Книги из серии "Фельетоны"

– Сима Саватич! – удивился господин начальник. – Первый раз слышу это имя. – Но он награжден по вашему представлению. – Представлял не я, а господин министр. – Да, но господин министр говорит, что вы подали ему список! – А, список! Да, да, припоминаю. Этот список мне представил господин секретарь – Так мне, очевидно, лучше всего обратиться к нему? – Да, именно к нему. – Спасибо. Пошел к секретарю. Господин секретарь очень любезно меня принял и на вопрос, не он ли представил господину начальнику…

Упомянутый выше исторический источник гласит: «Тогда они с оной машиной напали на Солунь, но оная машина не функционировала». Теперь вы видите, что это была настоящая сербская комиссия. Машину осмотрели, приняли, а как до дела дошло, она «не функционировала». Болгарские историки утверждают, будто славяне, осаждавшие Солунь, были болгары. Нам не требуется более веского довода для доказательства, что под Солунем были сербы, ибо и неискушенный человек сразу же узнает работу первой сербской комиссии.…

Для ведения всех дел потребуется, конечно, специальный штат канцелярских служащих. Их труды обойдутся в 9500 динаров, и для распределения останется всего 20 500 динаров. После успешного завершения предварительной работы будет образована комиссия по распределению денег. Ее труды обойдутся, скажем, не более чем в 20 000 динаров, и все-таки для распределения между добровольцами останется 500 динаров. Тогда пригласят всех оставшихся в живых добровольцев, участников сербско-турецкой войны, [1] …

Выждав некоторое время, чтобы в правительственных кругах забыли о том, что я окончил университет, я отправился к главе другого министерства. – Господин начальник, говорю, я пришел попросить вас взять меня на службу. – А кем ты был до сих пор? – Унтер-офицером. – Ты где-нибудь учился? – В унтер-офицерской школе. – Достаточно. Я был поручиком, и вот… слава богу. Я опять получил очень хорошее место и занимал бы его до сих пор, если бы против меня не началась целая кампания. Прежде всего министр…

Он подходит к ее матери и развлекает ее разговором: – Ах, сударыня, какой прекрасный ребенок ваша дочь. Я никогда не встречал так хорошо воспитанных детей. А матушка сладко смеется, и что-то приятное щекочет ее душу. – И ведь как верно говорят в народе, – продолжает господин Сима, – прежде посмотри на мать, а уж потом сватайся к дочери. Но люди часто ошибаются: собираясь жениться, и не взглянут, что представляет собою мать – воспитанная ли она, порядочная ли. А ведь какова мать, такова будет…

– Ах, нет, извините, – скромно вставляет жандарм, – у вас появился. – Что еще у меня появилось, говори! – У вас появился ребенок. Госпожа родила. Тут комиссар прижал к груди жандарма и помчался домой, обнимая по дороге всех встречных. Прибежав, он заключил свое дитя в объятия. И только он было оттаял в лучах первой отцовской радости, как из врачарской больницы прислали акт и с ним, разумеется, приложение! Больница на Врачаре тоже объявила себя «неполномочной». У комиссара сразу оказались полные…

А когда за каждыми воротами раздастся лай граммофонов, тут уж ни ворам, ни любовникам даже в голову не придет перелезать через чужие заборы. А если граммофоны слишком дороги, люди придумают что-нибудь другое. У нас, слава богу, всегда найдется достаточно людей без работы и без хлеба. Кто знает, может быть, таким образом возникнет новая профессия. В один прекрасный день мы станем читать такого рода объявления: ПОРЯДОЧНОМУ СЕМЕЙСТВУ ТРЕБУЕТСЯ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, УМЕЮЩИЙ ЛАЯТЬ Разумеется, этот…

– Прекрасно, но скажи мне, каким образом ты узнаешь, кто из них виноват? – Не стану и узнавать! – отвечает № 734 решительно. – Как это не станешь узнавать? – А так. Отведу обоих в участок, и пусть там разбираются, кто виноват. Так приблизительно выглядел экзамен. Поэтому мы, лейте ли столицы, можем быть спокойны: у нас теперь образованные жандармы. Сейчас, между прочим, ходят слухи, что и воры решили открыть свою школу, так как им не хочется отставать от жандармов Не могут же они, необразованные,…

Кроме того, если бы попы стали офицерами, им можно было бы вдвойне засчитывать и годы службы. О они очень любят все двойное. Любят, например, двойные карманы, двойную оплату; полюбили бы, разумеется, и удвоенную выслугу лет. Все это могло бы осуществиться, если бы присвоение попу Владе офицерского звания не осталось единичным фактом. А так, нет ничего удивительного, что поп Влада из Лапова испугался и примчался в Белград расспросить о своем новом положении. Не знаю, кто его надоумил обратиться…

– распоряжается шеф. – Слушаюсь! Рассыльный уходит, а господин шеф продолжает доказывать: – Противник никак не мог удержаться на ногах. Ему оставалось только сделать один сильный рывок… Тут входит господин Лаза, практикант. – Ах, очень хорошо. Вы ведь борец, господин Лаза, не так ли? – Нет, господин шеф, я тенор в певческом обществе. – Какой еще тенор? – Просто я хочу сказать, что занимаюсь пением, – робко отвечает Лаза. – Одно другому не мешает. Подойдите, пожалуйста, сюда; станьте…

На самом деле это не разговор, а следствие, начатое против обвиняемого следственной комиссией в составе жены, тещи и свояченицы. Обвиняемый садится у угол, поджимает ноги под стул и устремляет пристальный взгляд в потолок. – Ну вот, Милош, разве я тебе не говорила, чтобы ты каждый день открывал окна? – Я открывал их. – Открывал, конечно, – добавляет теща, прижимая к носу платок, – а здесь дышать нечем! – Теперь посмотри сюда, – опять начинает жена, – это что такое? – Что? – спрашивает…

Так тихо и патриархально протекала его жизнь, не омрачаемая никакими волнениями. Как известно, во всех романах переломный момент в жизни героя начинается словами «но в один прекрасный день», поэтому и в романе нашего осла я вынужден употребить это выражение. Но в один прекрасный день к пекарю пришел незнакомец в цилиндре. Он представился служащим Народного театра и попросил дать ему осла. – Зачем вам мой осел? – удивился хозяин. – Он будет играть на сцене в «Паяцах». – Но он не умеет, он…

– Ой, жена, погоди, ради бога. – И знай, завтра же, рано утром, ты мне закажешь визитные карточки. У меня нет ни одной визитной карточки. – Погоди ты, ради бога. – И еще хочу, чтобы ты мне… – Да погоди же, прошу тебя! – Ну конечно, ты всегда так – погоди, погоди, а сам никогда и не станешь министром. И в доме господина Томы наступает кризис, более опасный и тяжелый, чем кризис правительственный. Ибо если госпожа Савка начнет, она уже не может остановиться. Думаю, кризис этот не окончился до…