане сидела тетка в белой панаме. На коленях она держала ноутбук и что-то набирала в нем. В клетчатой фланелевой мужской рубашке и пестрых полосатых штанах, в розовых резиновых шлепанцах на босу ногу она никак не напоминала женщину Мечты. Леон приехал на море лечить разбитое сердце. Любимая девушка бросила его и ушла к другу. Все банально и предсказуемо. Вся Любовь-морковь закончилась печалью и обидой в сердце. Он погружался в темноту и не знал, когда оттуда…

Наконец, Вадим, после долгих препирательств, сдался: – Да черт с тобой, езжай. Только предупреждаю, делай что хочешь, но нам не мешай … Татьяну посадили на заднее сиденье их «Лады», придерживать сумки с продуктами. Даже сын в дороге выполнял более важную миссию, сидел на переднем сиденье и держал удочки. Этим как бы подчеркивалось ее в этой поездке второстепенное значение. От дачного поселка до озера ехать где-то пять-шесть километров грунтовой проселочной дорогой, проложенной в густом березово-осиновом…

Все девчонки сходили с ума от его энергетики брутального пацана. В семнадцать он выглядит на двадцать. Его резкие черты и пухлые губы заставляли девок грезить на яву, а один взгляд пронзительных, оливковых глаз, выворачивать душу на изнанку. Высокий, русый парень знал себе цену, и видно было сразу, что девчонок за плечами не счесть. Много ли надо маленьким девчонкам, что бы вскружить им голову? Как и все девочки приюта, я не осталась равнодушна к его обаянию. С нашей первой встречи между нами завязалась…

– Хилый какой-то, наверное, помрёт… – Сказал светленький мальчик с зелёно-голубыми глазами. Он рассказал, что его зовут Вася. Они вместе с отцом живут в совхозе Раздольное и ежедневно привозят продукты для столовой санатория. Лера любила животных, но мать была категорически против каких либо зверушек в доме. Судьба этого больного котёнка до глубины души тронула девушку. По нескольку раз в день она бегала к столовой и поила его то водой, то молоком. Однажды она увидела, как Вася что-то вливает…

– У меня нет бабушки. До свидания, – аккуратно положила трубку на стол. – Чего хотел этот дядька? – поинтересовалась Кристина. – Не важно. Кристина, положи на место планшет. Я тебя просила не трогать мои вещи. – Так купите мне планшет, чтобы я не трогала твои вещи! – Исправь тройки – куплю, – пообещал вошедший Егор. – Иди собирайся, – поторопила Алекс. – Ты мне не мать, нечего командовать, – фыркнула девочка и выскочила из кухни. – Кто звонил? – Егор едва успел увернуться от захлопывающейся…

Преследователь изловчился и на нес удар сзади в спину, еще один. Он бил исподтишка без каких– либо правил и законов чести. Ворье живет своими понятиями, честь им не ведома. Удар сыпется за ударом, не устоять на ногах и опять полет на землю. Слезы прорвали запруду, и ручьями текут из глаз. Он уехал, спаситель не стал спасать, никто теперь не придёт на помощь. Горло опять сдавили, какие у них противные руки, ладони липкие от пота, но зачем они душат, ну забрали бы сумочку, что Вам еще надо, зачем убивать.…

Скорое замужество пугало, ввергая в смятение и вызывая внутренний протест, побуждавший к решительным действиям. Но куда мне, воспитаннице закрытого пансиона, было деться из замка, затерянного среди гор? Разве что, найдя способ сломать защитные чары, прыгнуть вниз головой с обрыва, тем самым ускорив смерть, близость которой, возможно, я просто придумала. Наверняка придумала, наслушавшись ужасных историй про реалии драконьего мира. Трусиха! А ведь за время обучения меня не сломили трудности,…