Любовные романы

Когда он вошел, она стояла возле полки и рассматривала модель яхты. Водила по краю борта кончиком пальца. Себастьяно подумал, что застань так кого другого — рявкнул бы, что нечего трогать хрупкие вещи, а тут даже порадовался, что ей интересно. — Госпожа де Шатийон, я очень рад вас видеть. И вообще, и у меня. — Добрый вечер, монсеньор, — она повернулась к нему. Посмотрела серьёзно, потом улыбнулась. Подошла к нему, взяла за руки, взглянула в глаза. — Непременно завтра пойду и возблагодарю…

Вот один из таких планов он и ехал осуществить. Спросите, какой? Самый что ни на есть приятный. Митя купил шикарную квартиру в Москве. В самом Центре. Дом старинный, квартира огромная, потолки высокие, а самое главное, что населяли дом сплошь москвичи. Да не те, что стали таковыми лет так двадцать или тридцать тому назад, а те самые, что помнили скверы и парки столицы, которые теперь занимали магазины и закусочные, и до сих пор называли улицы старыми именами. И хлеб они покупали в «булошных», и молоко…

Не родовитые морунцы не рисковали прибегать к помощи богов. Когда не было поддержки кровных родственников, когда ограниченное количество галакредитов делало недоступным самые последние достижения медицины, было самоубийством так рисковать. Потому морунцев становилось все меньше. При их продолжительности жизни, пока это не сильно заметно. Но пройдет какое-то время, и города начнут пустеть. И, если ничего не изменить, рано или поздно последний морунец уйдет за грань. Тяжелое хриплое дыхание женщины,…

Глава 1 – Итак, тесса… – Антия Брея, мой господин. У нее чуть язык не сломался на последнем слове – таким непривычным и чужеродным было обращение. Она никогда им не пользовалась. Не зналась с высокородными, особенно такими. Придется привыкать. Мужчина сверился с бумагами на столе и снова окинул сидящую перед ним девушку пристальным, совершенно беззастенчивым взглядом. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Высеченная из камня скульптура испытывала бы больше чувств, чем этот человек!…

— Маруффа Эйгэ? — протянул он вопросительно, зачем-то уточняя и так проверенную информацию. Я вытянулась по струнке и громко отчиталась: — Так точно, господин Председатель! — На что ты готова ради своей родины? — его голос звучал почти угрожающе, и меня пробрала трепетная дрожь. — Абсолютно на все, господин!!! Я боялась смотреть ему в глаза, поэтому пялилась прямо в его переносицу. — Что нужно делать в случае опасности разоблачения или плена? — испытующе допытывался Председатель. …

— И все-таки, как тебя мать отпустила-то? Разве твой надзор послаблен? — Юля не может поверить, что я таки иду, как белый человек, вместе с ней праздновать день Студента. — Ага, она отпустит. Как же. Держи карман шире. Просто они с отчимом летят в Париж на неделю. Юбилей совместной жизни отмечать. Но это не единственная причина, по которой я иду в клуб. — выдерживаю театральную паузу, пока Юля усаживается рядом со мной на кровать, — Ты ведь знаешь, как я давно вздыхаю по Титову? Так вот я недавно…

– Угу, – ответил Филипп. – Значит, мы снова будем встречаться с ней в подъезде, – сказала Инид. – С кем? – с деланным безразличием переспросил Филипп. – С Сандрой Майлс? – С Шиффер Даймонд. Сандра Майлс давно уехала из Нью-Йорка. Может, ее и в живых уже нет. – А вдруг она поселится в гостинице? – предположил Филипп, имея в виду Шиффер Даймонд. – С какой это стати при наличии собственной квартиры? – пожала плечами Инид. Когда тетушка удалилась к себе, Филипп еще немного постоял, глядя вниз,…

Мальчик выпятил вперед нижнюю челюсть и попытался сдуть со лба злосчастную прядь, но она лишь слегка приподнялась и вновь опустилась ему на глаза. – Больше всего ты сейчас похож на девчонку, мастер Уитни. - Барлоу насмешливо поднял брови и оглянулся на своих дружков Харта и Пендрейка, ища у них поддержки. - Ну разве не вылитая девчонка? Гейбриел не сводил глаз с Барлоу, но Харт и Пендрейк тоже оставались в поле его зрения. Он заметил, как они согласно закивали, и покраснел от обиды. Барлоу меньше…

Урчание машины во дворе перешло в отвратительный рев. Олега это по-прежнему нисколько не беспокоило. Он сладко спал, положив обе ладони под щеку, как ребенок. Мила, понимая, что заснуть под такое немузыкальное сопровождение ей не удастся, поднялась с постели и подошла к окну. Именно в этот момент измученная машина наконец вырвалась из сугробного плена и, громко газанув напоследок, лихо подъехала к одному из подъездов соседнего дома. Дверца открылась, и из салона машины вышла молодая женщина в меховом…

«Проклятие, – подумал Кинкейд и сделал большой глоток виски. Его красная физиономия расплылась в довольной улыбке. – Я буду убивать его медленно, один выстрел в час, и буду целиться в разные места. А последнюю пулю, – с ухмылкой решил он, – я пущу ему между глаз». За окном хижины поднявшееся из-за гор солнце окрасило вершину черного холма в зеленовато-желтые тона. Кинкейд спихнул Гарнет с колен и встал. Пора. Нельзя допустить ни малейшей ошибки, да и сюрпризы ему не нужны. Предстоящая охота из засады…

Горестно вздохнув, Серафима задвинула сапоги поглубже. Вот ведь невезуха! Но особой бедой двадцатисемилетнего диспетчера Разуваевой была огромная грудь, вмещавшаяся лишь в колхозно-атласные лифчики чудовищных фасонов. Именно на это горе и клевали примитивные самцы, завороженные габаритами. Кому-то охота хоть раз в жизни съесть устрицу, кому-то – прыгнуть с парашютом или нырнуть с аквалангом, а кому-то – хоть раз переспать с обладательницей именно такого бюста, чтобы было о чем вспомнить на старости…

Совершенно мистическое заведение. При взгляде на него мне всегда казалось, будто передо мной — ошибка мировой эволюции. Жертва зашедших в тупик генетических трансформаций. Уродливая рептилия, чей биологический вид долго мутировал в ошибочном направлении — слишком долго, чтобы теперь меняться обратно. В результате же все особи этой ветви повымирали, лишь одна осталась в живых — и громоздилась теперь, сиротливая и неприкаянная, в угрюмых сумерках нового мира. Жестокого мира, где даже Время отреклось…

Беннон торопился, пока не поздно, загнать в ворота вожаков стада, и без того неохотно покидавшего привольные луга. Не обращая внимания на протестующий рев скотины, он вместе с помощниками теснил стадо с флангов и для пущей острастки громко щелкал по лосинам сложенным вдвое арканом. Старый Том, остановив лошадь на холме, следил оттуда за тем, как неохотно вошла в ворота загона первая корова. Круживший над лугом самолет предвещал, что на сей раз не все сойдет гладко с загоном стада. Самолет летал…

– И в кого ж ты такая непутевая уродилась? Явно не в меня, а в папашу и его родню пошла! Тьфу! Отца Женька помнила неплохо. Хотя мать утверждала, что он заурядный алкоголик, даже погиб как последний пьянчужка – упал в сугроб и заснул там вечным сном, но Женька считала, что у нее был отличный папка! Он души не чаял в дочке, с каждой получки баловал гостинцами и никогда не чурался посидеть с ней по вечерам, когда мать уходила в гости к высоколобым знакомым, перед которыми она стыдилась своего простоватого…

– У тебя во сколько выступление? – Я даже не знаю, выступление ли это будет, но назначено на час дня. – Черт, тогда надо выезжать немедленно… У тебя есть для меня билет? – Конечно, я попросил в издательстве, мне без звука дали. – Хорошо. Тогда давай в четверть первого на главном вокзале. – Погоди, я ж ничего тут не знаю! – Ах ну да! Значит, слушай. Ты сядешь на поезд, доедешь до главного вокзала во Франкфурте, называется Хауптбанхоф, найдешь там главный выход и будешь меня ждать. Выезжай…

Подруги и не думали ей возражать. У всех может быть своя точка зрения. Но Маша продолжала убеждать их: – Все в жизни надо попробовать. И так как подруги по-прежнему молчали, она решила пустить в ход последний козырь: – Ведь всегда потом развестись можно. – Ну, если потом развестись можно, то конечно, сходить замуж разок можно, – отреагировала наконец Кира. Маша оживилась и продолжила свою вербовку, которая длилась уже добрых полчаса. На самом деле Маше была просто нужна компания для ее…

– Да нет. Феликс. – Зачем? – не поняла Валя. – За счастьем. – Вот жопа... Валя считала Феликса проходимцем, одесской фарцой. И влезть в мой номер – полное нарушение табели о рангах, как если бы конюх влез в спальню королевы. Дело конюха – сидеть на конюшне. Постояв для верности двадцать минут, я вернулась в номер и легла спать. От подушки крепко пахло табаком. Я любила этот запах, он не помешал мне заснуть. В середине ночи я услышала: кто-то скребётся. Я мистически боюсь крыс, и меня буквально…

Свернув налево у Авенида Сармиенто, Гартман оказался в красивом зеленом парке 3 de Febrero. [1] В парке он чуть прибавил шаг и вдали, на берегу озера, увидел здание клуба, который недавно открылся снова после прихода военной хунты к власти. Его закрыли при режиме Перона вскоре после того, как сожгли жокей-клуб. Гартман с негодованием подумал: «Эти коммунисты, грязные ублюдки, чуть все не испортили». Не прекращая бег, Гартман положил руку на шею и посмотрел на секундомер, проверяя пульс. Он считал…

Как всякий чужестранец, Сэм чувствовал себя не более уверенно, чем выброшенная на берег рыба. Двух недель, проведенных в Англии, оказалось недостаточно для знакомства со страной и ее обитателями. А сегодня он особенно ненавидел «гордых бриттов» всеми фибрами своей души – от их британских подметок до неодобрительно поднятых бровей. Ненавидел бледные, одутловатые лица их детей; их трясущихся, мерзко тявкающих собачонок и жирных кастрированных котов; их неудобные экипажи, глухие заборы и узкие закоулки.…

– Конечно, нет. Вспомни Чиллингворта. – Верно. Но когда я вспоминаю о нем, то думаю о леди Франческе, и от этого легче не становится. Его уже зарканили. – Как бы то ни было, он слишком стар. Нам нужен кто-то нашего возраста. – Но не ровесник – я по горло сыта юнцами. Для сестер стало откровением, когда они поняли, что их кузены – эти самонадеянные, властные мужчины, так долго боровшиеся за свободу, – являются олицетворением их идеалов. Из-за этого качества редких претендентов на их руку приводили…