Книги из серии "Мисти"

Ее муж, инспектор большого страхового общества, редко бывал дома, и мы пользовались по вечерам полной свободой. Иногда я проводил вечер у нее, растянувшись на диване, прильнув лбом к ее ноге, тогда как на другой дремал большой черный кот по имени Мисти, которого она обожала. Наши пальцы встречались на гибкой спине животного и ласкали друг друга в его шелковистой шерсти. Моя щека касалась его теплого бока, дрожавшего от непрестанного мурлыканья, и порою вытянутая лапка дотрагивалась до моего рта или…

Выглядела она как-то особенно: беспокойные глаза, лицо человека, измученного жизнью. Я невольно поглядывал на нее, спрашивая себя: «Кто она такая? Что пережила? Почему скитается в одиночестве по этим горам?» Старуха расплатилась и поднялась, собираясь уходить, оправляя на плечах какую-то диковинную шаль, концы которой свисали с плеч. Затем она взяла стоявший в углу высокий дорожный посох, испещренный выжженными надписями, и, выпрямившись, пошла большими шагами, точно пустившийся в путь почтальон.…

Ее навязчивая мысль граничила с безумием; но она все больше и больше проникалась ею, по мере того как приближался час родов. Она родила девочку и умерла. Это было страшным ударом для молодого человека; он впал в столь глубокое отчаяние, что не мог его скрыть. Быть может, и муж начал кое-что подозревать; возможно, ему даже было известно, что не он отец ребенка. Он перестал принимать того, кто считал себя настоящим отцом, и воспитал дочь, скрыв ее местопребывание. Прошло много лет. Пьер Мартель…

Доктор взял стул, уселся против нее и мягко, успокаивающе сказал: — Ну-ка, покажитесь! Уверяю вас, что это пустяки! Маленькое прижигание, и все исчезнет. Она отрицательно покачала головой, не говоря ни слова. Он хотел было снять вуаль, но она так крепко вцепилась в нее обеими руками, что пальцы прорвали ткань. Он стал уговаривать и успокаивать ее: — Ведь вы хорошо знаете, что я всякий раз удаляю эти гадкие оспинки, что после моего лечения они совершенно незаметны. Если вы не покажете их мне,…

— Какие ужасные известия из Пьемонта! Лавинами разрушено восемнадцать деревень. Слушайте! И он прочел: «Сообщения из Аостской долины ужасны. Обезумевшее население не знает ни минуты покоя. Лавины засыпают одну деревню за другой. В Люцернской долине также большие опустошения. В Локане семеро убитых; в Спароне — пятнадцать; в Ромборгоньо — восемь; в Ронко, Вальпрато, Кампилье насчитали тридцать два трупа, погребенных под снегом. Так же много жертв в Пирроне, Сен-Дамьене, Мюстернале, Демонте, Масселло,…

Я увидел и тех, кто бродил ночью по пустынным мостам. Это были самые несчастные. Река струилась под арками с тихим журчанием. Они не видели ее... и лишь угадывали, вдыхая ее прохладу и запах. Они и рвались к ней и боялись ее. У них не хватало смелости! Но так было нужно. Вдалеке на колокольне били часы, и внезапно в глубоком безмолвии ночи раздавался шум от падения тела в реку; он быстро замирал... Несколько вскриков... звук ударов руками по воде... А иногда все ограничивалось лишь всплеском от падения,…

Более грубый голос ответил: — Не бойся, девочка, я знаю местность, как свои пять пальцев. Лейтенант сказал несколько слов, и четыре солдата бесшумно удалились, как тени. Вдруг пронзительный женский крик прорезал тишину ночи, и солдаты привели двух пленников: старика и девушку. Лейтенант допросил их вполголоса. — Ваше имя? — Пьер Бернар. — Кто вы такой? — Дворецкий графа Ронфи. — Это ваша дочь? — Да. — Чем она занимается? — Белошвейка в замке. — Куда вы идете? — Спасаемся бегством.…

Молодой Бонапарт и генерал Паоли уже враждовали между собой, и вот с чего все началось. Паоли, получив приказ захватить остров Магдалины, возложил исполнение приказа на полковника Чезари, но, по слухам, велел ему действовать так, чтобы эта попытка потерпела неудачу. Наполеон, назначенный подполковником национальной гвардии в полк, которым командовал полковник Квеуза, принимал участие в экспедиции и по окончании ее горячо критиковал весь ход военных действий, открыто обвиняя командиров в том, что…

— А кто пил — снова пьет! — подхватил хозяин и налил студенту огромный стакан пунша; тот одним духом осушил его и свалился под стол, мертвецки пьяный, что было встречено оглушительным хохотом. Пьер произнес, подняв свой стакан и кланяясь руке: — Пью за предстоящий визит твоего владельца! Затем мы заговорили о другом и вскоре разошлись по домам. На следующий день около двух часов я проходил мимо дома, где жил Пьер, и зашел к нему. Он читал, покуривая. — Ну, как поживаешь? — спросил я. —…

Меня сбили с ног, опрокинули, ушибли... и я очнулся, сам не знаю как, на руках продавца коко. Желая успокоить меня, он подставил к моим губам один из своих кранов и дал мне напиться, что окончательно привело меня в чувство. У няньки оказался сломанным нос. И если она и продолжала заглядываться на солдат, то солдаты уже на нее не заглядывались. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я купил себе первое ружье и накануне открытия охотничьего сезона отправился к стоянке дилижансов, под руку с матерью,…

К одиннадцати часам вечера женщины разошлись по комнатам; мужчины остались одни и, покуривая, пили или — если вам больше нравится, — попивая, курили. В раскрытое окно можно было видеть сельский праздник. Крестьяне и крестьянки кружились в хороводе, горланя песню, которой чуть слышно аккомпанировали два скрипача и кларнетист, взгромоздившись на большой кухонный стол вместо эстрады. Громкая песня крестьян совершенно заглушала звуки инструментов, и жиденькая музыка, не слышная за нестройными голосами,…

— Теперь мне лучше... Муж сегодня встал с левой ноги. Александр ответил: — О да, сударыня. Уже тридцать пять лет он служил у них, сперва как денщик офицера, затем как простой слуга, не желая покинуть хозяев, и лет шесть ежедневно после обеда возил хозяйку по узким уличкам города. В результате этой долгой преданной службы, ежедневного пребывания вдвоем, между хозяйкой и слугой возникла некоторая фамильярность, не лишенная сердечности у нее, почтительности — у него. Они говорили о домашних делах,…

Люди не сразу узнали его, но вскоре перестали сомневаться, так как он по старой привычке продолжал бродить по окрестностям. Их догадка подтверждалась еще одним обстоятельством. Женщину, у которой поселился незнакомец, считали еврейкой, так как ее никогда не видели в церкви. Ее на десять лье вокруг звали не иначе, как «жидовкой». Маленькие дети, увидав, что она пришла за подаянием, кричали: — Мама, мама, вот жидовка! Теперь она бродила по окрестностям вместе со стариком. Они протягивали руки у…

Боннены были поражены, убиты. Муж даже заболел и целую неделю не ходил на службу. Поправившись, он решил во что бы то ни стало сделаться отцом. В течение шести месяцев он так усердно добивался этого, что превратился в тень. Он припоминал теперь все тетушкины средства и добросовестно пускал их в ход, но все было напрасно. Отчаяние вызывало искусственный подъем сил, который чуть не стал для него роковым. У него развилось малокровие; начали опасаться чахотки. Доктор, с которым он посоветовался, напугал…

Так бывает часто, очень часто. И мы встаем тогда с отвращением. Природа победила нас, бросила нас по своей прихоти в раскрывшиеся объятия, ибо она хочет, чтобы объятия раскрывались. Да, я знаю холодные, хоть и неистовые поцелуи незнакомых губ, пристальные и горящие взгляды глаз, которых я никогда раньше не видел и никогда больше не увижу... знаю и все остальное, о чем я не могу вам написать и что оставляет в душе и горечь и тоску. Но когда облако страсти, называемое любовью, окутывает два существа…

Она была как бы ответом на призыв моей души, на вечный, безотчетный призыв к Надежде, к которой мы взываем всю жизнь. Узнав ее ближе, я при одной мысли о встрече с нею испытывал невыразимо глубокое волнение; прикосновение ее рук было для меня счастьем, какого я раньше не мог себе представить. Ее улыбка зажигала в моих глазах безумную радость, возбуждала желание бегать, плясать, кататься по земле. И вот она стала моей любовницей. Больше того, она стала моей жизнью. Я уже ничего на свете не ждал,…

— Я знавал одного человека, у которого потерялась дочь, вроде как у вас; он нашел ее в Париже. И они тут же решили отправиться в Париж. Добравшись до великого города, они были испуганы его грандиозностью и множеством народа на улицах. Им казалось, что их сын должен быть в этой толпе, но они не знали, как приняться за поиски. К тому же они боялись, что не узнают его: прошло ведь уже пятнадцать лет с тех пор, как он исчез. Они обходили все площади и улицы, смешивались с толпой, надеясь на предначертанную…