Книги из серии "Щенки и псы войны"

– Совсем паршиво, – сказал Виталька Приданцев, еле сдерживая рвущегося с поводка Карая. Где-то рядом на соседней улице шла интенсивная перестрелка. Слышались длинные автоматные очереди, перекрываемые гулкими выстрелами «бэтээра». Когда Конфуций попытался выглянуть из-за угла, очередь из «ПКМа» исковыряла все вокруг, спугнув носившихся по двору обезумевших кур. Одна их которых, кудахча, с перепугу вспорхнула на веранду, где нашли убежище бойцы. Рябая курица, осторожно ступая, вертела головой,…

– Мариванна! Да успокойтесь вы, наконец! Жив, здоров ваш Федор! – Еще здоровее стал! – добавил Иван Капало, уплетая пирожки с капустой и грибами за обе щеки. – Вот такой стал! – Федя, сыночек, – тихо всхлипывая, причитала женщина, с любовью вглядываясь в маленькие цветные фотографии. – Похудел родной, изменился. – Возмужал! Там все меняются! – морщась, майор вытянул больную ногу. – Совсем взрослый! А уезжал-то совсем мальчишечкой! – На…

– Хер ее знает! Всякое может быть! Скорее да! Ты что, чичей не знаешь? – Не рванула. Может, с чекой? – Может и с чекой! – В каком кармане-то? – Кажется, в левом. – Кажется или все-таки в левом? – Погоди… Да! Да, в левом. Стефаныч заворочался за деревом, отложил в сторону «калаш», стал, кряхтя, стаскивать с себя, набитую под завязку «разгрузку». – Стефаныч! – Чего, родимый? – Ты что, ошалел? Ты че удумал? – А ты что предлагаешь?…

«Кошмар, что натворили. Политики хреновы, – подумал он. – Не город, а настоящий Сталинград. Унылое кладбище из почерневших разрушенных коробок. Нелюдимые мрачные руины». Дверей нет, мебели нет: все сожгли аборигены, замерзая промозглой осенью и студеной зимой. Заглянул на кухню. В углу одиноко притулилась некогда-то белая газовая плита, покрытая горой осыпавшейся штукатурки, из стен торчали головки шурупов, на которых, видно, крепились подвесные шкафы. Посредине – раскуроченный, лежащий…

Не будет ей писать и про то, как снайпер смертельно ранил пацана из соседней роты, когда они окапывались на берегу Терека. Нет, он не будет ей писать, как ночью чуть не попали под перестрелку. Они тогда после зачистки решили остаться на ночевку в сельской школе. Вдруг в первом часу ночи началась яростная стрельба из пулеметов. Стреляли с вершины одной горы по вершине другой, что господствовала над селом. По данным на этих точках располагались ульяновская «десантура» и морские пехотинцы генерала…

– Что-то верится с трудом, Михалыч. Поди, заливаешь? – Не верите? Ну, тогда возьмем хотя бы нашего современника, Эдуарда Асадова, кстати, тоже поэта. Он слепой, потерял зрение на войне. Но мужик не сдался. Что значит железная воля. Ну уж про Валентина Дикуля, я думаю, вы все слышали? Он работал воздушным гимнастом в цирке, когда с ним приключилась беда. Страховка подвела. Упал из-под купола вниз на арену. Разбился. Повредил позвоночник. Несколько лет лежал без движения. Потом стал потихоньку,…

– Во время зачистки в подвале одного из домов наткнулись на солдатские останки. Вонища страшная, тела разложившиеся. Человек восемь. Жетонов, документов нет. Судя по всему, контрактники… – Да контрактники гибнут пачками, их бросают в самые опасные места. В самое пекло. – Командование за них никакой ответственности не несет. – Ему плевать на них, – согласился скрюченный солдат с загипсованной рукой. – Оно отвечает только за солдат-срочников, за них голову снимут,…

– А я бы на их месте и фугасика для нас не пожалел, – буркнул угрюмый «собр» Трофимов. – Ну, чего сидим? Ванюша, давай свою веревку! – обернулся старший лейтенант Колосков к рядовому Привалову, который сидел, уткнувшись замерзшим шмыгающим носом в поднятый воротник бушлата. – Попытаемся вытянуть пацана. Привалов, покопавшись в сидоре, извлек веревку. – Коротковата, бля! – Хер такой вытянешь, Квазик! – Нарастить можно! – откликнулся Привалов.…

А что же деньги? Да, конечно, и деньги! Что скрывать. Она неплохо заработала на той и на этой войне, отстреливая из засады русских офицеров и солдат. За это платили. И платили хорошо. Платили «зелеными». После первой чеченской она прекрасно устроилась в Германии, в Гамбурге, тренером по стрельбе. Часто приезжала к старенькой матери и родственникам в Эстонию с полными руками подарков. Они были рады за нее. Считали, что жизнь у нее удалась, потому что она имеет любимую работу и удачно вышла за границей…

– Гражданин, пройдемте! – Куда? – спрашивает, недоумевая, мой приятель. – Там вам все объяснят! – последовал лаконичный ответ. Выводит нашего героя из укрытия на улицу и провожает его к входу в это здание, в окне которого он видел силуэт. Оказывается, это апартаменты Комитета госбезопасности. Тут его и стали шмонать и допрашивать. Кто такой? Откуда? С какой целью? На кого работаешь? И все такое. Одним словом, сказать честно, перебздел он не на шутку! – Еще…

– Ловко придумано! – присвистнул Чернышов. – Это придумано еще в Отечественную, партизанами. – Фугас ставили, сволочи! – прокомментировал Пашутин, щурясь от лучей яркого солнца. – Специально ждали, когда мы с саперами пройдем, чтобы колонну идущую следом рвануть! – Да, видимо, мы их спугнули! Вот они впопыхах, что-то не так сделали на свою жопу! – Туда им и дорога, уродам! – отозвался взмокший Ромка и сплюнул, с тревогой оглядываясь на придорожные…

Боевики разделились на две группы, четверо с навьюченным ишаком и Крестовским направилась в одну сторону, остальные, с трофейным оружием и Колькой – в другую. Двигались быстро без привалов. Кольку постоянно подгоняли унизительными ударами в задницу. Особенно изощрялся молодой «чех», что завладел трофейной «эсвэдэшкой». Селифонов, красный как рак, громко сопел, задыхаясь: распухший нос почти не дышал. Видя его страдания, один из «чехов» извлек из его рта вонючую тряпку и заткнул ее ему за ремень.…

Рядовой Самурский, как и многие, лежал в придорожной канаве, прикрыв голову автоматом, прижавшись щекой к рыжей, похожей на дерьмо, глине. Ромка сопел, как загнанная лошадь. В голове стоял сплошной звон, неистово стучало сердце, выпрыгивая из груди. Под ногами хлюпала холодная жижа. Комья грязи, осколки и пули со свистом проносились над головой. «Неужели все? Амба? Неужели никогда больше не увидит он ни Светки, ни близких, ни друзей, ни родного города?» – пронеслось у него в голове. Он представил,…

Сбросив с себя одеяло, они, утомленные, лежали, обнажив тела. Потом она притихла у него на плече, поблескивая в темноте счастливыми глазами. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – Что, мой Козерожек? Что, Шелковистая? – спросил он, ласково чмокая ее в макушку. – Расскажи, как ты меня любишь… «Урал» подбросило на ухабе так, что всем пришлось вцепиться руками в пыльные обшарпанные борта. Раздался несусветный мат: костерили на все лады нерадивого водилу, Витьку Мухомора. …

– Ах ты, гнида! – вдруг вырывалось у лейтенанта Трофимова, поднявшего голову, который у БМП счищал о траки с ботинок налипшую комьями грязь. Он подскочил к задержанному, оттолкнул в сторону посеревшего Стефаныча и крепко вцепился левой рукой в ворот ватника. – Смотри в глаза! Сука! Узнаешь?! Признал свою отметину?! – Трофимов, оскалившись, с силой встряхнул задержанного и в ярости ткнул пальцем в свой шрам. – Заложник! Строитель, говоришь! «Собровец» ударил наотмашь,…

…Командование знает, что в условиях войны наступает чувство физической и моральной усталости от постоянной опасности и трудностей быта. Но сегодня Родина обращается именно к вам, мужественным солдатам России, с просьбой – остаться в составе своих воинских частей до плановой замены личного состава. В этот сложный момент Родина надеется на вас, потому что сегодня именно вы можете передать пополнению свой опыт и оказать ему помощь в выполнении служебно-боевых задач…» Ромка сплюнул. «Вот такие, наши…

– Тебя как зовут, троглодит? – спроси он, вытряхивая из пачки сигарету. – Меня-то? Санькой! А тебя? – Сергей Андреич! Не слишком длинно? Можно просто, Андреич! Ты где живешь-то, клоп? – А там! – пацан махнул засаленным рукавом куда-то в сторону Старопромысловского района. – В подвале! – Это еще что за чучело? – увидев беспризорника, удивился выглянувший наружу заспанный снайпер Павел Савченко. – Начштаба новый пожаловал? – Свои,…

Здесь было намного интереснее и веселее, чем в тесном вольере Герды или с мальчишками, которые его постоянно тискали в объятиях. Первое время он терялся, не зная, как себя вести с окружающими. Кругом стоял собачий гвалт, мат, требовательные приказы и строгие окрики кинологов. Проводник Карая, невысокий мешковатый Сэмен, время от времени бесцеремонно хватал Карая за загривок, резко встряхивал и сердито рявкал: «Рядом!», давая понять, кто тут хозяин. Если Карай куда-нибудь рвался или совал нос куда…