Книги из серии "Несколько торопливых слов любви…"

На третьи сутки ошалевший от буйных и бессонных празднеств Миша взмолился: – Давид, дай хоть эту ночь поспать по-человечески. Ну нет же сил! Тот сник, опустил плечи, пробормотал: – Да… Да, конечно, отдыхай… Отдыхай, дорогой… Вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Мише показалось, что друг обиделся, он вскочил и пошел за ним на кухню. Давид обрадовался, засуетился: – Хочешь, кофе тебе сварю? – Да я уже весь трясусь от твоего кофе! – воскликнул Миша. – Давид, Давид!.. Неужели ты не видишь,…

Она обрадовалась моему звонку страшно – благодарила, разволновалась, заплакала… И на меня обрушилась короткая и бурная, как ливень в горах, жизнь, любовь и неудавшаяся смерть этой двадцатишестилетней женщины. Я не прерывала, не могла прервать, не смела: литераторам знакома эта охотничья – как ни грешно это – окаменелость азарта, неподвижное напряжение рыбака, высидевшего хороший клев. – Я в Киеве родилась – вы представляете, что это такое, нет? Это оголтелый извечный антисемитизм учителей, учеников,…

Главврач отделения акушерства и гинекологии, молодая женщина с повадками эсэсовки, держала в страхе всех своих подопечных. В отделении действовали законы строгого режима, необъяснимые с точки зрения штатской логики. Например, в холодильник запрещалось ставить принесенные «с воли» баночки с детским питанием. Однажды такая баночка была обнаружена, и обитатели всех восьми палат испугались признать ее за свою. Тогда всех женщин выстроили во дворе больницы, как солдат на плацу. Перед строем линялых больничных…

Время от времени Фира, которая продолжала дружить с Кириллом и встречалась с ним в каких-то компаниях, приносила новости: он с блеском сдал экзамены в медицинский, он опубликовал в «Смене» три стихотворения, он – капитан команды КВН Первого медицинского… Он закончил аспирантуру… Он женился… Через несколько лет, когда все они уже переженились, Фира пригласила ее с мужем на день рождения, обронив мельком: «Приходи, между прочим, и Кирилл будет». Она пришла. И она увидела его. Это был умный, яркий…

Она еще говорила что, вот, оставил, безумец, дочь круглой сиротой… Я огляделся, ища глазами Наташу… ее нигде не было, должно быть, соседи увели. Побрел назад, поднялся на взгорок и долго еще, пока не забрали их, смотрел, как на крыше сарая уплывали в небо мужчина и женщина, погибшие так загадочно и страшно. Придя домой, я лег на диван в столовой и, отвернувшись к стене, долго лежал, не в силах думать ни о чем другом. Впервые в своей жизни я видел мертвых. И они не внушали страха, наоборот, –…

– Нет-нет, что вы, – торопливо уверила я, – конечно, мне будет… И опять она перебила меня, и в тоне, в напряжении голоса чувствовалась застарелая измученность, которая, по-видимому, не отпускала ее ни на минуту… – Не называю фамилии моего мужа, вы не могли его знать… Да это и не имеет значения. Мы познакомились на международной конференции дизайнеров в Париже… Знаете, это была одна из первых грандиозных тусовок профессионалов нашего дела. Конец восьмидесятых. Новые веяния истории, новые возможности,…

– Ну, я не знаю – голые ноги вам показать? – На что мне ваши голые ноги? – невозмутимо отвечает та, не поднимая своих тяжелых век. Смотрит только на уровне рук, на уровне подаваемых билетов. Такая производственная особенность взгляда. – Вот человек! – говорит. – Задницу готова показывать, только бы на халяву пройти. – Вы… вы что несете?! – закричала Лена. – Я же объясняю вам… Моя группа давно прошла! Пустите меня, я вызову руководителя! Бо-ор-ря-а-а!!! – Не орите, здесь Большой театр, а не…

Она закрыла дверь купе и обернулась к нему. Он стоял с белым от бешенства лицом. – Ты… ты строишь глазки каждому встречному самцу! – наконец выдохнул он сквозь прыгающие губы. – Тебе важно нравиться всем мужикам, даже таксисту, даже носильщику! Она качнулась, как от пощечины, схватилась за лицо. – Ты взбесился?! – пролепетала она. – Я сейчас… я выпрыгну из поезда, я… не намерена слушать эту гнусную чушь!.. …Минут через десять вошедший за билетами пожилой проводник-эстонец обнаружил в купе…

Он нагнал ее в фойе, у гардероба: – Простите, н-не расслышал ваших… – Неважно, я только хотела уточнить… – Позвольте, я п-помогу вам пальто… – Да не надо, спасибо, нет, постойте, там шарф в рукаве, шарф… Ее растерянные руки, не попадающие в рукава поданного им пальто, и его беспризорные руки, неловко коснувшиеся (ах, простите! – обморочное оцепенение обоих) ее груди… Если она не торопится, он мог бы ответить на ее вопрос о… К сожалению, она торопится, очень, абсолютно неотложное дело:…

Я встал и принялся бродить по квартире, в которой мы прожили вместе тридцать пять лет. Кружил по комнатам бесцельно, бездумно – контуженная взрывом рыба… Касался занавесей, перебирал на полках ее любимые безделушки, гладил ладонью угол клеенки на кухонном столе. Любая вещь здесь была куплена, сшита или связана ею. Ее запахом был насыщен воздух квартиры. И в этом густом, пропитанном всею нашей жизнью воздухе я завяз, как муха в янтаре, как гриб в маринаде… Тяжкая духота навалилась на меня, давила,…

Словом, за час управились и остались друг другом довольны. Тут он спохватился, стал одеваться и пообещал, что вот-вот, минут через десять-пятнадцать, они появятся. – Кто это – они? – спросила поэтесса. – Ну, Михайлов и еще один, визажист… – Кто-кто?! Журналист смущенно и плутовски улыбнулся. Он уже стоял в дверях. – Нина Аркадьевна, дорогая, но ведь если б я сразу сказал, что явится целая команда, вы бы меня и на порог не пустили? – Конечно не пустила бы! – возмутилась она. …